А почему бы сейчас не делать татуировки с номерами концентрационных лагерей вместо новомодных змей и других изображений, которые сегодня в моде? Почему бы не начать такое движение, не всколыхнуть подзабытую память о тяжёлых испытаниях нашего народа? Председатель правления Ростовского областного отделения Межрегиональной общественной организации "Общество бывших российских узников" Евгений Васильевич Моисеев стал малолетним узником концентрационных лагерей в далёком 1942 году, когда попал в облаву и был отправлен в Германию, в город Дессау. "О побеге мы мечтали с самого начала по прибытии в лагерь. Первая попытка к бегству из лагеря не удалась. В соседнем бараке познакомились с ребятами, которые мечтали о том же. Их было восемь человек. Тщательно обсудили подготовку, решились на побег. Ночью выбежали к составу, разыскали вагоны, в которых заранее не были закрыты задвижки на окнах. Залезли в вагоны. Один из курящих рассыпал возле вагона махорку для того, чтобы отвести собак от следа", — рассказал Евгений Васильевич. Рассвело, послышался собачий лай, раздалась немецкая речь. Шёл обход состава. Но пломбы были на месте на закрытых дверях, и беглецов не нашли. Подошёл поезд, и состав тронулся. Ехали, иногда останавливались. На четвёртый день прибыли в Польшу, в город Торунь, а ночью их обнаружили и повели в гестапо. Над ними издевались, били, не давали пить. Поместили в тюрьму. Там они пробыли несколько дней. В тюрьме находилось очень много узников. Утром всех вывели, погрузили на машины и вывезли к железнодорожной станции. Привезли их в город Мальборк — снова в тюрьму. Разные люди, стоны, вздохи. На стене видна выцарапанная надпись: "Отсюда путь в Штуттгоф". Это означало смерть. Через несколько дней группу заключённых и ростовчан загрузили в два автоприцепа и отправили в концлагерь Штутгоф. Через пару часов завезли на территорию, где располагались эсэсовцы и комендатура лагеря.

"С этих пор вы не люди, а обыкновенные номера" Навстречу бросилась охрана с криками: "Шнель!" Стали бить людей, чтобы они быстрее выскакивали из прицепов, строились, а затем шли в сторону ворот лагеря. Мимо уже шагали узники на работу в полосатой форме, измученные, больные, грохоча башмаками (клюмбами) под крики: "Линкс, линкс!" ("Левой, левой!"). Сопровождали их эсэсовцы с собаками на поводках. А над территорией развивалось два стяга с фашистской свастикой и знаком СС. Ростовчане и другие заключённые прошли мимо "ворот смерти" ("брамы") и вышек, очутились за высокой колючей проволокой-оградой под высоким напряжением. Остановились у регистратуры политического отделения ("Politische Abteilung"), находящейся на территории женского лагеря. К ним подошёл начальник — гауптштурмфюрер СС Майер и с презрением уведомил всех прибывших: "С этих пор вы не люди, а обыкновенные номера. Все ваши права вы оставили за воротами. Здесь у вас только одно право — вылетать через эту трубу". В этот момент он указал на дымящуюся трубу крематория. С тех пор труба крематория навсегда осталась в памяти ростовчан как символ гитлеровского насилия и зверства над беззащитными и униженными людьми. Потом их привели в барак (ноенцуганг), раздели, подстригли наголо, загнали под холодный душ. В другой комнате выдали номера с красным треугольником — символом политзаключённых, полосатую одежду, деревянные колодки. Номер Евгения Моисеева был 17 322. Также немцы отметили, у кого есть вставные металлические или золотые зубы. Всё это происходило с избиениями и пинками. Затем их отправили в блок (барак) №2 к Вацеку Козловскому, известному своей жестокостью (он загнал в могилу своего родного брата). Однажды он ударил Евгения бычьей жилой за то, что он нарушил форму — надел пояс и затянул его поверх жакета (маринарки), чтобы было теплее. Было очень больно, синяк долго не сходил. В бараке было две комнаты (штубы) с нарами, где спали узники вперемешку с блохами, а потом и со вшами. И вторая комната, где складывали одежду перед сном. Также была умывальная комната. Здесь лежали голые умершие узники, на груди которых были написаны химическим карандашом номера. Отсюда ежедневно их увозила на больших телегах спецкоманда заключённых к крематорию. Другие телеги нагружались умершими узниками из других бараков и также везли их к крематорию. Тела не успевали сжигать. Поэтому узников сжигали дополнительно в огромной вырытой яме с горючим. В конце старого лагеря, недалеко от крематория, действовала газовая камера на 100 узников. Там душили газом. А ещё возле крематория стояла виселица. Концентрационные лагеря были закрытого типа, живыми оттуда никто не выходил. Их окрестили лагерями уничтожения (vernichtungslages). По строгости своего режима они были разбиты на четыре категории. Штуттгоф относился ко второй категории (заключённые в нём не подлежали перевоспитанию). Здесь царил один закон: никто в мире не должен знать, что творится за колючей проволокой. Эсэсовцы могли расстрелять узника, повесить, убить, бросить на растерзание собакам, избить, обобрать и т.д. Заключённый был вне закона. Он не имел никаких прав. Никакая юстиция его не защищала, хотя он и был внесён в инвентарную книгу. О Штуттгофе можно сказать как о дантовом аде: "Оставь надежду всяк сюда входящий". Лагерь находился на побережье Балтийского моря, между Гданьском и дельтой Вислы, в треугольнике, со всех сторон окружённом водой, что практически исключало возможность побега заключённых. Лагерь располагался в заболоченной местности, вокруг находились торфяники со злокачественным химическим составом воды. Для постоянно голодающих заключённых это было убийственным, вызывало гнойную опухоль ног — флегмону, часто заканчивавшуюся смертью. Медицинский работник пан Червинский увидел ноги Евгения в ранах. В бараке №2 днём, поставив на стул больные ноги, срезал ножом выпуклое тёмное мясо. Было страшно больно, но Евгений терпел. Медработник засыпал каким-то лекарством раны, перевязал бумажными бинтами. Стало легче, постепенно раны заживали.

