Анна Райкова (Жученко)

«Когда открыли завещание, я не сразу поняла, что это было — ошибка или удар в спину…» Дом наполнился тишиной сразу после ухода последних поминальных гостей. Как это часто бывает, опустевшие комнаты загудели в голове глухим эхом — не столько от звуков, сколько от внезапной пустоты. Словно кто-то снял старую шаль с плеч, и ей стало зябко — не телу, а душе. Мария Тимофеевна стояла в прихожей, прислонившись к дверному косяку, как к берёзе на родительском кладбище, и смотрела на свои руки. Они пахли укропом и холодцом. Она весь день раскладывала еду по тарелкам, поливала водку, подавала солёные огурцы. Кто-то из гостей плакал. Кто-то — ел с жадностью. Кто-то кивал: «Достойно проводили». Но всё это проходило мимо неё. Как будто и не про неё был этот день, и не её мужа хоронили. — Мария Тимофеевна? — робко кашлянул невысокий мужчина в очках, стоявший в тени шкафа, возле которого утром еще стоял гроб. — Простите. Я нотариус. Иван Алексеевич. Михаил Павлович просил, чтобы я… ну, чтобы сразу. П