Деревенские истории: Про танкистов Так вышло, что 9 мая с утра мы пошли на рыбалку, на озеро Узван. Михалыч, местный житель взял меня в свою плоскодонку. Пять часов мы пытались рыб перехитрить, а рыбы – нас. Ну, и за это время наговорились вдоволь. Михалыч- водитель с большим стажем, полгода до пенсии. Живет один, квартиру снимает в райцентре за три тыщи при своих пятнадцати тысячах зарплаты. Жена от него ушла, а полюбовницу сам недавно прогнал. Говорит: надоела, а жить одному, пока здоровье есть, даже спокойнее. Несмотря на свои шестьдесят, все он не ходит по земле, а будто летает! Живчик. Его кличка « Айн момент», - эти слова о Михалыч произносит по любому поводу, -ему подходит вполне. Пьет, в отличие от большинства друзей своих, в меру. По местным понятиям он вообще почти трезвенник. Три непреходящие радости есть у него. Первая - внуки, которые живут в другом городке, Михалыч навещает сына и внуков несколько раз в год, и к каждой поездке задолго готовится. Радость вторая - белая машина «Жигули» 1997 года выпуска. Он содержит свою «ласточку» в великолепном состоянии. Ну и рыбалка - его счастье. Есть полдня свободен, и он уже сидит на озере. Поговорить Михалыч – большой любитель. Среди прочих баек он рассказал историю про танкистов. По плавности рассказа понял , что я– далеко не первый, кто эту историю выслушал. *** У деревенских мужиков какие самые яркие события в жизни? – Армия да тюрьма. Но про тюрьму своей охотой Михалыч мне, человеку почти незнакомому, ничего говорить не стал, хотя и его сия чаша не миновала, зато про армию рассказывал так, будто это было вчера. Из колхозных трактористов в военкомате его записали в танкисты, а куда еще? А он и не возражал. Служил на Дальнем Востоке. Два года в танковой дивизии отмотав, решил возвращаться домой не поездом, - это восемь дней волынку тянуть, а самолетом. Надо было всего шестьдесят рублей доплатить. Он и доплатил, почти все накопленное за службу извел, - тогда ведь солдату всего три рубля в месяц выдавали, на сигареты и бритвы, непросто было деньги копить. Зато в итог, в один день перелетел с края света в Москву. Просто чудо какое то! Погулял немного по столице, никогда прежде здесь не бывал и не гулял , на Киевском вокзале купил билет на вечерний поезд . И присел в ресторанном буфете, отдохнуть на последние. Сидит, отдыхает, и тут к нему подкатывает мужик, тридцати нет, в гражданском со словами: « Братишка, а ты, вижу, танкист! Так и я ведь танкист». - Бывших танкистов, - уточняет Михалыч, а тогда просто Витёк, - как известно не бывает. Понятно, продолжили они в буфете отдыхать вдвоем, с этим Сашком из города Калуги. Поочередно друг друга угощают. И все их разговоры – про особенности службы, старшин, про танки и разбором важного вопроса, чем все же отличаются славные танкисты от всех других воинов. Очень быстро у нашего героя деньги кончились, - очень уж дорого всё в этих московских буфетах- ресторанах. И новообретенный друг, -Сашок, как выяснилось, возвращался с северов после большой шабашки, взялся поить товарища уже только на свои. Понадобилось Витьку отлучиться по малой нужде. Возле вокзального сортира его и перехватил военный патруль. Все отглаженные, мордастые. . Вполне реально было для него, сильно пьяного, пусть и в необыкновенной красоты дембельской форме со всеми возможными знаками отличия, тут же попасть под арест. - Но представляешь! - рассказывает Михалыч, - командир патруля на меня весело так смотрит и спрашивает: «Откуда ты, танкист?» - С Дальнего Востока, -отвечаю,- закончил службу. - А куда? - Домой, к маме возвращаюсь. Поезда своего жду. Тщусь билет ему на поезд показать, да никак с булавкой на внутреннем кармане не справлюсь, плохо слушаются пальцы. А капитан видит мои мученья, рукой машет, мол, не надо. И отпустил меня со словами, дескать , ты только здесь на вокзале не засиживайся. Лишь задним числом, я понял , что на своих напал, на танкистов. Из Кантемировской дивизии был патруль, вот и простил меня капитан Ладно, дело свое малое сделал, в буфет иду, а Сашок, вижу, издали рукой машет. Соскучился! Продолжили, но меня вскоре прямо срубило. Не поверишь, сильно загрустил! И не пьется больше, не глотается. Сашок такую перемену в моем образе приметил, интересуется, что случилось. Я отвечаю, что вспомнил: надо бы мамы какой- никакой подарочек привезти. Да не получится теперь, потому