«Говорят, мы умираем два раза: первый — когда перестаём дышать, второй — когда некому уже вспоминать наше имя» Если прямо сейчас сфотографировать небо на телефон, то на снимке с трудом можно будет понять, где среди ярких пятен полная луна, а где всего лишь фонари. Этой ночью даже воздух казался особенным. Звенящую тишину нарушал лишь шум машин и уходящих поездов. Максим стоял на мосту и ждал, когда приедет электричка. Часы на цифровом табло торгового центра показывали два часа ночи. На горизонте появился яркий свет фонаря, и через пару минут поезд прибыл на станцию. Толпа, миновав турникеты, начала подниматься по лестнице. Максим вглядывался в их лица, но не мог найти того, кого искал. Каждый из людей, проходя мимо, странно косился на него. Они смотрели так, будто он мешает им, будто он чужой, и его не должно быть здесь. Чувство тревоги быстро превратилось в нарастающую панику. Он почувствовал резкий удар в плечо. Следом ещё один. Люди не обходили парня, они пытались пройти насквозь. Снова толчок. Максим полетел на землю. Толпа не останавливалась, десятки ног топтались по его телу. Он скорчился и прикрыл лицо руками, но это не помогло. Из горла вырвалось нечто похожее на крик. Но обезумевшая толпа не слышала воплей, они продолжали идти, идти, идти. Каждый их шаг отдавался болью в его теле. А потом в один момент всё закончилось. — Вы в порядке, я спрашиваю? Я открыл глаза и обнаружил себя, лежащим на железнодорожном мосту. Надо мной стояла женщина, тыча дрожащими пальцами в телефон. Увидев, что я очнулся, она наклонилась и помогла мне встать. Я опёрся о перила и запрокинул голову, любуясь ночным небом. Чёрт. Опять. Третья ночь за неделю! — Что с вами? Вы в порядке? — женщина смотрела мне в глаза. — Я звоню в скорую. — Нет, — промямлил я, — всё в порядке. В порядке я не был. Всё тело ломило после ночи на холодном мосту. Сколько я так пролежал? Несколько минут? Час? В горле пересохло, мне хотелось пить и спать. Я опустил голову и понял, что стою в одном носке и в футболке, надетой наизнанку. Ведь я даже не помню, зачем пришёл сюда, кого хотел найти. Кого-то очень важного и близкого. Но… кого? — Я… Несмотря на протесты женщины, я развернулся и пошёл в направлении дома. Говорят, лунатики всегда возвращаются в постель. Если только не умирают. *** — Сомнамбулизм — довольно редкое явление. Ещё реже встречаются случаи, когда человек впадает в это состояние больше трёх раз за месяц. Поэтому я считаю ваш случай действительно уникальным. Психиатр, сидящий напротив, монотонным голосом рассказывал все те вещи, что я уже и так вычитал в интернете. Он поправил очки на переносице, положил ногу на ногу и весь сеанс держал ручку над блокнотом, похоже, так ни разу ничего и не записав. — Не хотите пройти обследование в нашей клинике? Так мы сможем лучше исследовать ваш мозг и, возможно, докопаемся до причин вашего расстройства. Подопытную крысу хотят из меня сделать и содрать побольше денег. Вот что я думаю. Ни одно из этих исследований не восстановит утерянные фрагменты памяти. После трагедии мне понадобился не один месяц, чтобы я снова вспомнил всю свою жизнь, за исключением пары эпизодов. В частности, саму трагедию. От неё остались лишь кадры огня перед глазами и звук металла в ушах. А вдобавок я стал грёбаным лунатиком, которого с определённой периодичностью люди находят на одном и том же железнодорожном мосту или где-то поблизости. — Органические повреждения головного мозга, неправильная работа центральной нервной системы вследствие перенесённой трагедии — вот и все причины, — сказал я. — Всё это я уже слышал, поймите. Но память от этого не восстанавливается, как и лунатизм — не лечится. — Ну… — мужчина