Ведьмины похороны

Жена сотника Яворного, Марыля, была полячкой. Никто не знал, как и когда она вдруг стала ведьмой. Только один раз земляки даже попытались сжечь ее на костре.
Да не вышло у них...
Князь Острожский успел-таки ее тогда вовремя выкупить. А все, потому что очень уж его интересовал ее необыкновенный дар превращения в кого бы то ни было и иные колдовские способности.
Однако спустя пару месяцев после этого при весьма загадочных обстоятельствах, поговаривали, будто бы от укуса змеи, все же умирает несчастная ведьма Марыля.
И все бы ничего, да только жуткие события, произошедшие на ее похоронах, до сих пор вызывают ужас и будоражат умы не только у жителей села Вишнёвого, но и окрестностей.
С утра во дворе сотника Яворного собралось много народу.
Люди стояли и тихонько переговаривались меж собой, осторожно вспоминая, не к ночи будь сказано, кое-какие подробности потусторонних деяний из грешной жизни преставившейся женщины.
Вскоре приехал полковник Кульбас с женой и, не задерживаясь во дворе, вошел в дом.
Через некоторое время в дверях показались казаки, несшие закрытый гроб.
Вслед за ними вышли: сам сотник Яворный, полковник с женой Ингой и несколько старшин.
Гроб погрузили на повозку, и траурная процессия неспешно двинулась по дороге, ведущей на кладбище.
В полдень были на месте. Гроб с покойной поставили на две лавки возле заранее вырытой ямы. Священник, дьяк Евсей, зачитал молитву.
Под гроб завели два длинных полотна. Четыре казака, взявшись за концы полотен, поднесли гроб к могиле.
Немало повидавшие на своем веку бывалые казаки Игнат и Степан подошли ближе к яме. Протиснувшись сквозь толпу, они стали наблюдать за происходящим.
Четыре казака начали осторожно опускать закрытый гроб в могилу…
А при том надо упомянуть, что в открытом гробу Марылю так никто из сельчан и не видел.
Вдруг одно полотно лопнуло и домовина, соскользнув, одним концом гулко ударилась о дно ямы.
Крышка от удара вдруг отлетела, да с такой силой, будто бы ее вышибли ногой!..
И труп Марыли тут же вывалился из гроба головой вниз…
Стоявшие вокруг могилы, вначале замерли, а потом с громким возгласом отшатнулись от увиденного: зеленого цвета лицо умершей было сплошь изувечено страшными язвами.
Глаза ее широко раскрылись, почти выкатились, а руки, в таких же язвах, раскинулись в стороны.
Игнат с ужасом глянул в яму и испуганно прошептал на ухо Степану:
– Вот теперь-то мы точно знаем, что хоронят ведьму, а не кого-то другого.
– И то верно… – поежившись от страха, ответил ему Степан.
- Надо спуститься и вернуть покойницу в гроб, – сказал кто-то из толпы.
Но желающих не нашлось.
Начавший читать молебен священник побледнел, как мел и быстро отошел в сторону. При этом он все время судорожно крестился, произнося слова какой-то защитной молитвы. Он явно был перепуган.
Сотник Яворный злобно, даже свирепо оглядел толпу провожающих, но промолчал и как-то обреченно махнул рукой.
Другой конец домовины также держать не стали, и пустой уже гроб, осыпав часть рыхлой земли со стен могилы, рухнул прямо поверх покойницы.
Хлопцы, те, что не удержали гроб, потупив глаза, начали спешно забрасывать яму землей.
Насыпав могильный холм, трясущимися руками принялись устанавливать крест. Но ничего не получалось – он все время, будто бы выскакивал на поверхность и падал.
Казаки кое-как все же укрепили его, и народ начал быстро расходиться.
В тот момент, когда последние провожающие отошли от могилы на пару десятков метров, крест вдруг резко накренился и вновь с шумом рухнул на землю.
Однако никто даже не попытался вернуться, чтобы поправить его.
Сельчане, как по команде только заметно присели от страха и тут же быстро поспешили прочь.
– Похоже, не хочет Господь принимать душу ее, – проговорил Степан, обращаясь к Игнату.
Тот ничего не ответил, а только ускорил шаг.