что все свои малые средства извел на задушевный наш разговор. - Так это вообще не вопрос, - рокочет Сашок, у него голос такой громкий, запоминающийся. – Извлекает из внутреннего кармана такую толстенную пачку денег и отслюнивает мне сторублевку. Я их вообще прежде и не видел. Это, к слову, сейчас будет как тыщ пятнадцать , наверно. И спокойно такие деньги танкистский друг мне сует. Разве не удивительно? Говорю, что мне вроде и неловко. Отказываюсь поначалу. А Сашок распалился, на морду весь красный стал. Кричит, неужели танкист танкиста не выручит? Обидеть меня хочешь? Я и не обидел. Сторублевку беру, но, конечно, с обещанием вскоре деньги выслать обратно на указанный адрес. Бумажки для записи адреса у нас не нашлось, так Сашок его в моем военном билете зафиксировал, на всю жизнь мне в билете остался этот адресок. А фамилия получателя почему-то оказалась женская, мама, наверно, я подумал. Пришло время прощаться, обнялись , ну, и разошлись в разные стороны. Я до поезда успел купить маме подарочек- красивый платочек, с люрексом. Очень мама была подарку рада. Дома меня встречали, будто с войны вернулся. Всей деревней. Девки на мне висли, как гвозди на магните, некоторых только с трудом удавалось оторвать. Широко гуляли. Но я всего- то три дни эдак повеселился и на четвертый день пошел в колхоз трактористом оформляться. Меня спрашивают, чего я так с работой тороплюсь. А я, конечно, про одолженные сто рублей молчок, неудобно, но сердце жжет, по жизни не могу быть кому-тот должен, тем более, в такой истории.. В первую же получку указанную сумму в Калугу отправил. Объяснил короткими словами адресату, что шлю, мол, деньги по поручению такого то. А спустя месяц получил трогательное письмецо. Это, оказывается, бабушка Сашка была. Это про нее бедовый товарищ мой вспомнил на вокзале. Бабушка писала, что за такие большие присланные деньги она очень благодарна , а также сообщала, что внучок Сашка домой так и не заехал и сам написал только короткую открытку, что завербовался на Каспий кильку промышлять. И больше ничего про Сашка – танкиста Михалыч так и не слыхал. *** …В этом месте у Михалыча поплавок удочки дернулся, утонул . Вытащил рыбак здоровенную «краску»( так здесь красноперок называют) и даже крякнул от радости. И неожиданно продолжил, что это про танкистов еще не все - Смотри, день какой! Какой день! – воскликнул он. – И солнце, и озеро. А ведь этого ничего бы не было, и мы с тобой здесь бы не сидели, если опять же не танкисты. - Это как? - А вот как! Потому что теперь расскажу про деда, Лаврентия Евдокимыча. На войну, он мальчишечкой попал в сорок четвертом, восемнадцати не было, последних воинов доскребали. И в первом же бою под городом Борисовым, в наступлении его сильно ранило. Рассказывал потом, будто молотком его ударили в бок. Повалился. И сразу весь - в кровищи. Кое- как перевязался. Санитара зовет, да нет санитара. Забыли о нем. Ушла вперед пехота и санитары с ней ушли. -Так бы я там и кончился, кровью истек, - рассказывал потом дед. – А выручил меня солдатик, которого я даже по имени не знал, только раз в окопе табачком из дома его угостил. И он данный презент запомнил. Солдатик мимо меня, раненого бежал, мое грустное положение заметил, подмышки подхватил и ближайшему дереву отволок, прислонил. Кричит на ухо : « Тут наши танки вроде должны пройти. Моторы слышу. Эти точно, браток, заберут. Танкисты своих не бросают. А мне вперед бежать надобно». И с этими словами вместо моей пилотки на голову танкистский шлем напялил. Старый, промасленный. И где только подобрал его? Может, для себя сохранял, на всякий случай, вот и решил поделиться? Дед говорил, что он вскоре сознание потерял. И не помнил, как в медсанбате оказался. И ведь действительно случилось так, как солдат предположил. Танкисты его, полумертвого подобрали и медслужбе передали. Спасли, в общем. Еще пару часов, как говорил военврач, и досрочно предстал бы Михалычев дед перед своим солдатским Богом. А так – дали медпомощь бойцу, залатали, подлечили и вновь на фронт отправили. Да, а шлем то танкистский у деда Михалыча в госпитале сперли. Он свою историю соседу по койке рассказал, и тот, его раньше деда выписали, видно, не утерпел. Да и то! На войне кто в какие приметы ни верил? И что еще оставалось? …. А дед и без шлема в битвах уцелел, даже ранен больше не был и счастливо домой воротился…