развёл руками. — И вы поймите, что мозг человека изучен всего на пятнадцать процентов. А в случае с сомнамбулизмом ещё ни один метод не прошёл клинические испытания. Если только вы не хотите попробовать гипноз. Может, во время сеанса что-то вспомните. А от расстройства сна, пожалуй, выпишу вам клоназепам. Он должен понизить уровень тревоги и подавить глубокий медленный сон. *** Той ночью я просто побоялся ложиться спать. Дерьмовее состояния после пробуждения неизвестно где и не придумаешь. Я сидел на лавочке перед домом и курил. Выдыхал сигаретный дым, и он застилал мне звёзды. В голове крутился только один вопрос: «за что?». Чем я не угодил Богу, вселенной или кому-либо ещё, что теперь я путешествую по ночам, рискуя жизнью? До меня донеслась тихая мелодия. Я обернулся и попытался разглядеть источник звука. Тарзанка, днём служащая для развлечения детей, раскачивалась из стороны в сторону. На ней висел какой-то ребёнок, напевая песню. Я подошёл ближе и понял, что это не ребёнок, а молодая девушка, и раскачивается она вниз головой, зацепившись ногами за палку. — Привет, — сказала девушка, не меняя своего положения. Её волосы свисали почти до земли. Я затянулся сигаретой и посмотрел на запястье. Там были вытатуированы четыре буквы — «гори». Если я во сне, и эта девушка нереальна, то как только отведу взгляд, буквы сменятся на другие. Но через секунду там были всё те же четыре буквы. — Тоже не спится? — спросила она. — Ага. — А почему? — Потому что не спится, — серьёзно ответил я, не обращая внимания на её ребячество. Девушка приподнялась, зацепилась руками за тарзанку и спрыгнула на землю. На первый взгляд ей не было и восемнадцати. Милое личико, слегка писклявый голос, взгляд, бегающий из стороны в сторону. Из одежды на ней была белая футболка, заправленная в джинсы и кроссовки со стразами. На мгновенье я решил, что уже видел её когда-то. Но чувство дежавю быстро прошло. Если я не могу вспомнить простые вещи, то вспомнить, где я видел человека, практически невозможно. Протянув руку, девушка сказала: — Вера. — Максим, — я нехотя ответил на рукопожатие. На её руке заметил шрам, тянущийся от локтя до плеча. — Классный тест, кстати, — она кивнула на запястье. — Ты ведь проверил не спишь ли ты? Могу тебя заверить, что нет. Я ещё раз посмотрел на татуировку. — В ней заложен какой-то более глубокий смысл? И тут я понял, что память меня снова подводит. Я не помню, как бил это тату, не помню зачем, не помню, какие смыслы закладывал в это простое слово. Я отмахнулся от девушки. — Ну-у-у, — протянула она, сложив руки перед собой, — раз уж нам обоим не спится этой летней ночью, то, может быть, прогуляемся? Ты когда-нибудь гулял ночью? Вопрос словно молотом ударил меня по голове. Я дёрнулся, но потом расплылся в улыбке и истерично усмехнулся. — Конечно, — ответил я, — конечно, гулял. — Ночью всегда невероятно, — сказала Вера, — особенно летом. Ночью всё как-то… как-то иначе. Дышится легче, думается лучше, живётся свободнее. И не поспоришь. Каждую пятую ночь я настолько свободен, что ещё немного и душа покинет меня и улетит, как птица. — Ты никогда не задумывался, что вся наша жизнь — лишь чей-то сон? Может, мы — просто образы в голове спящего? И умрём, когда он проснётся. — Это об этом ты думаешь по ночам? — О многом, — задумчиво ответила Вера, — но в основном — о снах. Есть в них что-то… мистическое. — Это игра подсознания и мелькающие в голове искажённые образы реальных вещей и людей, нет в этом нихрена мистического. — Да ты реалист, — она посмотрела на меня и улыбнулась. — Скучно тебе, наверное, живётся. Наш городок был маленьким и, сделав круг по центру, мы и сами не поняли, как оказались у вокзала. У того самого моста, куда меня постоянно тянет — осознанно или нет. — Нам туда, — я показал пальцем на мост и начал подниматься по лестнице. Но Вера что-то сказала и осталась стоять внизу. — Ты идёшь? — обернувшись, спросил я. — Зачем? — она смотрела на меня испуганными глазами и боялась сделать и шага. Я пожал плечами: — Не знаю, поглазеем на поезда. Там красивый вид. Вера постояла ещё несколько секунд, тяжело вздохнула и пошла за мной. Мы любовались горизонтом, встречая и провожая уходящие поезда. Я думал, что, придя сюда самостоятельно, а не в бессознательном состоянии, смогу что-то вспомнить, понять, но все мои попытки были тщетны. — У тебя связана с этим местом какая-то история? — Не знаю. Может, и история, — я достал сигарету и чиркнул зажигалкой. — Не хочешь рассказывать? — Вера посмотрела на меня каким-то грустным взглядом. — Не могу вспомнить, — признался я. — Хорошо бы иметь машину времени, да? Вернуться в прошлое и заново его пережить, как следует запомнить, может, что-то изменить. Ты бы что изменил? — Не знаю, — мои руки задрожали. Я взъерошил волосы и попытался успокоиться. — Не знаю! — Тебе надо разобраться в себе, Максим, — с теплотой в голосе ответила Вера. — А если не можешь, ищи ответы в снах. Я тупо вылупился на девушку. Она облокотилась о перила и смотрела вниз. Только сейчас, при свете фонарей, я заметил, что кончики её каре покрашены в фиолетовый. Я точно встречал её уже. Но не в реальной жизни… Во сне? — Прости, не могу здесь находиться. Сказав это, она развернулась и ушла. Я остался стоять на мосту, пытаясь вспомнить хоть что-то. Снова проверил не сплю ли я. Нет. Значит, эта девушка была на сто процентов реальна, а значит, одной проблемой больше. *** — Один… Серебряный кулончик болтается у меня перед глазами, а я жалею, что отдал столько денег шарлатанам в этой клинике. Нихрена это не поможет. — Два… Пытаюсь не думать ни о чём, кроме грёбаного кулона. Но в голову проникают отголоски когда-то сказанных фраз, лица друзей, фрагменты прошлой жизни. — Три… Мои веки тяжелеют. Хочется спать, хочется отдаться на волю образов, раствориться в открывшейся передо мной бездне, утонуть. — Четыре… Тату-мастер кропотливо вырисовывает каждую букву на моей руке. Я оглядываюсь и понимаю, что рядом с моей лежит ещё рука. Второй мастер бьёт татуировку другому человеку. Но мне не разглядеть лиц, не распознать букв. Я просто знаю, что мне в этот момент хорошо и спокойно, и даже боль отходит на второй план, уступая место счастью. — Пять… Пять? Ноги забиты до отказа, но я продолжаю бежать. Я не понимаю, куда и зачем бегу, но это точно вопрос жизни и смерти. Я должен успеть. Должен. Бежать. Либо я добегу, либо умру. Дыхание сбивается, я спотыкаюсь, лечу на землю и больно ударяюсь о рельсы. — Шесть… Или десять? Обрывки новостных сводок по телевизору. Я пытаюсь прислушаться, но частые помехи не дают услышать репортаж целиком. «Серия чудовищных терактов продолжается», «террористы до сих пор не пойманы», «объявлен днём траура». Громкий взрыв где-то над ухом и всё заканчивается. — Вот, выпейте. Я пытался отдышаться и прийти в себя словно после кошмара. Видел стол и стакан с водой, слышал спокойный и размеренный голос доктора. — Ну как? Вспомнили что-нибудь? Я молча кивнул, сел на диван и залпом выпил содержимое стакана. — Уже хорошо. Но одного сеанса недостаточно, вы же понимаете. Мы только начали двигаться в нужном направлении. — Там был бег по рельсам и взрыв… — Такой? Я дёрнулся, когда психиатр громко хлопнул в ладоши. — В бессознательном всё воспринимается несколько иначе. Я бы мог пролить на вас воду, и вы решили бы, что тонете. Я хлопнул в ладоши, и ваш мозг принял это за взрыв. Ну, и так далее. Так