Помощник часть 2

В воздухе крепко пахло сеном и свежим навозом. Под ногами чавкала грязь от недавнего дождя, лениво брехали собаки. Везде было тихо и пусто, село спало, только однажды навстречу попалась баба с мрачным выражением лица и ведром воды. Антипка сразу увлёк Алю в густую тень и прижал палец к губам: тс-с-с…
В ведре у бабы происходило целое сражение: там плескалось, бурлило и булькало, на поверхности мелькали тонкие хвосты и лапы, а баба шла вразвалочку, как ни в чём не бывало, и супилась.
– Это рыба или жабы? – шепотом спросила Аля у Безпятки.
– Какое там! – хохотнул чёрт. – Это криксы. Ночницы. Баба с невесткой разругалась, вот и пошла за водой ночью. Несёт их в дом специально, из вредности. Теперь криксы сны пожрут – дети спать не будут. Кричать станут ночами, невестку до истерики доведут. Свекрухе того и надо, а на внуков плевать.
– Вот гадкая баба! – возмутилась Аля.
– Моя клиентка, ага, – согласился Антипка. – Люблю гадких баб. Чем гаже баба, тем лучше. И хорошеньких одминчат люблю… - И подмигнул Альке с самым приятельским видом.
Они подождали, пока баба скрипнет своей калиткой, и пошли дальше.
Больше Антипка Алю не бросал, только раз прильнул к дыре в заборе, посмотрел сам и поманил пальцем девочку. Она приблизилась, заглянула и увидела самую мирную картину. На лавочке в беседке, под круглым фонарём, сидели парень с девушкой. Рядом разместилась дородная краснолицая мамаша. Она что-то писала на бумажке, молодёжь держалась за руки и уныло смотрела.
– Не спят. К свадьбе готовятся, гостей считают, – шепнул на ухо Альке чёрт и хохотнул. – Сейчас повеселимся!
И прежде чем Аля успела отскочить от дырки в заборе, запел высоким тенором, да так громко, что, наверное, пол улицы разбудил:
– А зацвела била рожа! Да ни на що не гожа!
Во дворе громко ахнули, что-то упало. Алька в ужасе бросилась прочь.
– Що мати, що дочка! – голосил Антипка. – Як дырява бочка!
Аля со всех ног убегала. Догнал её хохочущий Безпятко только на краю села, у колодца.
– Зачем?! – укоризненно сказала запыхавшаяся девочка. – Какое тебе дело?
– Работа такая, – весело пожал плечами Антипка. – Да не парься! Покашляют и спать пойдут. Сейчас никто по целке не горюет, это раньше бы девку всем селом затюкали.
– Всё равно так плохо делать, – упрямо повторила Аля. – Ведь ты бы не хотел, чтобы у тебя самого крали вещи и гадости устраивали? А другим пакостишь.
– Моя ты душка! – вкрадчиво сказал Антипка. – Птичка небесная ловит вредных букашек и приятно щебечет. Мышка грызёт плинтус и портит продукты. Кошка ловит как птичку, так и мышку, мурлычет на коленях. Каждый занимается своим делом. А я – чёрт. Понимаешь? - и поцеловал Алину лапку в пупырышках, с обгрызенными ногтями.
– Отважусь посоветовать, – закончил он, – поступай по уму, по совести, по сердцу – как считаешь нужным. Но, не жди, что к тебе отнесутся так же.
Он смешно подпрыгнул, церемонно поклонился, и Алька невольно улыбнулась, уж очень Антипка был забавным и симпатичным.
– Ну что, пошли? – он вновь подставил локоть.
Алька вздохнула и взяла его под руку.
– А долго нам ещё? – спросила она.
– Да недолго. Вот, через поле перейдём, и будем на месте. Там найдёшь, что ищешь, да и я утешусь.
***
Поле оказалось перепаханным и, после дождя, непроходимым. Алька быстро увязла, кроссовки облипли землёй и стали неподъёмными. Только босой Антипка шагал по-прежнему бодро, даже хромать стал меньше.
– Погоди, – наконец сжалился над Алькой он. – Тут была наша тропка, иди по ней. Главное, не оборачивайся. Иначе каждый, кого ты встретишь, отнимет у тебя пять лет жизни.
И в самом деле, вскоре он вывел Алю на отличную, утоптанную тропу. Видимо, от посёлка к лесу и обратно регулярно ходили.
