Обман

Про Степана ходили разные слухи. Говорили, что он – беглый зэк или того хуже – колдун, что он разрывает свежие могилы и утаскивает тела в свой дом на отшибе, что по ночам с его участка слышатся крики и что он забальзамировал труп своей жены. Участковый посмеивался над таким мракобесием, но когда Верка из продуктового заявила о пропаже сына-восьмиклассника, в первую очередь нагрянул к Степану с проверкой. Паренек вскоре обнаружился в соседнем городе, и воспоминания, как он там оказался, выветрились из его головы вместе с портвейном. Несмотря на счастливый конец, сплетен после этого случая только прибавилось.
Степан появился в поселке внезапно – в давно пустующем доме возле леса однажды зажегся свет. Огромный мужчина в коричневом костюме и очках в массивной оправе, все равно казавшихся игрушечными на его лице, сразу насторожил местных. На все расспросы он отвечал односложно или не отвечал вообще, глядя со своего двухметрового роста куда-то в пустоту.
Однажды мальчишки заметили, что новосел подобрал с обочины дороги дохлую ворону. Чучело птицы вскоре появилось в школе. Позже к нему добавился крот и огромная крыса со стеклянными глазами-бусинами. Слух о странном увлечении Степана быстро обрастал жуткими подробностями – чем еще заняться скучающим пенсионерам, наседкам-мамашам и их оболтусам? Отсюда поползли разговоры про кишки, развешенные на стенах дома на отшибе, колдовство и кастрюли с супом из заблудившихся туристов.
Степан молчал, когда старухи, завидев его, крестились и грозили карой Господней. Регулярно менял стекла в доме, разбитые камнями подростков. В магазине терпеливо ждал, пока продавщица преодолеет страх и брезгливость, и наконец, спросит: «вам чего?». Люди есть люди – никто никому не обязан.
Дни текли равномерно и одинаково. Смерть забирала свое, но Степан не сдавался. Полки и подоконники в школьном кабинете биологии пополнялись новыми экспонатами. Встревоженный заяц, лисица, учуявшая добычу, белка, вечно карабкающаяся вверх по обрубку древесного ствола.
- Спасибо вам огромное. Это чудесные наглядные пособия. Их очень любят дети. – Молодая учительница мялась и краснела, силясь выдавить из себя убийственное «но». – Но их больше некуда ставить, поэтому… спасибо, Степан Иванович.
Он только кивнул. Для чучел нашлось бы место на подоконнике и полке с засохшими цветами, просто его дурная слава, как пятно плесени, начала переползать и на учительницу – единственную, кто был приветлив с «чокнутым потрошителем». Люди скажут, неспроста. Люди придумают нечто пошлое или ужасное – то, что захотят увидеть. Ей еще рано ловить на себе косые взгляды, да и вряд ли она сможет заменить разбитое камнем стекло.
- Простите. – Услышал он вслед, но не стал оборачиваться.
Конечно же, Степан не делал чучело из тела своей жены, хоть до сих пор не смирился с потерей. Он обманывал смерть иначе – скручивал проволочные каркасы для лис и белок, очищал и вымачивал шкуры, накладывал аккуратные швы, подолгу смотрел в стеклянные глаза, пытаясь снова увидеть в них жизнь.
Когда он услышал слабый стук в свою дверь, поначалу списал все на ветер – к нему никогда не заглядывали гости. Но стук повторился – тихий и нерешительный. Удар, удар, удар.
На пороге стоял мальчишка и изо всех сил старался не плакать. На руках его лежало тельце рыжего кота.
- Вы можете… - задрав голову, чтобы взглянуть Степану в глаза, он так и не смог произнести свою просьбу. Слезы, недавно сдерживаемые, вырвались наружу. А ветер гнал изорванные листья по одному ему известным маршрутам.
- Я не смогу оживить его. – Хозяин дома на отшибе налил внезапному гостю полную кружку чая, и тот, наконец, перестал плакать – только изредка всхлипывал, наверное, из-за воспоминаний. Больно, когда твоего друга сбивает машина. Больно, когда говорят «это всего лишь кот».
- Я знаю. Все, что про вас говорят – враки. Но мне сказали похоронить его, а я не хочу, чтобы Марсик лежал под землей! Там холодно. И темно. Пусть он будет со мной, пожалуйста! Вы сможете сделать…
- Есть его фотография?
Неожиданно для себя Степан перебил парнишку. Наверное, не хотел, чтобы тот произносил слово «чучело». Мальчик слабо улыбнулся, вытаскивая из кармана смартфон.
- Вот Марсик маленький. Вот его первый день дома. Он наблюдал за птицами из окна. Вот ему год. Вот мы с ним…
С исцарапанного экрана неудержимым потоком хлынула любовь. Это знакомое чувство тисками сжало грудь Степана, с каждой секундой больнее.
- Через неделю придешь. Передумаешь – не приходи, объясняться не надо. Обещать ничего не могу.
Когда за мальчишкой закрылась дверь и топот быстрых шагов затих вдали, Степан еще раз посмотрел на тельце. Ребра кота были явно сломаны, кровь запеклась на морде. «Ничего, отстираем», - быстро измерив животное сантиметровой лентой, он на секунду задумался. Что скажут родители парня, когда Марсик вернется домой? Наверняка заявятся сюда с обвинениями черт знает в чем. От злости он ударил по столу кулаком, и жалобно звякнули скальпели и щипцы. Плевать. Да что они понимают?!
Целую неделю Степан работал тщательно, отложив другие дела на потом. Он правил чертежи и изгибал под разными углами каркас, «наращивал» на нем мышцы, закреплял булавками шкурку, продумывая каждую складку. И, наконец, кот любопытно посмотрел на него, чуть наклонив голову набок. Совсем как на одной из фотографий. Совсем как живой.
Теперь осталось только ждать, когда за Марсиком придет хозяин. В том, что мальчишка придет, Степан не сомневался. Он ждал с ранее не знакомым волнением – понравится ли его работа тому, кому она впервые оказалась нужна? Удалось ли передать облик животного верно, или ребенок зарыдает сильнее прежнего, не узнав в выверенных кошачьих чертах именно своего любимца? Кто в итоге победит – он или же смерть?
Удар. Удар. Удар. В дверь постучали снова. Мальчик прятал руки в карманах и не решался поднять глаза, разглядывая свои забрызганные грязью кроссовки. Скорбь не утихла. Степан хотел было броситься в комнату и поскорее вручить ребенку чучело, но что-то внутри его в последний момент приказало остановиться.
- Как тебя зовут?
- Витя. – Тихо ответил мальчишка.
Он должен оглушительно звонко смеяться, придумывать способы спрятать от матери дневник, гонять на велике по глубоким лужам, писать на тетрадном листе наивные новогодние мечты.
Нет же, так нельзя! Нельзя наполнять душу чучелами потерь – однажды там попросту кончится место.
- Мне жаль, Витя, но ничего не вышло. Мне кажется, Марсик захотел уйти.
Когда топот шагов затих вдали, Степан заглянул в стеклянные глаза кота и впервые за несколько лет улыбнулся.
© Iren Stein
Другие работы автора: #IrenStein@