Надумал я поставить баньку.

Вот и поехал на тракторе, по совету моего кума Петровича, за мхом в лесную деревеньку Титово. Сразу за деревней были моховые болота, куда многие ездили этот «мох драть». Только я, опять же по совету кума, мох не драл, не теребил, а косил. Самой обычной литовкой косил моховую поляну, собирал накошенное в плетюху, такую большую плетеную из ивовых прутьев корзину, и носил в тракторную телегу. Дело спорилось, и было мне оттого как-то необыкновенно весело. Закончив работу, завел я трактор и поехал домой опять же через Титово.
Титово – деревня жилая, но живет в ней один старичок Гриша. А много лет тому назад, рассказывали мне, на другом берегу титовского пруда жил еще Семен, которого за его пышные усы звали Буденным в честь лихого командарма. Эти два последних жителя деревни очень не ладили между собой, постоянно ругались и даже через пруд стреляли друг по другу из охотничьих дробовиков. У нас в селе в шутку говорили: « Это они в войну так играют».
Гриша сидел на скамеечке возле своего дома. Надо остановиться, поговорить с дедушкой – здесь мало бывает народу, а охота же ему с кем-нибудь пообщаться. Подъехал, подошел к старику, поздоровался, а он и не отвечает мне, едва заметно кивнул головой и всё.
- Ты чего, дедушка, такой неприветливый?- спросил я его.
( Тут надо сразу пояснить, что говорил Гриша как-то непривычно для меня. Слово скажет, а то и неполное, пауза, опять часть слова. Словно нерадивый ученик, напишет полслова и ставит запятую. Так что в моем повествовании речь Гриши – это мой вольный перевод.)
- Так это, думаю я. А ты откель будешь-то? Из села? А чёй-то я тебя не знаю.
- Я недавно в селе живу. Над чем ты, дед, думаешь?
- Елка вон посохла и упала, как бы она мне сгодилась на дрова.
- Так давай я тебе ее притащу.
Отцепил я телегу, съездил и притащил сухое дерево. И больше того, достал из телеги бензопилу и распилил в считанные минуты ель на тюльки. Когда я вновь подсел к деду Грише, он на меня смотрел уже совершенно по-другому – сыном родным я ему еще не был, но около того. Поговорили, и на правах «родни» я как бы между прочим спросил:
- А из-за чего вы с Семеном из ружей палили друг по другу?
Дед как-то сразу смутился, застеснялся, но все-таки признался:
- Из-за русалок.
С большим трудом, конечно, я не расхохотался, даже не улыбнулся, даже удивления не показал, а буднично так поинтересовался:
- В пруду вашем живут?
- Говорили, что в лесу.
- А расскажи мне, дед, про этих русалок.
( И опять поясню, связного рассказа у Гриши не получалось, он отвечал, как мог, на мои вопросы, и вот такая история в целом нарисовалась.)
- Деревня наша обезлюдела сразу после войны. Овдовевшие бабы быстро разъехались по родне, и остались во всей деревне мы с Семеном двое. Мои все в войну переболели и померли, а у него и не было, кажись, никого. Он не нашенский, приблудный. Да, нормально мы жили - грибы, ягоды, а кинов мне и сейчас не надо. Волки только одолевали, а не стали никого из скотины держать, и волки перестали докучать.
( Уже потом мне рассказали, что волки после войны прямо терроризировали многие деревни. И что однажды к этому Грише, тогда еще молодому крепкому мужику, волк перепрыгнул через забор, гонясь за лошадью. И Григорий поймал этого зверюгу на лету и задушил его голыми руками! Вот так-то!)
- И вот начали к нам приходить эти русалки, две, по очереди, то одна, то другая. Не, не голые, и платье, и платок были. Не было хвостов, щупал я. Чего делали? А сам не догадываешься? Бабы ведь. После войны мужиков по деревням, ой, как мало было! Хорошие бабы, веселые, одна петь больно любила. Поет, бывало, про несчастную любовь, и слезы у самой ручьями текут. Это она призналась, что они русалки. Вот из-за них мы и поругались с Семеном, спорили, к кому они чаще ходят, слово за слово, а там и за ружья схватились. Дробью стреляли, прикроешься ватником – дробь пошшелкает и все, не пробивает. Когда Семен помер (я же и помогал его хоронить), бабы эти все реже стали здесь появляться, а потом и вовсе перестали. Видно, этого усатого таракана все же они больше любили.
