Если ты привыкла всё делать сама, не жди помощи. Даже в случае острой необходимости. Какой бы форс-мажор с тобой ни приключился, все твои обязанности всё равно останутся за тобой по умолчанию. Если ты привыкла всё делать сама, не жди благодарности. Ты — набор функций, которые воспринимаются как неотъемлемые от тебя и сами собой разумеющиеся: корова даёт молоко! — Частица «пол» пишется через дефис со словами, которые начинаются с Л, с гласной или с большой буквы. Со всеми остальными — слитно! Понял?! — Ну, понял… — Повтори! — Ну, с гласной и с большой… — Что?! Что с большой и с гласной?! — Через дефис… — Ок. Пиши: «пол-апельсина» … Он вздохнул, почесал ручкой голову и вывел: «мужской». Спокойно, спокойно! Ты в коме? — Твоё окружение будет дожидаться, пока ты очнёшься. Придя в себя, ты обнаружишь, что все твои дела законсервированы ровно в том состоянии, в котором ты их оставила, а кое-что и возвращено к своему началу, так как было непонятно, что с этим делать дальше. Если ты отсутствовала достаточно долго, будь готова к тому, что дел ещё и прибавится: никому и в голову не придёт тебя подменить. — Ну вот где брать нервы! Гусары, молчать… — А нафига они тебе? Нервы, не гусары? Могу остатки своих отдать, мне без надобности. Вспомнить бы только, куда я их засунула… — Да как-то неловко последнее отнимать… — Я тебя умоляю! Если без них обхожусь, значит, эта деталь явно лишняя. А ты их, может, к делу пристроишь. — Но как? Мне ж этому — Огосподи! — ещё надо объяснить, что «пол» может писаться раздельно, если перед словом есть определение. Пол чайной ложки, там, пол морской мили… — Женский! Это ж очевидно, хи-хи… — Ага, поиздевайся! Интересно, этот курощуп так и будет определять половую принадлежность каждого слова? — А ты ему скажи: слышь, чувак, у меня хорошая новость! Пол можно теперь писать раздельно с чем угодно, но для этого надо после него поставить определение… — Ага, если такая умная, заодно научи, как ему объяснить, что такое определение! — Ну, я не знаю… Ну, скажи: чувак, ты тупой! Слово «тупой» — твоё определение… — Думай, что говоришь! В предложении «Ты тупой» слово «тупой» — сказуемое! — А правда… Вот же засада! Кофе-брейк: медитация, в ходе которой мы пытаемся решить этот коан. Кома не самое худшее, что может с тобой случиться. Гораздо хуже страдать, оставаясь в сознании, потому что в этом случае к тебе всё равно будут обращаться — за советом, за инструкцией, с просьбами и, наконец, просто поплакаться в жилетку, игнорируя тот факт, что жилетка надета на тебя, а ты не в лучшей форме. В этой жилетке тебя и похоронят, причём стоящие у гроба станут оплакивать не тебя, а эту жилетку, то есть утраченную возможность вывалить на тебя свои проблемы. — Эврика! Послушай, про Дюймовочку-то он точно в курсе. Воспитанная советской семьёй-и-школой бабушка наверняка читала ему сказки Андерсена. Ну, или хотя бы мультик видел… — И? — Помнишь, почему сын жабы решил жениться на Дюймовочке? — В целях экономии: она съедала пол бобового зёрнышка в день… — Вот! Вот! Вот! — Что “вот-вот-вот”? — Покажи ему фасоль. Пусть разделит её на половинки. Скажи: вот эта семядоля и есть пол бобового зернышка! Была целая, а теперь — половина! Ползёрнышка — слитно, полфасоли — слитно, а пол бобового зёрнышка — раздельно, потому что половина зерна, а не половина всех бобов…. — М-да… Что-то как-то… А давай ещё по кофе? Через четверть часа, допивая вторую чашку американо, она задумчиво произнесла: — А чувак, между нами, прав: частица «пол» — производное от половины, как и существительное «пол» — женщины и мужчины составляют половины рода человеческого, соответственно «женская половина» и «мужская половина». — Конечно, прав. Но он-то об этом не знает!.. Остановись! Пока не поздно, перестань. Делай беспомощное лицо и пускай слезу всякий раз, когда от тебя будут требовать самостоятельных решений. Ты удивишься, как прекрасно все эти люди справятся с проблемами, которые привыкли считать твоими! И, что примечательно, всё будет сделано вовремя и как положено. Может, не самым лучшим образом, но — сделано! А чтобы услышать слова благодарности, тебе будет достаточно робко предложить свою помощь — не помогать, Боже упаси, да и кто тебе, такой беспомощной и хрупкой, позволит утомляться? — просто предложить, и это ещё долго будут вспоминать с благодарностью, передавая из уст в уста, какая ты добрая и отзывчивая. — Что-то колбасит после вчерашнего мозгового штурма… —Тебе бы ромашкового чаю. — Мне б водки и забыться... Какой дебил поместил редко используемую литеру Щ перед З?! Он, вероятно, жутко шепелявил и так отомстил за свой дефект— как водится, тем, у кого его нет… — Ты про Юлю Зуеву вспомни! Вот кому реально не повезло с раскладкой. — "... Вы всегда слишком прямо ставите вопросы. С женщинами так нельзя". — Кстати, мудро. Я это подспудно как-то чуял, но вот теперь эта мысль оформилась. — Гайто Газданов. — Вряд ли я запомню автора, а мысль зашла. — Читала и вздремнула. Когда случается заснуть днём, утешаюсь тем, что, хотя не сделала ничего полезного, но и вреда не причинила никакого… — А я, пока ты