В полдень 2 марта 1966 года в московской квартире писателя Павла Лукницкого раздался телефонный звонок:
- Здравствуйте, Павел Николаевич!
- Здравствуйте, Анна Андреевна... Как я рад! Только позавчера я узнал от Степанова, что Вы здесь, в Боткинской (больнице-Ред.)
- Да, сто дней была. Семьдесят пять человек меня навестило. Я думала, Вы знаете обо мне. Четвертый инфаркт! А мне очень хотелось Вас повидать.
- Может быть, сегодня вечером?
Не получится. Завтра я уезжаю в 12 дня, а сегодня у меня будет столько людей, что и поговорить не удалось бы. Я вернусь в Москву 26 марта. Я Вам позвоню.
5 марта 1966. 13.30 (запись в карманном дневнике).
Дача. Яркий солнечный день. Минуту назад - телефонный
АЛЛЮЗИЯ? АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ И ИОСИФ БРОДСКИЙ. Как хорошо с приятелем вдвоем Сидеть и тихо пить простой шотландский виски И, улыбаясь, вспоминать о том, Что с этой дамой вы когда-то были близки.... АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ ************* Воротишься, купи себе на ужин какого-нибудь сладкого вина, смотри в окно и думай понемногу: во всем твоя одна, твоя вина, и хорошо. Спасибо. Слава Богу....ИОСИФ БРОДСКИЙ
«Отношения Иосифа Бродского и Лидии Чуковской развивались поступательно-постепенно, росли как дерево — вверх и вширь. И когда случилась вся газетно-судебная история, когда сначала через Ахматову, а потом — плотнее и деятельней — вовлеченная Фридой Вигдоровой, Лидия Чуковская взвалила на свои плечи большую часть борьбы за поэта, — ее, прежде всего, волновало не качество его стихов, а именно звание литератора. Литератора, попавшего в беду. Здесь она пошла по пути, давно ей знакомому и по рассказам отца, — в том числе о его собственных «защитных» поступках в разные годы. Наконец, она поступала согласно личным принципам человеческого, литературного и общественного поведения.
Запомни этот миг. И молодой шиповник.
И на Твоем плече прививку от него.
Я — вечный Твой поэт и вечный Твой любовник.
И — больше ничего.
Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить,
а через тыщу лет и более того,
Ты вскрикнешь, и в Тебя царапнется шиповник…
И — больше ничего.
А. Вознесенский
Редкая фотография Сергея Довлатова из архива Людмилы Штерн. На обороте рукой Довлатова написаны два четверостишия, адресованные Людмиле Штерн: «Среди всех других предметов / Выделяется Далметов / Несравненной красотой, / Он желает жить с тобой. / Удивительно и мило, / Что пришла ко мне Людмила. / Напоила молоком, / И растаял в горле ком». Довлатов использует один из вариантов своей фамилии, которую часто искажали и в армии, и в университете, и в редакциях. Шуточные строки Довлатова с рассказом об них опубликованы в мемуарах Штерн "Поэт без пьедестала". «Блистательный, артистичный, остроумный, с безупречным литературным вкусом, он гармонично сочетал в себе несочетаемые черты характера. Бог та