Как узники строили новый лагерь Но работа в лагере означала отсроченный приговор к смерти, который наступал через несколько месяцев. За пределами лагеря заключённые работали на кирпичном заводе. Евгений работал в лесу — это была тяжёлая работа на холоде и морозе по подготовке территории для постройки нового лагеря рядом со старым. Вместе с Евгением работали ростовчане Владимир Куницкий, Николай Попов, Хачик Григорян. Грузили в вагонетки камни, грунт, песок, корни деревьев. Капо, хромой заключённый-уголовник, орал и подгонял их: "Темпо!", лупил плёткой, обходя вагонетку с двух сторон. Одеты заключённые были плохо: жакетка (маринарка) с номером и красным треугольником на левой стороне и полосатые брюки также с номером на левой стороне. На ногах деревянные подошвы-клюмбы. Сильно страдали от холода, простужались, болели разными болезными. Измученные изнурительным трудом, истощённые люди не выдерживали и погибали. Некоторые бежали на охрану, чтобы их застрелили, прекратили страшные мучения. Охранники кричали: "Хальт!" Узник продолжал бежать. Очередь из автомата — и узник падает. Тут же бегут с носилками, уносят. Рабочий день в лагере начинался в шесть часов утра, а заканчивался в 17.00 или 19.00. Поверка в лагере была утром, днём и вечером. Пересчитывали узников, подсчитывали, сколько умерло и сколько необходимо было завезти новых. В 1942 году лагерь стал быстро расширяться. В Штуттгоф прибыли узники из Европы. Однажды к ростовчанам подошёл блоковый из блока №5 Владек Томчик. Он повёл Евгения и вместе с ним В. Куницкого, Н. Попова, Павлика-украинца в столярную мастерскую. Старшим здесь был Казик Краковский. В конторе сидел Чеслав Нарушевич, а мастером был Роман Ольшевский. Также здесь работали ещё несколько узников. Они выполняли столярные работы: изготовляли нары (лушки), клетки для кроликов, обувь (колобки-клюмбы) и другое. И всё же они боролись По заданию польского актива сопротивления Евгений Моисеев иногда с мастером или без него проходил с инструментами под видом ремонта на территорию женского лагеря к штрайбштубе. Там узнавали у работника Болика Петровского о прибытии новых узников и новостях с фронта. В 1943 году в лагерь прибыла группа лётчиков, у некоторых на спинах маринарки (жакета) была круглая мишень: в её середине находилась красная точка в окружении чёрной. При малейшем подозрении людей охранник мог стрелять в носителя такой мишени. Лётчиков звали: Александр Пасин, Костя Щитов, Юрий Цуркан. Они работали на погрузочно-разгрузочных работах в лагере и старались поддержать молодёжь. Благодаря им ребятам перепадали брюква и картошка. Весной 1943 года в лагере вспыхнул сыпной и брюшной тиф. Евгений Моисеев заболел, его поместили в ревир (госпиталь). У него начался сильный жар, бред, но лёжа на нижних нарах, возле двери, он всё же рассмотрел, как мимо него на носилках вынесли Володю Сафонова — ростовчанина, с кем вместе они бежали. Здесь не лечили, только спешили вынести в крематорий. Через несколько дней немцы в белых халатах подошли к открытым дверям. Войти боялись. Разглядывали. Один немец спросил Евгения: "Ты кто?" Он ответил: "Я русский". Немец быстро положил на губы таблетку и вышел. Это был представитель администрации лагеря, Евгений узнал его. В лагере он кое в чём помогал русским. Евгений Моисеев выжил и на этот раз. Он продолжал работать в столярке. В апреле 1943 года он встретился со своим земляком Тимофеем Васильевичем Прохоровым. Он отличался от многих узников своим волевым и смелым характером. Был активным участником подпольной организации в лагере, вёл всю пропагандистскую работу среди европейских узников.