что не всё, что вы видите, имеет место быть на самом деле. Но не исключено. «Не всё, что я вижу, имеет место быть». — А… образы из снов могут… могу я видеть их наяву, в общем? Я не уверен, что мне не приснилась девушка… Психиатр поправил очки, подался вперед, облокотившись ладонями о колени, и посмотрел мне в глаза. — А это уже шизофрения, Максим. *** В одну из ночей Вера, как и в большинство других ночей, боялась ложиться спать из-за участившихся кошмаров. Она сидела на качелях, запрокинув голову, и напевала песни Сплина. Но от созерцания звёздного неба её отвлёк силуэт человека на крыше. Человек стоял у края и не двигался. Вера присмотрелась лучше — может, из-за темноты ей показалось. Но нет, это совершенно точно был человек. Ноги сами понесли её к подъезду. Она не стала вызывать лифт и побежала по лестнице. Замка на двери, ведущую на крышу, не было — она открывалась лёгким толчком. Парень стоял у края и не шевелился. По одежде и растрёпанным тёмным волосам она поняла, что это её новый знакомый. — Максим? — окликнула она, боясь подходить ближе. — Ты в порядке? Парень не пошевелился. Вера сделала несколько робких шагов и поравнялась с ним, испуганно посмотрев в глаза. Максим уставился стеклянными глазами на горизонт. Вера, переборов страх, положила руку на плечо парня. Но одёрнула её, когда услышала невнятную речь. И только в этот момент до неё дошло, что происходит — человек, стоящий перед ней на краю крыши, спит. Недолго думая, девушка обхватила его руками и оттолкнула от края. *** Мне снилось, что я падаю. Лечу на огромной скорости вниз и вот-вот разобьюсь об асфальт. Но в последний момент я открыл глаза и понял, что действительно упал. И больно ударился обо что-то поясницей. Твою же мать! Чьи-то руки обхватывали меня за грудь. Я перекатился на живот и увидел рядом девушку. — Что… что происходит? Где я? Вокруг нас было только тёмное небо. В лицо дул холодный ветер. — Доброе утро, мальчик. Я сел и, облокотившись о колени, закрыл лицо руками. — Сука. — Мог бы сразу сказать, что ты лунатик, — Вера отдышалась и встала на ноги. — Как-то не было времени пооткровенничать с тобой. — И давно это у тебя? — она ходила передо мной из стороны в сторону. — Не очень. Но умереть во время этих прогулок я мог уже раз десять. — Значит, сейчас был бы одиннадцатый, — усмехнулась девушка. — Спасибо. Вера даже остановилась и посмотрела на меня, удивившись, что я искренне благодарен ей за спасение. Она тяжело вздохнула, а после подошла ближе и легла рядом, сложив руки на груди. Над нами возвышались созвездия. — А ты опять просто гуляла ночью? Или следила за мной? — Мне не спится из-за кошмаров, — тихо сказала Вера. — Каждую ночь мне снится один и тот же сон. Каждую ночь я теряю близкого человека снова и снова. Словно мне не хватает страданий наяву. — Ты кого-то потеряла? — Брата, — ответила она после паузы. — Что с ним случилось? Вера повернулась в мою сторону, и я заметил слёзы на её щеках. Судя по её взгляду, она ждала, что на этот вопрос отвечу я. — Он разбился, — только и сказала она. Она отвернулась, и мы пару минут молча смотрели на звёзды. — Ты вчера сказал, что не помнишь. Иногда мне кажется, что лучше потерять память, чем каждый день возвращаться к пережитому горю снова и снова. Почему-то мне казалось, что она знает больше, чем говорит. Но не собирается этим делиться. — Ты что-то знаешь обо мне? Мы же виделись раньше, так? Вера села и обернулась. — Может и так. Но я не могу… Не могу. Ты должен сам всё вспомнить. Прости. — Послушай… — Хочешь, я помогу тебе? — Что? — Помогу тебе не умереть, — улыбнулась она. — Буду ночевать с тобой и будить тебя, если снова пойдёшь гулять. — Ты серьёзно? — Вполне, — она