Маргит Сандему

Черная вода ЧАСТЬ 8
71
Но откуда злодейство может знать о силах добра?
Натаниелю необходимо было снова закрыть глаза, чтобы погрузиться в тот транс, который смог бы привести его в далекие времена.
Но он не решался этого сделать. Тан-гиль был преисполнен всякой дьявольщины, и стоило ему усмотреть в чем-то слабинку, как он тот час же наносил удар.
Натаниель был вынужден сидеть и сторожить злодея, в то время как его душа отправилась в странствия.
Душа его ушла в далекое, далекое прошлое. Он превзошел самого себя по части перемещения в пространстве и во времени. Но в его распоряжении было так мало времени, все надо было делать быстрее, быстрее!
Тенгель Злой не должен обнаружить, чем он теперь занят.
Адские псы были начеку, возмущенные тем, что пытался с ними сделать Тан-гиль. Когда тот случайно пошевелил рукой, звери моментально вцепились в нее своими страшными зубами.
Восстановление спокойствия не обошлось без помощи Натаниеля. Тенгель поучил такой нагоняй, какой получает разве что согрешившая девственница.
— Стой спокойно на своей подставке, — холодно произнес Натаниель, — Дай мне спокойно обдумать все! Чем скорее я это сделаю, тем скорее ты получишь кувшин с этой мерзкой водой.
Воцарилась тишина. Натаниелю, разумеется, было неприятно видеть прямо перед собой омерзительного старикашку, но выбора не было.
Наступили сумерки. С гор дул пронзительный ветер, с ледника тянуло холодом и сыростью. Натаниель был совершенно уверен в том, что его лицо, разрисованное восточными знаками, посинело от холода.
Ступни его ног уже ничего не чувствовали, брюки совершенно не согревали его. Он ощущал внутри себя физическую пустоту — невыносимую, безграничную, болезненную пустоту. Ему приходилось бороться с самим собой, чтобы не потерять сознание.
Восточно-азиатские степи…
Теперь он был там. Это произошло гораздо быстрее, чем он предполагал. Время… Он не мог точно определить, в какое время он попал, ведь эти безбрежные степи не менялись на протяжении многих столетий. Теперь многие из этих степей распаханы. У Натаниеля было такое чувство, будто он оказался в очень отдаленном времени.
И поскольку он знал, в каком году все происходило, у него возникла уверенность в том, что он попал в нужное ему время.
Его внутренний взор искал… Юрта. Много юрт. Поселение. Тотемы?… Да, рога яка.
Он попал в нужное место!
Прав был Руне: он, как и Хейке, был способен на это!
Руне помнил тот день, когда Тан-гиль убил свою мать. Но у Руне был тогда уже другой хозяин, поэтому он мало что мог рассказать о самом убийстве.
Натаниелю было известно, что убийство это произошло во время весеннего жертвоприношения. Поэтому ему легко было сориентироваться, чтобы выбрать нужный день и нужный час.
Но не успел он отправиться туда, как его вывел из транса голос Руне. И он с трудом вернулся к действительности.
«Мы хорошо потрудились, Люцифер и я, — передал ему Руне. — И обнаружили нечто важное».
«Что же?»
«Мы выследили Шаму, который, как известно, не является фаворитом Люцифера. И когда мы прижали его к стене, он признался, что Тан-гиль никогда не пил воды зла! И то, что он сам утверждает это, просто-напросто ложь!»
«Неужели? Но как же ему удалось стать таким могущественным?»
«Ты ведь помнишь, Шире достаточно было всего несколько капель. То же самое было и с Тан-гилем. И только когда он выпьет черной воды, он станет действительно опасен».
«Вот оно что… — сказал Натаниель. — Это частично дает ключ к загадке. Я всегда удивлялся, зачем ему нужно пить черную воду дважды!»
«Мы тоже. Поэтому мы и заставили Шаму во всем признаться».
«Хорошо, буду иметь это в виду. Спасибо!»
Голос Руне исчез, и Натаниель мог продолжать. Ему понадобилось некоторое время, чтобы вернуться в степное поселение. И вот он опять увидел юрты.
На этот раз он чувствовал себя увереннее. Он знал точно, в какую юрту ему войти.
Тан-гиль был там. Восьмилетний, потрясающе красивый мальчик — если судить с чисто внешней стороны. При более же близком рассмотрении обращало на себя внимание совершенно бесчувственное, ледяное выражение его прекрасных глаз, и лицо его казалось крайне отталкивающим, поскольку на нем явно было написано презрение к праву на существование всех остальных.
Мать… Где она была? Была ли она по-прежнему жива или Натаниель опоздал?
72
Снаружи доносилось монотонное пение шаманов под аккомпанемент барабанов. Шел великий праздник жертвоприношения. Тан-гиль сидел в углу юрты с недовольным лицом.
Полог юрты поднялся и вошла какая-то женщина. Натаниель сразу же понял, что это была мать ребенка, ведь он встречал ее в своем предыдущем путешествии во времени.
Значит, она была еще жива. Это хорошо. Подбежав к мальчику, она воскликнула:
— Вот где ты сидишь, отродье зла! Почему ты не выходишь? Ведь тебе же предстоит стать нашим главным шаманом!
— Я не хочу иметь дело с этими недоумками. Мать некоторое время смотрела на него. Натаниель стоял так — разумеется, будучи невидимым — что лицо матери было повернуто к нему. Она была по-своему красива, хотя возраст уже наложил свой отпечаток на ее лицо. Вся она была пропитана злодейством, и гордостью за свое чадо. Она сказала:
— Ты не должен обращать внимания на то, что говорят о тебе эти ничтожества. Они не могут понять твоего величия. Ты же знаешь, что способен стать самым сильным шаманом в мире! Одевайся и пойдем, проклятое отродье!
Тогда это как раз и случилось. Натаниель увидел, как глаза мальчика сузились, а лицо побледнело от ярости. С бешеным ревом, испугавшим даже Натаниеля, он набросился на свою мать. Она отбивалась от него, осыпала его проклятиями, пыталась что-то вдолбить ему в голову. Но тут Тан-гиль схватил топор для разделки мяса и рубанул им свою мать. Он рубил ее топором до тех пор, пока она не испустила дух.
Такой безумный гнев Натаниелю даже и не снился. Потрясенный увиденным, он вернулся обратно в свое время.
Но то, что происходило теперь, было ничем не лучше. Перед ним стоял тот же самый Тан-гиль, только на девять столетий старше, столь же омерзительный, которому Натаниель пообещал отдать кувшин…
Мог ли человек попасть в еще более трудную ситуацию?
Что же имел в виду Руне, рассказывая о нем? Никакого изъяна Натаниель не заметил в этом восьмилетнем мальчике, если только не сказать обратного: злодейство не предполагает никакой мягкости.
Он вздохнул. Дело обстояло скверно.
Удастся ли Шире окропить ясной водой кувшин до того, как Тан-гиль напьется из него?
Если бы только у Натаниеля был другой способ снятия с кувшина окисной корки!
Бросить туда камень?
Но поблизости не было ни одного подходящего камня.
Снять корку с помощью магии?
Он пытался это сделать. Но ничего не получилось.
Если Тан-гиль никогда не пил черной воды, значит его сила не столь велика, как он это пытается представить?
Похоже, так оно и было. Натаниель и все остальные много раз убеждались в том, что Тенгель Злой просто смешон. Ведь не удалось же этому злобному старикашке расправиться с Натаниелем! И они были почти равными в искусстве колдовства.
В то же время он был достаточно опасен. И если бы у него появился шанс выпить черной воды, он стал бы смертельно опасен!
Натаниель не знал, что ему делать. Он был в полной растерянности. И он так устал! Глаза его закрывались сами собой.