Как узники строили новый лагерь Но работа в лагере означала отсроченный приговор к смерти, который наступал через несколько месяцев. За пределами лагеря заключённые работали на кирпичном заводе. Евгений работал в лесу — это была тяжёлая работа на холоде и морозе по подготовке территории для постройки нового лагеря рядом со старым. Вместе с Евгением работали ростовчане Владимир Куницкий, Николай Попов, Хачик Григорян. Грузили в вагонетки камни, грунт, песок, корни деревьев. Капо, хромой заключённый-уголовник, орал и подгонял их: "Темпо!", лупил плёткой, обходя вагонетку с двух сторон. Одеты заключённые были плохо: жакетка (маринарка) с номером и красным треугольником на левой стороне и полосатые брюки также с номером на левой стороне. На ногах деревянные подошвы-клюмбы. Сильно страдали от холода, простужались, болели разными болезными. Измученные изнурительным трудом, истощённые люди не выдерживали и погибали. Некоторые бежали на охрану, чтобы их застрелили, прекратили страшные мучения. Охранники кричали: "Хальт!" Узник продолжал бежать. Очередь из автомата — и узник падает. Тут же бегут с носилками, уносят. Рабочий день в лагере начинался в шесть часов утра, а заканчивался в 17.00 или 19.00. Поверка в лагере была утром, днём и вечером. Пересчитывали узников, подсчитывали, сколько умерло и сколько необходимо было завезти новых. В 1942 году лагерь стал быстро расширяться. В Штуттгоф прибыли узники из Европы. Однажды к ростовчанам подошёл блоковый из блока №5 Владек Томчик. Он повёл Евгения и вместе с ним В. Куницкого, Н. Попова, Павлика-украинца в столярную мастерскую. Старшим здесь был Казик Краковский. В конторе сидел Чеслав Нарушевич, а мастером был Роман Ольшевский. Также здесь работали ещё несколько узников. Они выполняли столярные работы: изготовляли нары (лушки), клетки для кроликов, обувь (колобки-клюмбы) и другое. И всё же они боролись По заданию польского актива сопротивления Евгений Моисеев иногда с мастером или без него проходил с инструментами под видом ремонта на территорию женского лагеря к штрайбштубе. Там узнавали у работника Болика Петровского о прибытии новых узников и новостях с фронта. В 1943 году в лагерь прибыла группа лётчиков, у некоторых на спинах маринарки (жакета) была круглая мишень: в её середине находилась красная точка в окружении чёрной. При малейшем подозрении людей охранник мог стрелять в носителя такой мишени. Лётчиков звали: Александр Пасин, Костя Щитов, Юрий Цуркан. Они работали на погрузочно-разгрузочных работах в лагере и старались поддержать молодёжь. Благодаря им ребятам перепадали брюква и картошка. Весной 1943 года в лагере вспыхнул сыпной и брюшной тиф. Евгений Моисеев заболел, его поместили в ревир (госпиталь). У него начался сильный жар, бред, но лёжа на нижних нарах, возле двери, он всё же рассмотрел, как мимо него на носилках вынесли Володю Сафонова — ростовчанина, с кем вместе они бежали. Здесь не лечили, только спешили вынести в крематорий. Через несколько дней немцы в белых халатах подошли к открытым дверям. Войти боялись. Разглядывали. Один немец спросил Евгения: "Ты кто?" Он ответил: "Я русский". Немец быстро положил на губы таблетку и вышел. Это был представитель администрации лагеря, Евгений узнал его. В лагере он кое в чём помогал русским. Евгений Моисеев выжил и на этот раз. Он продолжал работать в столярке. В апреле 1943 года он встретился со своим земляком Тимофеем Васильевичем Прохоровым. Он отличался от многих узников своим волевым и смелым характером. Был активным участником подпольной организации в лагере, вёл всю пропагандистскую работу среди европейских узников.

Из Штуттгофа в Маутхаузен С марта по май 1945 года фашисты устроили эвакуацию узников из концлагеря Штуттгоф. Это был марш смерти. Вывозили огромное количество заключённых и гнали на запад. Тех, кто не мог идти, расстреливали. Грузили заключённых на баржи и топили их в Балтийском море. Участь их была страшной. Выжило из марша смерти незначительное число узников. Они попали в Маутхаузен. В 1938 году был сооружён самый зловещий, самый жестокий фашистский концлагерь смерти Маутхаузен. Оттуда узники живыми не выходили. Вокруг ворот лагеря находилась каменная стена, стояли вышки с пулемётами, была натянута проволока с током высокого напряжения. Через ворота Маутхаузена прошло примерно 250 тысяч человек. Первыми жертвами в концлагере были немецкие коммунисты и социалисты, свыше 1500 человек. Свыше 5500 человек составили испанцы-республиканцы, 8203 человека — французские коммунисты, маки-партизаны, погибшие в каменоломнях Маутхаузена, ещё 4473 человека — чешские патриоты. 186 ступеней Маутхаузен был центральным распределительным лагерем, у него действовало 49 филиалов, самыми крупными из которых являлись Гузен, Эбензее, