СКАЗКА (для взрослых):

«ВЕРИШЬ – НЕ ВЕРИШЬ?»
Февраль выдался нынче снегом богатый – он чуть не каждый день валит да валит. А так на охоту хочется выбраться, просто сил никаких нет. Но вот наконец-то пришло долгожданное затишье, и решил я сбегать на дальнюю делянку, на краю которой обычно косачи под снегом ночуют. Подхожу с ружьём на изготовке к краю поляны, жду, что сейчас дичь из-под снега выскакивать начнёт. Да что-то нет вылетов, зато взгляд упирается в огромный сугроб, наметённый на еловый выворотень. А из сугроба парок валит!
Ба! Так это же берлога! Вот, повезло, так повезло! И мясо недалеко выносить – деревня-то рядом. Не задумываясь ни о каких последствиях, вырубаю длинную еловую жердь, приставляю заряженное пулями ружьё к стволу ближней ёлки, чтоб под рукой было, когда мишка из берлоги выскочит. Просовываю жердь в чело берлоги и начинаю шерудить внутри, пытаясь разбудить хозяина. Но что-то не хочет он из берлоги вылезать, зато меня кто-то вскоре так нежно обнимает за плечи. Боковым зрением вижу на плечах мохнатые лапы, и только тут вспоминаю рассказы бывалых охотников, что частенько бывает второй лаз в берлоге у медведей. А он так ласково-ласково спрашивает:
– Ну и кто ты, мил человек? И что тебе тут надо?
Ушла у меня душа в пятки, сколь от страха, а сколь от услышанных слов зверя, но пробую как-нибудь выкрутиться:
– Василий я. Турист. Вот шёл мимо; дай, думаю, посмотрю, что там в дырке парит; интересно же, – а сам ногой ружьё в снег от ствола елового отпихиваю.
– Турыст, говоришь? – голосом, как у Папанова, спрашивает медведь. – Нет, Василий! Это я турыст, а ты у меня будешь консерва под названием «Завтрак турыста», – да как даст мне пендюля под зад. Ласточкой влетел я сквозь чело в берлогу, только лыжи снаружи остались. Залез мишка за мной, а вход прикрыл моими же лыжами.
– Ну что, турыст Василий, устраивайся поудобней. Жирка у меня ещё много с осени осталось, аппетита пока нет, а вот ближе к весне посмотрим, что с тобой делать, – добродушно произнёс миша, укладываясь сам и засовывая меня под мышку, – В рюкзаке-то что-нибудь сладенькое есть?
«Веришь – Не веришь?», изображение №2
Развязываю рюкзак, достаю фляжку с самогоном. И вежливо так, обходительно (успев и имя придумать):
– Будешь, Миша? Самогон это. Сам гнал.
– Наливай. Почему бы и не выпить в хорошей компании. Я частенько добро это у ваших рыбаков отбираю. Подойду, бывало, ночью к костру да как рявкну погромче – всё бросает ваш брат, убегая кто-куда. Так что и с самогоном, и с казённой выпивкой знаком.
Выпили по стопочке, закусили печеньками, задумались каждый о своём. «Спохватятся меня вечером, пойдут завтра искать. Отобьют от медведя. Только бы до завтра продержаться, Мишку не разозлить».
А он словно мысли мои прочитал:
– Снег опять сильный повалил. Завтра к утру и следочка от лыжни твоей не останется. Вряд ли тебя кто-то отыщет, так что смирись, Василий, с судьбой своей. А я ведь встречал тебя на реке не раз. Слышал, как ты байки у ночного костра мужикам травить умеешь. Вот и потешь-ка меня ими, всё быстрее время пролетит до весны, а там, может, и подружимся, может, и отпущу тебя восвояси.
И тут у меня созрел в голове гениальный план:
– А давай, Миша, уговор заключим. Я буду тебе байки травить, а если ты скажешь хоть раз: «Не верю» – то отпустишь меня домой.
– Начинай! Слово даю, что свободу дам, – зевая, промолвил хозяин берлоги.
