Сказка о двух друзьях и Великом Сокровище

В безымянной деревушке у Ведьминого Леса опушки жили два друга неразлучных, два брата названных — Мишка-Медведь и Гришка-Дударь
Мишка видный богатырь был: сажень косая в плечах, две — от пяты до маковки, кулак — что дыня спелая. Коль возьмётся да поднатужится хорошенько — телегу с лошадью поднимет, дуб с корнем вывернет. Только не ворочал дубов Медведь окромя надобности — с заботой и обстоятельностью подходил что к людям, что к лесу, силушкой напрасно не бахвалился, на помощь по первому зову являлся. Потому и кликали его именем хранителя чащоб.
Гришка же с малолетства наукам разным учён — читать-писать-считать не хуже вельмож царских наловчился, загадок-пословиц тысячу знал, не меньше, ответ на любой вопрос дать мог. Коль спор меж соседей какой аль совет мудрый требовался, к нему обращались — всех по справедливости рассудит, каждому слово доброе молвит. Пуще же всего любил Дударь забавы-игры разные, ни дня без затей весёлых не проводил, вечно ребятишек орава за ним табуном следовала.
Как свет и тень отличны, но неразлучны, так Мишка с Гришкой всегда вместе ходили. Людям помогали, один за второго горой стояли.
Не было печали у друзей-братьев, влюбился Гришка в старостину дочь Костянику. Ладная девка: губки — малинки, косы — пшеница, глазки — васильки-звездочки. А как та ягода — с кислинкой. Не ровня ей сирота, купца богатого аль сразу боярина знатного баловнице подавай! Условие ставит: выкуп княжий соберёшь, пойду под венец, а дотоль — иную зови. Где задачу такую землепашцу простому выполнить?!
Любовь всякого разума лишает, мудреца дураком оборачивает. С другой давно б миловался, ан нет! Чахнет Гришка без Костяники, закрылся в избе от света белого, носа не кажет. Мишка беду друга видит, помочь не знает как.
Слух по деревне прошёл: Ведьма, что в лесной глуши живёт, ведает, где Сокровище Великое зарыто. О Ведьме той много чего сказывали: будто силой владеет другим людям недоступной и, коль по нраву ей придёшься, одарит царски, а осерчает, беги не беги — спасенья не сыщешь.
Задумался богатырь крепко. Боязно Мишке колдовства тайного, а друга жальче. Тормошит Гришку: пойдём Ведьму пытать, где сокровище спрятано? Ведьмин клад, небось, побогаче закромов иного купца будёт.
Собрали друзья котомки и отправились в путь. День плутали лесными тропами, другой, на третий вышли на поляну. Посередь хоромы высятся светлого дерева, ставни резные, крыша точно маков цвет горит. На скамейке под окном сидит женщина в летах, птиц да рыб, да зверя лесного вышивает — пряди белые под покров скрыты, улыбается добро. Один взгляд тёмен как пучины морские — то ли отпустят, то ли поглотят безвозвратно.
— Здравы будете, добры молодцы. Почто встречи искали?
— Здоровья и тебе, мать, — поклонились друзья. — Слышали мы, путь к Сокровищу Великому тебе ведом. Никогда богатства не страждали, монет золотых не копили, ан потребовалось.
— Слыхала, слыхала о страсти твоей к Костянике несговорчивой, — отвечала Ведьма, смотря на Гришку. — Умён ты, по уму и задача будет. Намедни заглядывал в гости мудрец странствующий, что народов разных повидал немало, оставил в дар игру каверзную, заморскую. Забаву ту вдвоём пользовать надобно. Уважишь старую, смекалку достойную проявишь — укажу путь к Сокровищу Великому, а коль моей победа будет, не взыщи — век тебе в лесу куковать, меня развлекать придётся!
Покумекал Гришка, без Костяники ему что дом родной, что Ведьмин терем — всё одно. И согласился.
Хлопнула Ведьма в ладоши раз. Стол возник, раскаталась скатерть белая, вышитая. Замерли на поле в чёрно-белую клетку друг против друга войска настоящие: пехота строится, башни штурмовые высятся, короли-полководцы хмурятся.
Хлопнула Ведьма в ладоши два. Ожили фигурки — бьют копытами кони ретивые, удила кусают, прячется стража за щитами, железом окованными, смотрят недобро чародейки-царицы.
Хлопнула Ведьма в ладоши три... и обратился Мишка пешкой простой — доспех ратный на плечи лег, щит в одну руку, копьё в другую.