На ходу их обогнал священник, дьяк Евсей, который таки отказался отпевать усопшую. А напуганные случившимся люди не захотели идти на поминки.
Селяне молча расходились по домам.
Дьяк, отец Евсей, вбежал в церковь, упал на колени пред образом Спасителя и стал неистово молиться. Сердце у него бешено колотилось, руки дрожали, мысли в голове путались, перескакивая с одной на другую.
Причина такого поведения священника была одна – страх.
Ему казалось, что сам Христос с иконы смотрит на него гневным взглядом и говорит:
– Ну, теперь держись! Наказание получишь сполна за грехи свои!
Когда дьяк на кладбище увидел выпавшую из гроба жену сотника Яворного, то по ее виду и состоянию лица сразу понял – ведьма она.
Отказавшись отпевать покойную, он после погребения убежал в церковь.
А сейчас он жутко боялся даже не того, что нарушил церковные каноны и позволил хоронить сатанинское отродье вместе со всеми, а того, что, если об этом узнают в Киеве, в Синоде, то его точно лишат сана священника.
От прикосновения к плечу, Евсей вздрогнул и оглянулся. Возле него стоял церковный староста Федор Прищепа, который не был на похоронах.
– Ты уже знаешь о случившемся? – с трепетом спросил его дьяк.
– Да, бабы уже вовсю по селу галдят.
– Что же мне теперь делать? Надо ведьму как-то убирать с кладбища. А как ее мужу об этом сказать? Сотник-то за такое и прибить может.
– Не бойтесь, святой отец!.. Яворный вместе с полком завтра выступает в поход. Как только они уйдут, мы ее и перезахороним за кладбищенской землей.
– А потом-то, что?
– А потом видно будет. С войны, сами знаете, не все возвращаются.
– А коли вернется сотник?
– А вот, ежели вернется, скажем, что мы выполняли приказание архиерея, до которого дошли слухи, что жена его была. Как бы это сказать? Не совсем христианка, что ли.
– Не совсем христианка?! Мягко сказано, – ехидно подметил дьяк. – Ведьма она была – вот кто! Чисто – ведьма!
– Тише святой отец! Здесь кричать не надо. Да еще в Божьем храме такие слова говорить. Тут надо все делать по-тихому.
На следующий день рано утром сотник Яворный в составе полка Кульбаса выступил в поход.
А уже в полдень дьяк Евсей, староста Прищепа и еще четыре казака были на кладбище.
Оттащили они крест с могильного холма и начали раскапывать место захоронения.
На кладбище было пустынно. День был ясный, солнечный.
Когда лопата одного из казаков ударилась о доски гроба, внезапно поднялся ветер. Небо заволокло тучами, сгустились сумерки. Казалось, что наступил вечер.
Священник стал креститься и бормотать какие-то молитвы. В воздухе над разрытой могилой, закружило непонятно откуда взявшееся воронье.
Пустой гроб подняли из ямы наверх. А из-под него все еще с открытыми глазами, казалось, подглядывала покойная…
Но странное дело, кожа на лице панны Марыли очистилось от язв и гнилостных струпьев, которые еще вчера были на ней.
Ведьма казалась не мертвой, а, будто бы раздумывала над чем-то и чего-то выжидала.
Перед мужиками же открылась ужасающая картина: в разрытой могиле лежала женщина необычайной красоты.
Черные густые волосы, отливающие синевой, разметались в стороны. А в темно-карих глазах ее даже светились яркие рубиновые огоньки.
Но, что самое поразительное, тонкая талия резко переходила в пышные бедра округлой формы. А под туго облегающей сорочкой на упругой груди явно обозначились выпирающие соски.
Все онемели от увиденного…
Первым очнулся и заговорил церковный староста:
– Наше счастье, что ее сейчас не видит сотник Яворный. Он бы не то, что перезахоранивать не разрешил, а скорее всего, нас бы самих здесь закопал.
– Да уж!.. – перекрестившись, выдохнул один из казаков. – А ее бы он непременно обратно домой уволок…
– Ладно вам, богохульничать! – вздрогнув, проговорил дьяк Евсей. – Нечего стоять. Кладите её в гроб и поскорее уходим отсюда, пока нет никого.