– Было это, Миша, в давние времена, когда ещё совхозы были в наших краях, когда ещё коровы по полям паслись. И работал в райцентре азовский леспромхоз, контора которого в южных краях была. Лес они заготовляли у нас, а отправляли себе на юг в обмен на фрукты и овощи. А в тот год, про который я тебе, Миша, рассказать хочу, провалили наши совхозы сенозаготовку. А зимы у нас, сам знаешь, какие длинные, кормить скотину чем-то ведь надо. Вот и послали меня с двумя ещё мужиками на КАМАЗах с прицепами в Херсонскую область за соломой, которую надумали местные власти выменять на лес. Приехать-то мы приехали, а грузить нас никто и не торопится – ждёт начальство, когда придут вагоны с лесом за солому. А покуда поместили нас на постой к одинокой старушке, мазанка которой была на краю хутора. Через два дня, пропив половину командировочных, стали мы от безделья и тоски изнывать.
– Баб Рая, а нельзя ли где тут поблизости карасиков половить? – спросил я хозяйку, вспомнив, что в бардачке машины у меня есть снасти рыбацкие.
– А вин у мене за горо’дом ставок е. Там правда риби нема, а вот ракив дуже богато, – ответила бабка, показывая рукой на овраг за бахчой.
Ну, раки, так раки. Андрюха костерок на берегу разложил, а мы с Петром спустились в овраг раков ногами в ставке нащупывать. Глубина по пояс, ногами ощупываешь дно, найдя рака, прижимаешь его и, присев в воду, хватаешь за хвост – и в майку, заправленную в трусы. Трёх поймал и бегом наверх к костру, где Андрюха их сразу в котелок с кипящей водой, а мы снова вниз за следующей партией. Очередной рак как-то изловчился и успел меня клешнёй за палец схватить, ладно хоть не сильно – успел я вырвать свою конечность из его хватки. И рак-то какой-то необычный: все коричневые, а этот словно рыжий какой. И так я на него разозлился, что взял, да и оторвал ему в отместку один ус. Так он ведь, скотина такая, видимо от боли или тоже от злости, умудрился проскочить из майки под резинку трусов. Да как вцепится в меня! Вопль мой даже полуглухая бабка Рая услыхала, потому что увидел я, мчась без трусов к костру, как она ковыляет в нашу сторону.
Попытка разжать клешню рака ножом не удалась – лезвие так и норовило кровь мою пустить…
– А ты его в котелок опусти, он сварится и отцепится, – посоветовал Петруха. Но как только я представил себе запах палёных волос и обугленные в пламени костра
собственные гениталии – ещё громче взревел и прыгнул в овраг с надеждой, что попадя в воду, рак помилует меня и вернётся в свою стихию. Но он и не думал сдаваться, а ещё сильнее стал сдавливать клешню, второй пресекая все попытки освобождения.
– А ты, хлопчик, заломи хвист йому в обратну сторону, так вин и видчепиться, – услышал я сверху голос бабки Раи.
Незамедлительно схватил я рака за башку и заломил хвост на спину. И о! есть же в жизни счастье – расслабил рак хватку и замотал клешнями, пытаясь укусить меня за руку, которая со всей злой силой ломала ему хвост.
– Ну, чучело, счас я тебя самолично зажарю и сожру, даже панцирь не выплюнув! – в сердцах вскричал я, собираясь выбираться к костру.
И вдруг! Ты, Миша, не поверишь – взмолился рыжий рак человеческим голосом!
– А почему это я не поверю? – встрепенулся медведь, закрыв приоткрытый от необычности рассказа рот, – Всяко в жизни бывает. Я ведь тоже по вашему говорить могу, почему бы и раку не знать «росийску мову». Трави дальше, не отвлекайся.
– Так вот, рак мне и говорит:
– Стой, уважаемый, не спеши. Я ведь рак-то не простой, а внебрачный сын золотой рыбки!
Тут я, Миша, вовсе чуть не опупел. Ты прикинь: рак по-русски говорит, да ещё и сын, оказывается, золотой рыбки. Это ж надо такую хрень придумать. А он так настойчиво:
– Зря не веришь, мужик. Согрешила мамка моя с морским коньком, да то ли гены не совпали, то ли резус-фактор не сложился, потому вот такой я и народился. Ты бы видел меня после линьки – я так золотом отливаюсь, что боюсь из норы вылезать. Жду, когда панцирь потемнеет, так голодом и сижу недели две. Давай я мамку свистну, она приплывёт и любые твои желания исполнит, только бы ты меня отпустил. Тут ручеёк из ставка в Азовское море бежит, она по нему и приплывёт.