Была уже ночь. Таинственная, голубая, весенняя ночь. Силуэты Тан-гиля и адских псов выступали из темноты, как тени. Было не слишком темно, ведь половина мая уже прошла…
Нет, мысли его ускользают в сторону! Он чуть было не заснул. А это опасно!
Что же такое сказала Тан-гилю его мать, что привело мальчика в такую безумную ярость? Она ругала его, это верно, но одновременно во взгляде ее сквозила гордость за сына. Ведь не могли же сами по себе бранные слова так разозлить его? Наверняка она и раньше ругала его. Может быть, это было последней каплей, переполнившей чашу его терпенья?
И что, собственно, она сказала ему? «Вот где ты сидишь, отродье зла! Тебе же предстоит стать нашим главным шаманом! Эти ничтожества не могут понять твоего величия. Одевался и пойдем, проклятое отродье!»
Он не мог найти в этих словах ничего такого, что объясняло бы безудержный гнев ребенка.
Если только…
У Натаниеля даже затылок онемел при мысли об этом.
Если все это так… тогда он знает, почему именно ему поручили вести эту борьбу.
Но этого не могло быть, это было просто… невозможно…
Но мысль об этом тут же испарилась из его головы.
Руне? Руне сказал, что если Натаниель узнает об изъяне Тан-гиля, это помешает ему вести борьбу.
Именно это с ним и произошло сейчас!
Нет! Нет, нет, нет! Все в Натаниеле восставало против этого. Он не хотел этого, не мог!
73
Но он понимал теперь, что дело обстоит именно так.
И только он подумал об этом, как Тенгель Злой завопил от страха и, будучи вне себя от ярости, снова метнул молнию в Натаниеля.
Но на тот раз Избранный Людей Льда смог увернуться, и молния ударила в скалу, высекая искры.
«Я и сам способен на это, — подумал Натаниель — Ведь я же черный ангел, как и Марко, у которого это так хорошо получалось».
Он вытянул рывком руку в сторону Тан-гиля, и шипящее голубое пламя ударило злодея промеж глаз. Тенгель повалился навзничь, но тут же вскочил снова. Он издавал душераздирающие, визгливые крики, но вовсе не от боли и не от страха перед голубым огнем Натаниеля — он боялся, что его разоблачат. Он знал, в чем состоит его слабость!
— Чего это ты так испугался? — бросил ему Натаниель. — Ты думаешь, что я намерен угрожать тебе? Я и не думал этого делать!
Тенгель немного успокоился. Тем не менее, он был весь в напряжении, словно приготовившись к прыжку, всеми силами стараясь освободиться от магии.
И в ушах у Натаниеля зазвучал какой-то голос. Глубокий, красивый, мелодичный голос:
«Натаниель! Я полагаю, что ты справишься!» Люцифер! «Господи, — подумал Натаниель. — Что случилось?»
По спине у него побежали мурашки, он невольно поежился.
«Но ведь Марко… — запинаясь, ответил он. — Марко сильнее меня». Голос ответил ему:
«Марко не справится с этим, и ты это знаешь. Ты — единственный, кто может выполнить эту задачу, другого такого человека нет на всей земле. Пусть Эллен даст тебе силы! Ты должен выполнить свое предназначение!»
«Но это просто бесчеловечное требование, я не в силах его выполнить!»
«Ты должен это сделать! Какой метод ты выберешь — сам решай, но выполнить свою задачу ты должен. Знай, что Шира уже готова. Она теперь рядом с тобой. Зови ее сразу, как только наступит критический момент!»
Натаниель весь дрожал. «Я не смогу этого сделать, они должны это понять!»
Адские псы с трудом удерживали отчаявшегося Тан-гиля. А он, казалось, не обращал никакого внимания на их яростные укусы, он просто не замечал этого.
И снова зазвучал голос Люцифера:
«Тан-гиля следует подпустить к кувшину, дать ему возможность разбить корку. Но сначала его нужно лишить силы, и ты теперь знаешь, как это можно сделать, Натаниель. Иначе Шира не сумеет вовремя выполнить свою задачу, он опередит ее».