Сыто и свежо пахла сырое осеннее поле: прелой травой, картошкой, чабрецом и чернобылем, ветром и недавним ещё, летним солнцем. Аля глубоко вдохнула, и смутное, как лёгкая утреням дымка перед жарким днём, слабо знакомое чувство шевельнулось у неё в животе, чуть выше пупка. Альке показалось, что она уже была здесь когда-то давно, с кем-то, кого пыталась вспомнить, и никак не могла. И ветер, сырой и тёплый, дышал в лицо полынью. Аля вздохнула. Потом подумала о сводной сестре. Если та среди нечисти выросла, то какой стала? Дикой, как Маугли, или просто странной? Она в пол-уха слушала весёлую болтовню Антипки, позволяла вести себя под руку и размышляла, поэтому пропустила тот момент, когда чёрт встревожился.
– Ты что, не слышишь? – повторил Безпятка нервно. – Иди вперёд и подожди меня чуть дальше.
И сразу же ударил порыв ветра такой силы, что чуть не сбил Альку с ног. Она закашлялась, а когда протёрла глаза, увидела, что к ним стремительно несётся странное создание. Довольно большое и чёрное, с громадными кожистыми крыльями и длинным тонким хвостом.
– А лучше беги, – сказал Безпятко. – Это вихор!
Ветер усилился. Существо спустилось прямо перед ними на тропу, и по-человечески, на двух ногах, пошло навстречу с решимостью, не предвещавшей ничего хорошего.
Антипка отпустил Алькину руку и попятился, Аля замерла перепуганным зверьком.
Это был человек, поросший длинным чёрным волосом (куда волосатее Безпятки). С длинной чёрной бородой, заплетённой в косу. За ним по земле волочились крылья и лысый кожаный хвост. Самым страшным Але показалось то, что живота у мужика не было. Вместо живота зияла огромная дыра, в которой, прямо в воздухе, болтались какие-то бесхитростные внутренности и столб позвоночника. Алька хотела завизжать, но задохнулась от запаха гари, ударившего ей в лицо с невероятной силой. Теперь ветер пах не полынью, а горелым торфом.
Вихор решительно шёл мимо Али, прямо к Безпятке.
– Уходи, Алька! – сказал Антипко, сутулясь, и упёрся в землю длинными руками. Его лицо исказилось и стало звериной мордой, глаза загорелись.
– Що, чёрт хромый, не наибэш - не проживэш? – басом спросил страшный мужик на ходу. Он распахнул крылья, бросаясь на Антипку, и будто буря поднялась.
За спиной у перепуганной, дрожащей Али завязалась драка. Там рычали, возились, швырялись, кричали, что-то каталось, и непрерывно завывал ветер.
– Золото, ты говорил?! – с натугой кричал вихор, и его голос гремел, как колокол. – Буланое твоё золото, скотина хромоногая, трясця твоей матери!
– Всрався, тай криво! – орал Антипка, отбиваясь. – Я сам не знал! На вид как золото!
– Чтоб твоею мордою просо молотили, падлюка клышонога! – гремел вихор и, кажется, лупил Алиного товарища.
– Чтоб меня гром побил, если вру! – завизжал Антипка пронзительно.
И Алька не выдержала. Она повернулась и бросилась на помощь Антипке. Вихор сидел на нем верхом и душил.
– Оставь его в покое! – закричала она, подбегая. А потом со всей силы влепила вихру пощёчину.
Аля была готова, что чудовище бросится на неё, но к великому изумлению, здоровенный мужик растерянно посмотрел широко распахнутыми глазами, упал с Беспятки и замер чёрной кучей. Ветер сразу утих, словно его и не было.
Антипка, держась за горло, с трудом поднялся на ноги и принял свой человеческий облик. Алька всхлипнула и хотела ударить лежащего вихра ещё раз, но Безпятко успел схватить её за руку.
– Нет! – прохрипел он. – Второй раз бить нельзя, иначе оживёт!
Аля непонимающе смотрела.
– Вот молодчина, одминка, как ты меня выручила! – похвалил её Антипка, погладил по голове и принялся деловито шарить вокруг неподвижного вихра.
– Так что же, я его убила? – изумилась девочка.
– И очень правильно сделала, считай, ты меня спасла, и я теперь твой вечный должник, – проговорил чёрт. – Да где ж оно… Тут должно быть, неподалёку.
– Как же так?!