Кивнул я головой от неожиданности, а рак как свистнет – у меня аж уши заложило.
Приплыла вскоре рыбка, да как набросится на Рыжего – всяко его обозвала, отругала, что опять влип он в историю. Видать не первого меня куснул клешнями, хобби это оказывается у него, извращенца, такое.
– Говори, мужик, какие у тебя три желания есть? Исполню, только пообещай, что сынка моего, жертву любви неудачной, отпустишь непременно, – устало проворчала золотая рыбка.
А я и не знаю, какие у меня желания есть. Стою как полудурок и ничего загадать-то не могу.
Помоги, говорю, чтоб нам солому побыстрей загрузили. Понимаю, что чушь прошу, а ничего путнего на ум не идёт.
А рыбка подсказывает:
– Давай я тебе машину «Москвич» подгоню или «Жигуля»?
– Эээ, подруга! Это чтоб меня потом по судам затаскали? Откуда у меня в колхозе такие деньги? Кто ж мне поверит про золотую рыбку? А если и поверят, то точно в
психушке окажусь. Убери-ка у меня опухоль от укуса, да плывите-ка вы оба куда подальше, – буркнул я и зашвырнул рыжего в ставок.
– Спасибо, уважаемый! Может боль убрать, а опухоль-то оставить? И давай-ка я тебе хоть судьбу предскажу, уберегу от напасти жизненной?
– Согласился я, Миша, и вот что услышал:
– Пойдёшь ты однажды, Василий, на охоту и поймает тебя медведь. Но поверь мне, уважаемый, зря он тебя у себя в берлоге держать будет, зря по весне тебя скушает. Не пройдёт это ему даром…подавится он твоей опухолью.
Не успел я эти слова произнести, как встрепенулся медведь:
– А вот это ты, Васька, врёшь! Это ты точно сам придумал! Откуда рыбка твоя могла знать о моих планах. Не верю тебе, хоть как убеждай!
– Так, Миша! Стоп, токинг! Ты только что сказал – «Не верю»! Были такие слова? Были! Обещал ты мне свободу? Обещал! Так что, давай прощаться, а то скоро уж вечер на дворе, а мне ещё до дому часа три топать по лунной дорожке. Не приду до утра – даже подумать страшно, что будет. Супружница моя, Светланка, и так уже наверно вся испереживалась, опять наверно думает, что я к вдовушке Надьке в соседнюю деревню смотался, да уснул, расслабившись от утех любовных. Надька – это, Миша, зазнобушка моя ещё со школьных лет. Дружба одна между нами с ней, а вот Светланка крепко ревнует.
– Ладно, Василий! Уговор – дороже голода. Обхитрил же ты меня, демон вятский! – забурчал Миша, явно не желая расставания, – А вот для оправдания советую я тебе отрезать ножиком клок щетины у меня из подмышки и, предъявив его в качестве доказательства, всё честно рассказать жене.
Хватило же у меня ума послушать Мишу, который, похоже, предвидел всю нелепость этого оправдания. Который, наверно, до сих пор умирает от смеха, видя в воображении, как я, дебил дебилом, показываю жене кудрявые рыжие волосы и плету околесицу про берлогу, где пил с медведем самогон и травил ему байки. А я ж не видел в темноте, что отрезаю… Но, всё по порядку.
Не успел я зайти в свою родную деревню, как со всех дворов с оглушительным лаем бросились на меня собаки, как начали они меня хватать за все интимные, и не только, места. Понял я, что пропахшая медведем телогрейка, причина их злобы. Скинув её и выкинув в довесок к ней часть медвежьих волосков, влетел я на крыльцо родной избы.
Светланка с угрюмым лицом стояла в проёме кухонной двери.
– Светочка! Ты не подумай ничего плохого. У медведя в плену я был, милая. Не был я у Надюхи. Веришь ли мне? Вот моё оправдание, – а сам протягиваю ей, разжав ладонь и запоздало видя в свете лампочки всю нелепость моих аргументов – небольшой клочок кудрявых рыжих волосков.
Удар сковородки об мою дурную голову поставил точку в игре «Веришь – не веришь?»
Но ты-то мне, читатель, надеюсь – веришь?
(Автор: В.Павлович)
#вяткамистическая