Вот такую историю рассказал мне дед Гриша. Попрощался я с ним и поехал к себе домой. А по дороге все думал про этих лесных русалок, откуда они. Да, боже мой, ведь деревни рядом есть, тут Березники и Головино, там, через лес - Ижевская. Почему по очереди ходили? Одна с детьми сидит, другая - на свидание. Ой, как повыбила война деревенских мужиков! Одиноко было женщинам, очень одиноко!
И стал я с тех пор интересоваться русалками. Вдруг кто-то видел или слышал от кого? Рассказывали, но все что-то неинтересное. У одного рассказчика знакомый видел русалку – страшная! вся в бородавках, как жаба! Другой сам видел, как «какая-то сущность в пруду у самого берега метнулась под примостки».
Я уж, было, хотел завязать тесемки у моей папки с надписью «Русалки», но…
Это было летом, в июле. Возвращался я с рыбалки уже поздним вечером. Краски вечерней зари еще не поблекли, было светло и очень тихо. Я, не торопясь, греб веслом, и лодка моя плавно скользила по алой воде речки Маслинки. Еще пару поворотов, и я буду в акватории нашего пруда. Тут я и услышал плеск воды и женские голоса – они смеялись где-то в районе Красного Берега. Это яма, омут, о котором рыбаки всегда говорили мне с некоторым смущением – то ли видели там что-то, то ли им что-то такое необъяснимое про этот омут старики рассказывали. Я уже и не греб, и, по-моему, не дышал вовсе, а лодка сама плыла по течению к Красному Берегу. Вот последний поворот, и я увидел двух русалок. Одна пыталась выбраться на крутой и скользкий берег, а другая плавала в воде и, смеясь, давала советы своей подружке. Я никогда раньше русалок воочию не видел, поэтому внимательно их рассматривал. Вернее, рассматривал ту, которая неловко пыталась выбраться на берег: кожа белая, груди небольшие, попка круглая. Первой меня заметила та, которая была в воде. Она не закричала, не нырнула, а весело крикнула:
- Смотри, дяденька на лодке плывет, за нами подглядывает!
Вторая наконец-то выбралась на берег, повернулась в мою сторону и тоже весело и озорно крикнула мне:
- Ты что, русалок никогда не видел?
- А вы не русалки,- улыбаясь, игриво возразил я им, - у вас хвостов нет.
- Как это нет?! – возмутились обе разом. - А ну-ка, подплыви поближе, посмотри внимательнее!
- Бесстыдницы! Прикройтесь хоть чем-нибудь!
- Не бойся, от этого еще никто не ослеп.
- Спокойной ночи, дяденька! Постарайся уснуть сегодня!
- И вам приятных сновидений! – сказал я, уже проплывая мимо.
Это были дачницы. Их дом стоит недалеко от Красного Берега. Уснул я в эту ночь без всяких сомнений. И сон видел. Будто плыву я на лодке, и вот из воды как бы выскользнула русалка, и вот она уже в моей лодке. Настоящая! Волосы длинные, хвост рыбий. Сидит она на корме лодки и плачет.
- Ты чего плачешь?- участливо спросил я ее.
- Видишь, какая я красивая, а меня никто не любит.
- Я люблю, - утешил я плачущую русалку.
- Если любишь, поцелуй меня.
Потянулся я к ней, а она тут же прыг в воду и поплыла, а сама весело так, звонко смеется.
Тут я и проснулся. Сидит около меня моя разлюбезная супруга и, смеясь, спрашивает:
- А кого это ты, родненький, во сне только что так нежно чмокал?
- Русалку, - говорю.
- Русалку?!!!
И началось! Слово за слово! Эмоции! Жесты! И все в мой адрес! Через полчаса всякий интерес к русалкам я утратил. Да ну, их!
#вятскиебайки
автор Владимир Щеглов