– Да так, что если дать вихру ляпаса, он сразу и помрёт. Но если дать второго, оживёт снова. Ага-а!
Он, наконец, нашёл, что искал. Это была чёрная кожаная сумка. Антипка раскрыл её и вынул довольно большой горшок.
– Вот! – произнёс он довольным голосом и прокашлялся. – Молодец, одминка, так мне помогла!
Он развязал свой мешочек для трудов и перелил туда целый водопад золотых монет из горшка. Затем отбросил пустую посудину прочь и подал руку.
– Идём?
– А за что он тебя так бил? – осторожно спросила Аля.
– Бо дурный, – пояснил Безпятко. – Я ему выменял зубы с повешенника, он взял, а теперь говорит, что булан. Так у кого из нас горшок с золотом? Кто в нём должен разбираться? Зачем их брал, вилупок, зубы эти? Чтоб потом меня бить?
Аля заподозрила, что Антипка чего-то не договаривает, к тому же, она ясно видела, как он ограбил вихра. Но до лесу оставалось совсем мало идти. «Никто ведь меня не заставляет с ним дружить, – подумала девочка. Затем вспомнила, что друзей у неё вовсе нет. – А даже, если и так, может, получится его исправить…»
И взяла Антипку под руку.
***
Под ногами мягко хрустела опавшая хвоя. Близилось утро, лес замер, погрузившись в особенно глухую и тихую предрассветную тьму. Сначала Антипка вёл Алю еле заметной тропой, а потом и вовсе без дороги. Она то и дело спотыкалась о пни и упавшие большие ветки, царапалась о колючки кустов, которые, казалось, специально хватали за пуловер, стремясь порвать, поцарапать, проткнуть. Безпятка злился и был грубым. Куда подевалась его добродушная улыбка? Он больше не держал её за руку и не подавал своей, не шутил и не корчил забавных рожиц. Теперь Безпятка смотрел с ядовитой ухмылкой и с вызовом. Аля никак не могла понять, что она сделала не так и почему он сердится?
- Резче двигайся! – то и дело кричал Антипка. – Ползёшь, как черепаха!
- Но мне плохо видно куда идти, - оправдывалась девочка.
- Поршнями шевели! – фыркал Безпятка и плевал сквозь зубы.
Они спустились в небольшой овражек, поросший бузиной и орешником. Где-то наверху, над головой, сорвалась с дерева и с громким шелестом упала в кусты сырая шишка, Алька вздрогнула.
- Чего ты дёргаешься? – крикнул Антипка. – Уже пришли.
- Да? – Аля удивилась и встревожилась. – И где?
- Да вот!
Антипка отошёл на шаг в сторону и быстро разворошил крепкими босыми ногами старые листья и влажную землю.
Прямо перед Алькой слабо белел маленький скелет. Она в ужасе попятилась, затем заставила себя подойти и наклониться, чтобы лучше рассмотреть. Да, когда-то это был настоящий ребёнок. Многие косточки раскрошились, видимо, над ними поработали чьи-то острые зубы.
- Но, как же так? – только и смогла произнести она.
- А никто и не говорил, что ты найдёшь сестру живой и здоровой, - лицемерно ласково произнёс Антипка. – А теперь давай прощаться!
Он быстро наклонился, схватил Альку за плечи и смачно поцеловал в самые губы, даже сунул ей в рот горячий влажный язык. Аля обеими руками сердито отпихнула Антипку, плюнула и вытерла рот рукавом.
- Да как ты!..
И вдруг увидела, что в паре метров от них стоит громадный, седой как лунь, волк. Глаза зверя светились яростно и жутко, мёртвым фосфорным светом.
- Мама… - сказала Алька севшим голосом. – Мама-а!!! – закричала она.
Волк фыркнул и начал трансформироваться. Лапы вытянулись в руки, большая волчья башка расширилась ещё и превратилась в кудлатую, светловолосую человечью голову. Огромный мужик в белой одежде поднялся с колен и отряхнул с ладоней прилипший мусор. Выглядел он почти обычным: ни клыков, ни когтей, но у Али внутри всё замерло от дикого животного ужаса.
- Пойдёт, - кивнул мужик Антипке, который с самым невозмутимым видом посвистывал в сторонке. – Пахнет она хорошо. Даже отлично. Долг выплачен, иди куда хочешь.
- Скрипку отдай, - мрачно подал голос Антипка. – Девка – высший сорт.
- Тоща, - помотал головой Чугайстер, разглядывая перепуганную Альку.
- Зато сладкая, - торговался Антипка. – Я разок лизнул. Отдавай скрипку, я её мастерил двести лет.
- Чёрт с тобой, ракло клышоногэ, - махнул рукой Чугайстер. – Приходи завтра в берлогу, отдам.
- Антипка, - сказала Аля тихо, заглядывая в симпатичное лицо Безпятки, – Как же так? Ведь ты говорил, что я тебе нравлюсь?
- Конечно нравишься, - ухмыльнулся тот. – Не будь я Чуге должен, сделал бы из тебя хвойду. Научил бы курваться, ты бы полюбила это дело. Ну, прощай!
- Да как так можно жить?! – закричала Алька и заплакала. – Ведь я тебе доверилась!
Антипка пожал плечами и произнёс:
– Да ты ведь знала, с кем пошла. А я тебя и не обманывал
Он ссутулился, втянул в плечи голову и, оттолкнувшись от земли длинными руками, бесшумно канул в темноту.
Алька быстро повернулась к жуткому мужику и стала пятиться.
- Ну что, - сказал тот, делая шаг к девочке, – Пошли умирать, навья кровь.
Алька пятилась, а Чугайстер неотвпратимо и шумно приближался, ломая огромным телом ветки орешника.
- Отпустите меня, пожалуйста! – взмолилась она, заливаясь слезами. – Ведь я ничего плохого не сделала!
- Значит, ещё сделаешь. Нет от вас добра!
Он настиг Альку, схватил поперёк тела, взвалил на плечо и стал выбираться из овражка.
- За одну тебя ногу возьму, за вторую дёрну, – приговарваил Чугайстер, продираясь сквозь кусты бузины, - Раз – и отмучилась. А я ещё помучаюсь на белом свете. Думаешь, мне хорошо с такой жизнью? Одна мне радость – навьё. Я до вас ласый, как кот до мышей…
Девочка отчаянно завизжала, замолотила кулаками, изо всех сил лягаясь, но без толку. Чугайстер быстро волок её куда-то, наверное, в ту самую берлогу. Аля извернулась и укусила мужика за плечо, изо всех сил сжав зубы. Тот выругался и отвесил ей такую оплеуху, что голова загудела, словно улей. Алька сразу ослабела, смирилась и безвольно повисла.
Белый комок скатился откуда-то сверху, прямо под ноги лесному великану, зашипел и кинулся, полный ярости.
- Курва мать! – выдохнул Чугайстер, и мотыльнул ногой.
Потерчатко отлетело на несколько метров, но тут же вскочило на ноги, оскалилось и снова бросилось в бой. Девчонка налетела вихрем и вцепилось Чугайстеру чуть повыше лодыжки зубами и когтями. Великан заорал и, как мешок, бросил Альку на землю. Та больно ударилась плечом о какой-то корень и вскрикнула. Чугайстер огромной рукой оторвал от себя потерча, с силой отшвырнул и нагнулся к Але.
- Вспоминай! - крикнула Подолянка, вскакивая, громко зашипела и прыгнула, как дикая кошка. – Вспомни, кто ты есть!
С растрёпанной белокурой головы свалился венок и покатился к Альке. В голове у неё гудело после оплеухи. Она беспомощно смотрела на увядшие васильки и барвинок, пока Чугайстер с утробным волчьим рыком снова отрывал от себя потерча. Теперь он держал Подолянку за волосы на вытянутой руке, та шипела, плевалась и размахивала руками, пытаясь добраться до его лица, беспомощная и удивительно маленькая в огромной руке.
А потом случилось страшное. Чугайстер широко открыл рот. Затем его челюсти щёлкнули и пасть распахнулась в два раза шире, словно у змеи, стала размером с саму его кудлатую голову. Чугайстер поднёс потерча к огромной этой пасти и проглотил целиком, словно таблетку или драже. Горлом, грудью великана прошёл огромный комок и замер в животе. Он постоял секунду, дважды дёрнул башкой, захлопывая пасть: сперва до нормальных размеров, затем полностью; и медленно повернулся к Але.
Бесчувственными руками вцепилась она в Подолянкин венок, сладко пахнущий луговыми цветами, перечной мятой, светлой осенней грустью и, немного, тленом. И вздрогнула, словно её ударили наотмашь. Перед глазами поплыли разноцветные круги, тысячи запахов ударили в нос и закружили. Тысячи звуков наполнили уши. Заломило голову и спину, огнём запекло в каждой клеточке. Это, неотвратимо, как оползень, нахлынула и затопила память тела. А потом всё исчезло и стало как раньше. Как много лет назад.
- Стой, где стоишь, заклятый, - тихо сказала она, поднимаясь на ноги. – Иначе пожалеешь. Я тебе не потерча и не мавка...
***
Край серого, затянутого тучами неба, слабо осветился восходящим солнцем, холодный свежий воздух стал прозрачным.
Антипка остановился у богатой хаты, обнесённой красивым кованым забором на замке, подумал, зайти или нет. Заходить почему-то не хотелось, поэтому он просто взял тонкую веточку, поглубже запихнув её в замок и сломал. Постоял ещё немного, и вдруг стал теребить замок, всячески стараясь вытащить веточку назад. Та, разумеется, застряла, и не хотела поддаваться. Тогда Антипка, пользуясь острым когтём как отвёрткой, отвинтил болтики, разобрал замок, тщательно выбрал все кусочки древесины, продул и собрал назад, после чего с изумлением уставился на исправленный им механизм.
Он зачем-то вернулся к колодцу, постоял там, почесался, вздыхая, потом свернул в переулок, ведущий прямо к небольшой сельской каплычке, и побрёл, сутулясь и хромая.
У церковной ограды Антипка остановился, положил на землю мешочек для трудов и обеими руками схватился за прутья, да так, что поросшие черным волосом пальцы побелели.
- Помилуй мя, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое, - скороговоркой произнёс он, упал на колени и заплакал. - За что же мне такая доля, что я хуже всех на свете, даже самой распоследней собаки? Зачем я такой? Почему Ты меня не ангелом, или даже человеком не создал? Зачем я кидаю каждого, кто мне встретится? Сколько, Господи, мне ещё ходить по земле? Может, хватит уже? Найдутся другие, кто послужит.
Каплычка молчала, кругом было тихо.
- Смертию смерть поправший, ведь я всё понимаю, - бормотал Антипка и гулко бился лбом в ограду, слёзы градом катились по его лицу, - Я не прошу всепрощения, знаю, что не будет мне его. Но сжалься надо мной, Вседержителю, ведь и я Твоя тварь, как и всё, Тобою созданное. Позволь мне хоть в Пекло вернуться! – крикнул он.
На сырую землю упали первые крупные капли дождя.
- Дай мне забвения, Господи! Не могу-у-у больше я-а-а! – тихо провыл Антипка, вжимаясь лицом в ограду. Небесная вода хлынула ливнем.
- Или, даже, небытия… - добавил Безпятка шепотом, и шерсть на его теле встопорщилась, отчего от затылка и до крепкого зада протянулась тёмная вздыбленная полоса.
Тихо зарокотал, усиливаясь, гром. Антипка вздрогнул всем телом и низко опустил голову.
- Верую, Господи, - шепнул он. – И трепещу.
Кривая полоса молнии разорвала надвое грозовое небо, ударила в землю, наполняя озоном воздух. На мгновенье всё осветилось и вновь погрузилось в рассветную полутьму.
Черти очень боятся молний. Антипка был готов к немедленной смерти, поэтому обнаружив, что по-прежнему жив, с удивлением огляделся. Неподалёку от него стоял красивый и серьёзный юноша в светлой одежде, немного похожей на армейское исподнее – кальсоны с рубахой, с кудрявыми белокурыми волосами и нежным овалом лица, чистенький и гаденько-спокойный.
- Велено тебе передать, - приветливо сказал он, - что вернёшься ты в Пекло на муки.
- Да куда уж мука горше, чем моя работа, - едко фыркнул Безпятка, куда подевались недавние слёзы. – Попробовал бы ты, чистоплюй, так поработать!
- Также велено передать, - по-прежнему миролюбиво и оттого особенно неприятно для Антипки добавил юноша, разглядывая купол каплычки, - что лишь тогда вернёшься, когда тебя девчонка простит.
И тут же побледнел и растворился, стёк на землю вместе с ливнем. Антипка несколько мгновений глядел на то место, где только что стоял юноша, а потом заразительно рассмеялся. Он смачно плюнул, отчего у церковной ограды немедленно вырос чертополох, хлопнул в ладоши и как сквозь землю провалился. Только мешочек для трудов остался лежать под проливным дождём, пока не растаял, словно куча грязного снега и исчез.