Взбунтовался Гришка. Усмехнулась Ведьма — поздно спохватился, соколик. Отпущу друга, но лишь игра закончится. Слово дал — держи, откажешься — навек в тереме лесном пленён чарами будешь.
Делать нечего, подчинился молодец.
Приказал Гришка: пешка вперёд выступила. Ведьма подумала, тем же ответила. Всадника Дударь в бой отправил...
Ход, другой, третий, пятый... сошлись на одной клетке слон боевой и стражник-пешка. Взмахнул слон, зверь чудной, хоботом, топнул ногами — груда щебня осталась от пешки, пыль известняковая. Дунул ветер — и той нет.
Побледнел Гришка, осторожен стал. Друга под удар не ставит. По семь раз каждый ход выверяет.
Долго игра длилась. Вычернила углём ночь небосвод, раскидала хлебными крошками звёзды июльские. Пустеет доска, рушатся фигуры. Мудрит ведьма, замыслы коварные плетёт, ходы обманные делает.
Но и Гришка не прост — видит конец близкий, выбор правильный. Ход единственный — Мишку-пешку вперёд двинуть, отвлечь башню вражескую. Решится — победу объявить сможет, нет — Ведьма празднует.
Задумался дюже Гришка. Крепок богатырь, а все одно — плоть человеческая ударов не выдержит, что камень в пыль крошат.
Не разжимает губ Ведьма, шёпот ядовитый в голове отравой льётся. Пророчит негу объятий Костяники, смущает разум видениями призрачными: пир весёлый, свадебный, Мишка старостину дочь в губы сладкие целует, Гришка же заложником Ведьмы век доживает.
Колебался Гришка недолго. Любовь к другу сильнее чар коварных оказалась, собрался просить отпустить брата названного, игру закончить. Рот открыл, сказать не успел — глядь, а Мишка сам, веления не дождавшись, под удар становится. Вежды зажмурил, гибели неминуемой ждет...
Улыбнулась Ведьма, хлопнула в ладоши. Исчезли и поле, и стол, и фигуры. Стоят два друга, два молодца бок о бок.
Говорит Ведьма.
— Без моей подсказки вы Великим Сокровищем владеете, дружбой истинной оно зовётся, из любой беды выручает, любую преграду одолевает. Ступайте спокойно домой — мудренее утро вечера.
Бредут друзья через лес, пригорюнились слегка. Ведьмино испытание выдержали, а Костяники благосклонность как завоевать — всё одно не ясно.
Ночь напролёт шагали, утром к знакомым местам вышли.
Смотрят, в деревне гулянье какое — народ на улицы высыпал. Праздник то праздник, да невесёлый — люд затих, глаза виновато отводит, на дом старостин взгляда поднять не смеет. Староста тут же у плетня сидит, синяком лиловым на стражу грозную у дверей хаты родной косится, за бок отбитый держится.
Дождалась боярина Костяника. Только боярину крестьянская девка разве в жёны нужна? Пенку молочную слизнуть и выбросить.
Осерчал Мишка, выломал оглоблю, против двух дюжин один попёр.
Словно Ведьма за спиной встала, рассмеялась, в ладоши хлопнула. Чудится страже — не человек против них, дух лесной, медведь-дуболом свирепый. Испугались вояки бравые, позабыли про мечи вострые, разбежались кто куда. Боярин трусливый изнутри на засов крепкий заперся — дрожит от страха, тонким голосом помощь зовёт. Трясётся дверь дубовая под ударами, но не даётся — на совесть сделана.
А Гришка, сумятицей пользуясь, по яблоне, ловкач, взобрался, в светёлку сквозь окошко проник, Костянику тайно вывел. Свистнул другу, и втроём все в лес задними дворами утекли. Лес-то родной, своих не выдаст.
Опомнилась стража, воротилась к дому старостину, а друзей и след простыл. Ни медведя, ни Костяники — чертовщина какая-то! Ведьмины проделки, не иначе! Почесали маковки, боярина в чувство привели да умчались прочь — только пыль столбом вдоль дороги стояла. Надолго у того боярина охота пропала по «амбарам» чужим лазить, сливки снимать.
И девке урок на пользу пошёл: утратила спесь Костяника, спасителей благодарит, Дударя обнимает, жм ётся аки лоза дрожащая к плетню.
Свадьба же после была, по осени. Следующим годом и Мишка любушку ясноокую в деревне соседней просватал. Рядом избы друзья-братья срубили, рядом до ста лет жили, в гости на блины друг к другу ходили, детей-внуков вместе растили.
А коль беда являлась — вместе встречали, вместе взашей прочь гнали. Правду Ведьма сказывала: истинной дружбе любая напасть нипочем.
#АленкиныСказки