Натаниель застонал от бессилия.
«Но я не справлюсь с этим своими силами! Я так ослаб!»
«Тебе не следовало допытываться, в чем состоит изъян Тан-гиля. У нас есть только ты, Натаниель. Ты — единственный, кто пригоден для этой цели, и пусть тебе помогут мысли Эллен. Я верю в тебя, мой потомок!»
Тенгель выпустил в сторону Натаниеля еще одно ядовитое облако, но тот этого даже не заметил, да оно, кстати, и не достигло его. Похоже было, что адским псам это ядовитое облако не доставляло никакого беспокойства.
А Натаниель продолжал в отчаянии размышлять. «Чего же они от меня хотят? Теперь я понимаю, что Руне был прав, да и Люцифер тоже. Я не должен был этого знать, потому что теперь мне в тысячу раз труднее выполнить мою задачу. Зря я предпринял свои поиски. Этого нельзя было делать!
О, Эллен, помоги мне, помоги мне, Эллен! Я не знаю, как мне подойти к выполнению этой немыслимой задачи, совершенно гротескной задачи!»
Но никто ему не отвечал. До этого Эллен удалось пару раз связаться с ним, но теперь она, очевидно, не заметила его сигналов. Или, возможно, он был слишком взволнован, чтобы посылать ей достаточно интенсивные сигналы?
На небе не светилось ни одной звезды, ночь была безлунной. Казалось, небо специально закрылось пеленой облаков, чтобы спрятать свои звезды и свою луну оттого, что происходило на холодном горном склоне.
Тенгель Злой осыпал его проклятиями, желал ему смерти и всяческой погибели. Но Натаниель его не слышал.
— Нет, — жалобно произнес он, — Нет, нет, нет! Я не могу, не хочу!
Но мировое пространство, так много требующее от него, не внимало его словам.
14
Коротка майская ночь. Натаниель заметил, что гротескная фигура, маячившая перед ним в темноте, стала видна яснее. И это очень устраивало его. У него не было никакой охоты сражаться с этим призраком во тьме. Это и при свете-то было опасно.
У Натаниеля уже созрел план относительно участия в деле Ширы и освобождения Тенгеля Злого. Ведь сложившаяся ситуация была тупиковой.
74
Но теперь мысли его циркулировали между Хейке, Бенедиктой, Тувой и Руне, снова уводя его в прошлое — к вопросу о пресловутом изъяне Тан-гиля.
Этот изъян был теперь налицо. «Конечно, так оно и есть», — с горечью думал Натаниель. Именно по этой причине он и стал Избранным. Теперь он понимал, что Марко никогда не смог бы победить Тан-гиля. И к тому же, — с оттенком самоиронии подумал он, — к тому же ясно, что многое из того, что здесь сделано, не по силам Марко».
«Может ли быть такое, что я сильнее Марко?
В некотором отношении, да. Но заносчивым быть я не должен. Хотя, с другой стороны, мне будет полезно избавиться от своих комплексов…»
И с глубоким вздохом подавленности он предпринял попытку ослабить Тенгеля Злого, сломить его сопротивление.
Чтобы эта попытка удалась, ему следовало сломить сопротивление не врага, а… самого себя! Он не мог себе даже представить, как это сделать.
Он был того же мнения, что и Люцифер: у Ширы не будет возможности окропить ясной водой кувшин до того, как Тенгель Злой напьется из него.
Позволив своему злобному предку открыть кувшин, Натаниель, возможно, мог бы оттолкнуть его, чтобы тот не смог напиться. Но тогда капли черной воды могут попасть на землю, а это означало бы природную катастрофу, поэтому такой вариант отпадал.
— Тан-гиль, — устало сказал он, — Ты помнишь юрту в восточно-азиатских степях?
Тот некоторое время молчал, потом сказал хриплым голосом:
— Я помню множество юрт.