– Вот и хорошо, что нет никого. Давайте сделаем так, – предложил Федор Прищепа. – Могилу закопаем, как будто бы ничего и не было. Крест на место восстановим. Полагаю, он уж теперь не упадет. А сами молчать будем обо всем, что сладили. Лучше не дразнить Яворного. Оно так и для него, и для нас спокойнее будет.
Все тут же согласились…
Когда укладывали покойницу в гроб, пальцы у нее вдруг крепко сжались в кулаки.
Казаки только перекрестились, но дела своего не бросили.
Староста даже захотел закрыть ей глаз. Но, прикоснувшись ладонью к лицу ведьмы, тут же одернул руку. Ледяной холод, как будто обжег ему кожу.
Крышку гроба прибили гвоздями, и тайная процессия быстро двинулась за территорию кладбища.
– Где мы ее закопаем? – нерешительно спросил отец Евсей старосту Прищепу.
– А за полем в роще есть Ведьмин Яр. Я слышал, там уже раньше какого-то христопродавца хоронили. Пусть и она там лежит.
– И то верно, – отозвался Евсей. – Только это же далеко. Нужна телега – не на руках же гроб тащить?
– Да, вы правы, батюшка. Подождите меня за кладбищем. Я сейчас раздобуду подводу, – сказал староста и побежал в село.
Едва успели казаки выкурить по люльке, как вернулся Прищепа с двумя телегами, запряженными цугом.
На первую погрузили гроб. Староста сам сел за вожжи.
На второй расположились казаки и священник.
Процессия двинулась в путь.
Всю дорогу староста ощущал холод на спине. Можно было подумать, что на подводе лежит не гроб, а огромный кусок льда.
«Нужно торопиться, – рассуждал про себя Прищепа. – А то солнце скоро садиться будет. Вот бы не хватало нам еще в потемках с ведьмой разбираться».
Приехав на место, мужики осмотрелись по сторонам.
Посредине яра лежал огромный валун, густо поросший мхом. Рядом с ним была глубокая расщелина в земле.
«Вот, повезло нам, – воскликнул Федор Прищепа. – И землю рыть не придется. Сейчас уложим гроб в яму, потом землей присыплем, а сверху этим камнем большущим придавим – вот и готовая могила получится. Отсюда уж ни одна нечисть никогда не выберется».
Пока опускали гроб в расщелину, у всех закоченели руки. Когда закидывали землей, поднялся сильный ветер.
Далее все вшестером дружно навалились на камень. Перевернув его другой стороной, наглухо прикрыли оставшуюся яму.
Как только валун с шумом плюхнулся о землю, раздался пронзительный свист и какой-то ужасающе-громкий смех донесся со всех сторон и, будто бы даже из-под земли.
А на камне медленно начала проявляться кровавая надпись:
«Вы сами притащили ее ко мне! Теперь она будет приходить к вам! Ждите!
Лошади вскинулись на дыбы. Из пастей у них брызнула густая слюна, как у бешеных собак, а спины покрылись хлопьями белой пены.
Животные дико ржали. И было непонятно, уж, не они ли издают этот сумасшедший хохот, заполняющий все вокруг.
Люди не раздумывая, вскочили на подводы и, неистово нахлестывая лошадей, рванули прочь от проклятого места.
Выехав из рощи на поле, кони остановились.
На одной телеге сидели казаки с перепуганными лицами и отрешенными взглядами, а на другой в таком же состоянии священник и староста.
– Это, что сейчас было? Я не понял, – проговорил Прищепа. – Неужто мы такое сделали?
– Отстань от меня. Я сам ничего не понимаю! – огрызнулся отец Евсей.
– Как не понимаете? Вы же священник. Все святое писание изучили, – не унимался Федор.
– В святом писании об этом ничего не сказано.
– А вот я всегда знал, что и Господь Бог, и святые апостолы не обо всем упомянули в своих учениях, – многозначительно заключил староста.
– Не богохульствуй, а то враз прокляну! – возмутился дьяк.
– Все. Молчу, молчу. Больше не буду.
Люди перекрестились, и подводы уверенно двинулись по направлению к селу.
#ИгорьТихоненко
Ред. А. Бор