спала, сделал доброе дело: обогрел девушку-инспектора из водоканала. — Насколько буквально следует это понимать? — Именно буквально, а не переносно-скабрезно! Мы благородные люди! Две рюмки терновки, чашка кофию и поболтать. Девушка отогрелась и поскакала по следующим абонентам уже тепленькой и резвенькой... — Ну, кто тебя разберёт... Давеча так сокрушался по собственной необогретости, что я бы не слишком уже удивилась. — Я не нападаю первым на инспекторов водоканала. — А если они нападут первыми, надо полагать, возражать не станешь. — Ну... Я буду обороняться, конечно — насколько хватит моих слабых мужских сил… — Но я тоже хороша: помяла классика осетинской литературы, заснув непосредственно на нём! — Гы…Наездница. — Да и не то, чтобы ездила... — Панночка, наверное, не всё помнит. Ну, припомни: Хома Брутоев… Нет? А я теперь страдаю об дефлорации: пришлось с девушкой разговеться и две рюмки наливки тяпнуть — лучше б я этого не делал: ничего хорошего в алкоголе! — Ну, так как один из немногих современных авторов, которые меня не усыпляют, был занят обогревом водоканала, мне сегодня, вероятно, в плане почитать ничего не светит...Тогда пока обдумывай следующий эпизод! — А у меня они уже все выстроились — теперь только писа́ть бы научиться… — Не прибедняйся! — Нет, дайте мне другое перо! Это не годится! Я не могу им живописать всю роскошь солнечных переливов оранжевых штанофф! — Ой, что-то мне это напомнило... Ща... — Вообще-то это реминисценция к Гоголю. — Нашла! — Наливай! «Одного философа спросили: сколько весит дым? Он ответил: вычти из веса сожжённых дров вес оставшегося пепла, и ты получишь вес дыма…Даже в огне субстанция не уничтожается, а только форма её претерпевает изменение»... Узнать цену чувству можно не раньше, чем затянется рана, нанесённая самолюбию тем, что тебя отвергли. Первая реакция — отрицание: чтобы вынести шок, необходимо отказать отвергнувшему тебя в каких-либо достоинствах и/или наградить его как можно большим количеством недостатков. Модель «Лисица и виноград», переживаемая сообразно темпераменту отверженного, то есть более или менее бурно. Но всё когда-то проходит, и даже накал страданий, который вначале кажется несовместимым с жизнью, не может длиться вечно. Однажды делаешь выдох и чувствуешь себя в состоянии жить дальше — с этим или без… Вычти из субстанции страстей оскорблённое самолюбие, и ты узнаешь цену своему чувству. Если больше ничего не осталось, значит, больше ничего и не было. Случившееся болезненно, но безопасно, как прививка. Даже где-то полезно. Другое дело, когда дым развеялся и тебе открылось, что субстанция твоей жизни претерпела необратимое изменение. Что всё сгоревшее — суета и морок. Ему следовало сгореть, и как бы весело, с треском и снопами искр, ни выглядел этот фейерверк, его целью было не шоу, а тот негорючий минеральный остаток, который должен был выделиться в результате. Как, в своей неподражаемой манере, заметил всё тот же ранее уже цитировавшийся мной коллега по крафтовому цеху, «Крайне болезненный, на разрыв аорты процесс эти роды. В особенности, когда человек рождает себя сам, да ещё и в достаточно зрелые годы…». Ты обнаруживаешь в себе этот спёкшийся сгусток и вначале не знаешь, что с ним делать. Надеешься, что он хотя бы остынет, а он, как нарочно, печёт где-то за грудиной, остывая со скоростью земного ядра, что, с учётом средней продолжительности жизни, означает: тебе с этим жить! — Нет, погоди, то был старина Кант. А вообще-то я искала вот что: “Зад того заслуживал. Во всем следует искать светлую сторону, и таковой в этом унылом тупике, где не было ни газонов, ни палисадников, ни деревьев, ни цветов, являлся зад Адалжизы — он один упорно доказывал, что божий мир все-таки прекрасен. В возвышенно-греховных видениях профессора он делал честь самой Венере или Афродите, становился достоин резца Праксителя, кисти Гойи, — под резцом я разумею не зуб, а под кистью — не длань..." — Хе! Не знаю, но славно. — Жоржи Амаду, "Исчезновение святой". Я знала, что тебе понравится. — Точно не читал. Ну, ничего — я до фига чего не читал, а уж не написал и того больше… — Вот именно! — Блин, пьяный бес подталкивает под руку и соблазняет продолжить…Пойду чаю, что ли, состряпаю. — Давай-давай! Иные гении свои шедевры только под газом и создавали! — Видимо, это алкоголизм — и нефиг тут на стресс кивать. Важно оставаться непьющим алкоголиком! — Пилите, Шура! А я предприму вторую попытку пришить молнию к платью… ...А раз так, надо как-то теперь устраиваться. Ты пробуешь то и это, изумлённо открываешь в себе новые возможности и приучаешь себя к сопряжённым с ними, увы, ограничениям. Потому что если прибавилось в одном месте, то в другом на ту же величину убавилось: список того, чего ты себе уже никогда не сможешь позволить — твоя плата за сомнительное счастье любви без взаимности. Зато ты можешь наслаждаться ею без помех, она теперь только твоя! Пол бобового зерна — тоже чей-то потолок, который время от времени требует грунтовки, шпатлёвки и побелки. © Тори Грасс, "В прошлой жизни я была мужчиной", "ЛитРес", 2021 #рассказы