— Я имею в виду вполне определенную юрту. Ту, в которой ты жил, и убил свою мать.
Тот закричал так, что Натаниель чуть было не оглох:
— Заткнись, ты, хилый бастард! Что ты понимаешь в этом!
— Я знаю об этом не так уж и мало.
Тенгель попытался оторвать от плиты ноги, но у него ничего не получилось. Он осыпал Натаниеля угрозами и проклятиями, но Избранный никак не реагировал на это.
Натаниелю ясно было одно: если ему удастся сейчас сломить сопротивление Тенгеля Злого, он должен ослабить его ровно настолько, чтобы тот смог открыть кувшин с водой зла. В противном случае никто на земле не сможет это сделать, и кувшин так и останется лежать в ручье, распространяя вокруг себя гибель и разрушение, подобно тому, как это происходит с отходами современного химического производства.
— В ту ночь, когда ты был зачат, в колдовском зелье кое-чего не хватало, — сказал Натаниель.
— Всего там хватало! — рявкнул Тенгель так, что эхо отдалось на леднике.
— Нет, не хватало, — упорствовал Натаниель, — Не хватало того же самого, что отсутствовало в колдовском зелье в ту ночь, когда ты родился.
— Заткнись, дерьмо!
— Там не хватало мандрагоры, тебе это известно?
— Не нужна мне никакая мандрагора! — завопил Тан-гиль, стараясь заглушить своим криком страшные слова Натаниеля. — Ты обещал мне кувшин!
— Ты получишь свой кувшин. Но сначала мне нужно кое-что выяснить. Теперь я знаю, чего не хватает в твоем характере. Знаю, почему ты убил свою мать.
Тенгель бился, как безумный, в зубах адских псов; острые зубы впивались ему в руки, но он не обращал на это внимания — он испытывал перед Натаниелем дикий, потусторонний страх.
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричал он без перерыва. — Я не желаю слушать, не желаю слушать, не желаю слушать тебя! Отпустите мои руки, дьяволы! Я хочу закрыть руками уши!
Натаниелю, разумеется, не было теперь дела до его слов, он пребывал в таком умственном напряжении, что даже не чувствовал боли в своем израненном теле. Заметив краем глаза, что небо покрылось снеговыми тучами, он рассеянно подумал: «Только этого не хватало! Ведь теперь уже конец мая, Господи, ты мог бы подождать и до осени!» Но Всевышний был, очевидно, занят подсчетом своих церковных Почитателей.
Натаниель поднялся. Стало уже почти светло, так что он теперь ясно различал черты лица непрерывно орущего Тан-гиля — если только можно говорить о лице применительно к нему. Старикашка был вне себя и кричал, как помешанный: «Отдай мне кувшин!» — так что у Натаниеля звенело в ушах.
Сначала Натаниелю тоже пришлось кричать, чтобы его голос был слышен, и он выложил старикашке все, что было ему известно, сообщив при этом, что сам находился тогда в юрте и видел все собственными глазами. Он сообщил также, что об этом давно было уже известно другим.
75
Сначала они старались перекричать друг друга, но постепенно перешли почти на шепот.
И, еле слышно, но совершенно отчетливо, Натаниель произнес:
— Ты увидел в глазах своей матери не гордость за тебя. Ты увидел нежность.
Тан-гиль онемел. Уставившись на Натаниеля, он разинул рот так, что виден стал его черный омерзительный язык. И пока до него доходило, что к чему, Натаниель сказал:
— Я знаю, чего не хватало в твоем колдовском зелье. У тебя не было никакой защиты против любви!
Запрокинув голову, Тан-гиль заорал в яростном бессилии, обращая свои вопли к небесам. Но Натаниель словно и не слышал его душераздирающих криков.