пожала плечами. — Заодно и мне, может, будет спокойнее спать, зная, что кто-то рядом. Она встала и отряхнула руки. — Ну так что, пустишь меня к себе? *** Несколько следующих дней Максим чувствовал себя счастливым человеком. Теперь он просыпался не один и мог не беспокоиться о своих ночных похождениях. Две предыдущих девушки, живущих вместе с ним, сбежали, узнав о болезни. Начитались статей про то, что лунатики опасны, и не стали рисковать жизнями ради какой-то там любви. После их ухода Максим пытался сам обезопасить себя — ставил таз с водой возле кровати, запирал двери, окна, один раз даже привязал себя к кровати, но его бессознательное каждый раз успешно обходило все ловушки и отправляло тело на прогулку. Вера же согласилась жить с ним, заранее зная о лунатизме. Она прекрасно понимала, что это такое — в одиночку справляться с кошмарами. Но и подумать не могла, что Максим подкинет ей новых поводов для расстройств сна. В одну из ночей он тихо поднялся с кровати и прошёл на кухню. Выполняя механические и отточенные движения, открыл шкаф и достал оттуда самый большой нож. Потом вернулся в спальню и, подойдя к кровати, медленно стянул с девушки одеяло. Приложил лезвие к руке Веры. На то место, где проходил шрам. А после резким движением дёрнул нож на себя. И только в этот момент девушка проснулась. *** — Я, блин, буду вешать на тебя колокольчик! — кричала она на следующий день. — На работе решили, что я сама себя уже резать начала. — Прости, — я тяжело вздохнул, — не стоило тебе оставаться у меня. — Стоило, — улыбнулась Вера. — Просто из любого правила бывают исключения. Один раз не досмотрела и поплатилась за это, — она прижала ладонь к царапинам. — Может, перевязать или помазать чем? — Пройдёт, не переживай. Ничего страшного. — Я ведь говорил, говорил… Я опасен, понимаешь? А ты зачем-то рискуешь собственным здоровьем ради меня. — Но ведь ты однажды рискнул ради меня жизнью. Мы резко замерли и уставились друг на друга. Вера испуганно смотрела на меня, поняв, что взболтнула лишнего. А я не знал, как реагировать. Нападать на неё с вопросами? Оставить всё как есть, дожидаясь того момента, когда я сам вспомню? — Прости, — нарушила она повисшее между нами напряжение. — Ты должна мне рассказать. Но вера лишь помотала головой. *** Снова серебряный кулончик, болтающийся перед глазами, счёт до десяти и погружение в глубины сознания. Так дальше продолжаться не может. Я должен найти ответы на свои вопросы. Должен. — Встретишь меня? — ласковый голос в трубке. — Я должна приехать к двум часам. — Конечно. Не хочу, чтобы ты ночью одна добиралась до дома. — Спасибо, — девушка на том конце провода хихикнула. — Целую. Вспышка. Свет фонаря от приближающейся электрички быстро превратился во взрыв, всколыхнувший город. Столпы дыма в воздухе. Загоревшийся свет в окнах многоэтажек. Вереница звуков и криков, сливающаяся в белый шум. Вспышка. Я столбом стоял на мосту, не зная, что делать. Помню, как сорвался и побежал. Перемахнул через забор и по рельсам добежал до поезда. Слышал стоны, вопли и мольбы о помощи раздающиеся отовсюду. Вспышка. Электричка превратилась в груду металлолома. Я бродил среди трупов, надеясь, что Аня ещё жива. Все мои надежды обратились в прах, когда я увидел её обгоревшее мёртвое тело, лежащее неподалёку. Я упал на колени и зарыдал. Передо мной лежали останки человека, которого я любил больше жизни. Не было никаких сомнений, что это она. Её руки были раскинуты, и на одной из них, на остатке уцелевшей коже, были выбиты четыре буквы — «ярче». «Гори ярче» — парные татуировки, которые мы сделали себе в память о нашей любви. Теперь осталась только одна половина. Вспышка. Я слышал тихие стоны, раздающиеся совсем близко. Позади нас под грудой металлолома лежала девушка, пытаясь выбраться из завала. Из её рассеченной руки хлестала кровь. — Помогите, — хрипела она. — Я вернусь, — сказал я Ане, — я должен помочь. Сбросил несколько кусков железа сверху. Схватился за придавивший девушку кусок стены и, стараясь изо всех сил, приподнял его. Несколько секунд девушке хватило, чтобы выползти. — Спасибо, — сказала она, отдышавшись, и схватившись за руку, — спасибо. Я снял с себя футболку и перевязал ей руку чуть пониже плеча. Она робко обняла меня. Я успел только заметить, что её волосы покрашены в фиолетовый, как за спиной раздался ещё один взрыв и нас отбросило волной. Вспышка. *** Крыша стала нашим местом, куда можно приходить, пить вино, разговаривать о жизни. Хотя в этот раз разговор был не из лёгких. Потому что я вспомнил. Вспомнил взрыв поезда, спасение Веры, вспомнил Аню, которую мой мозг просто вычеркнул, будто её никогда и не было. — Я нашла тебя в больнице после трагедии. И поняла, что ты ничего не помнишь. Решила, что как только тебя выпишут, обязательно приду, ещё раз поблагодарю за спасение. Но когда пришла снова, тебя уже выписали. И отказались давать адрес. Я потеряла тебя, — Вера опустила взгляд. — Но однажды увидела снова — ты выходил из кабинета психиатра. Мы переглянулись. Возникшую паузу заполнял только ветер. — Я ходила к нему же с ПТСР. Ты прошёл мимо и не узнал меня. Я проследила и узнала адрес. Но так и не решилась позвонить. По ночам, когда не могла спать из-за кошмаров, приходила к тебе во двор, смотрела в окна. Глупо, но…, — она развела руками. — Мне повезло, что ты подошёл ко мне первый. — И почему ты ничего не рассказала? — В том поезде разбился мой брат. После его смерти я пыталась забыться, пила как чёрт и даже подумывала о суициде. Я знаю, что такое терять близкого человека. И никому не пожелаю пройти через это. Я никто, чтобы брать на себя такую ответственность, но решила, что тебе без воспоминаний о произошедшем будет проще. Я вскочил на ноги и взъерошил волосы. — Проще, блядь?! Она подняла на меня взгляд и крикнула: — Ну прости! В мыслях я снова и снова возвращался к Ане. Вспоминал её тёплый взгляд, её объятия, наши путешествия и планы на будущее. А теперь ничего этого нет. Один грёбаный случай перевернул всё. Я потерял Аню, но спас из-под обломков эту девушку, которая теперь спасает меня от лунатизма. Теперь я понял, почему она так легко на это согласилась, и откуда взялись все эти разговоры о снах. Она чувствует вину. Я подошёл к краю, поставил одну ногу на парапет и закурил. Вера поднялась и встала рядом. Посмотрев вниз, она сказала: — Если ты что-то задумал, то не стоит. Я усмехнулся. — Не бойся, не спрыгну. На горизонте небо уже стало светлым. Совсем скоро рассвет. — Ты не права. Амнезия — не решение всех проблем. Человек жив, пока жива память о нём. А в моём случае я похоронил Аню дважды. — Мне правда жаль, — Вера пожала плечами. Пару минут мы стояли молча, любуясь рассветом. — Если мы и правда в чьём-то сне, то я жду не дождусь, пока этот кто-то наконец проснётся. — Это об этом ты до сих пор думаешь? — ухмыльнулась Вера. — Да, — я посмотрел на неё. — А ещё я думаю, что нам нужно попытаться найти их. — Кого? — Унабомберов этих сраных. — Что? Но как… — Но прежде, — перебил её я, — я думаю, что нам нужно хорошенько выспаться. Солнце уже вышло из-за горизонта, прогнав эту ночь вместе со всеми её секретами. Я щелчком выбросил бычок, развернулся и пошёл домой. Спать. Надеясь, что теперь, получив ответы на вопросы, я буду меньше разгуливать по ночам, пугая прохожих. «Ты пойми: кто-то должен встречать рассвет, Теперь представь: он придёт и никого нет». #Martis