— Успокойся, — холодно произнес он. — Чего ты так испугался? Уж не думаешь ли ты, что я намерен любить тебя? Отвращение — слишком слабое слово для выражение тех чувств, которые я испытываю к тебе. И я не понимаю, почему они выбрали меня…
Перестав орать, Тенгель Злой уставился на Натаниеля своими серо-желтыми, горящими глазами. Он попытался швырнуть молнию в Избранного, но у него ничего не получилось.
«Он ослабел, — изумленно подумал Натаниель. — Ослабел, услышав простые слова о нежности его матери по отношению к нему!
Как же он, должно быть, меня теперь ненавидит!
Я должен продолжать, невзирая ни на что, даже если я и не испытываю к нему никакого сочувствия — да, на это я не способен, и нашим предкам это должно было быть известно!»
— Твоя мать любила тебя, — сказал он, желая тем самым спровоцировать Тан-гиля на дальнейшие уступки.
— Вовсе нет, — пропищал Тан-гиль неожиданно тонким голосом. — Она ненавидела меня, она ежедневно била меня, пинала ногами.
Натаниель почувствовал что-то вроде сострадания к ребенку Тан-гилю.
— Бедный маленький мальчик… — вырвалось у него.
Действие его слов оказалось совершенно неожиданным. Тан-гиль скрючился, он хватал ртом воздух, как при удушье, и если бы собаки не держали его за обе руки, он наверняка повалился бы на землю.
— Бедный маленький мальчик, — тут же повторил Натаниель, но за словами его не скрывалось больше никакого чувства, никакого сострадания, поэтому никакого действия не последовало.
Тенгель Злой снова выпрямился. Его темно-серое лицо заметно побледнело, но во всем его облике чувствовалось прежнее превосходство.
Поняв, что миг истины миновал, Натаниель сказал:
— Я ничего не понимаю! Ведь должен же ты был встречать любовь в своей ничтожной жизни! Ведь ты был когда-то молодым и красивым, и женщины должны были любить тебя!
Тан-гилю ненавистно было само упоминание о любви, и он в ярости воскликнул:
— Они вовсе не любили меня, понимаешь ты это, идиот? Они попросту вожделели ко мне, а это не имеет никакого отношения к любви. Если среди них попадались сентиментальные дуры, я тот час же убивал их. Нет, никто никогда не любил меня, об этом я позаботился. Насилие, удары, пинки — вот что получали от меня те женщины, с которыми я пожелал лечь. И так было всегда — от самой первой и до самой последней. Я никому не позволял влюбляться в меня, разве что в мою прекрасную внешность, да и то на несколько секунд. Я сильный, несгибаемо сильный, и холодный, как лед, запомни это, жалкий выродок!
Холодный? Да. Но сильный… Теперь уже не такой сильный. Натаниель видел множество признаков того, что сопротивление Тан-гиля падает. Изменения были пока не слишком большие, но симптомы уже появились.
— И все-таки мне непонятно… — размышлял вслух Натаниель. — Это колдовское зелье… Мандрагора не могла бы отвратить тебя от любви, наоборот! Ведь мандрагора несет в себе добро.
— Мандрагора — это зло.
— Чепуха! Все за висит от ее хозяина. А та мандрагора была особенной, тебе это известно. Она была самой первой, она была сотворена в Садах Эдема для того, чтобы стать первым человеком.
— Те двое, что зачали меня, вряд ли знали об этом, — отрезал Тан-гиль. — Они считали, что это корень зла, и отсутствие этого корня в колдовском зелье стоило мне вечных тревог.
— Ты не чувствовал бы себя увереннее, если бы даже мандрагора была добавлена в зелье.
— Хватит болтать! Дай мне добраться до кувшина! Натаниель глубоко вздохнул. Он продолжал размышлять.
«Молнии Тан-гиля больше не достают до меня, они потеряли свою силу. Я подозреваю также, что и ядовитое облако уже не столь опасно. Я знаю, что не смогу ослабить его еще больше, потому что я не чувствую сострадания к нему, и моя внезапная жалость к ребенку вряд ли повторится.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧЕРЕЗ ЧАС
#МАРГИТСАНДЕМУ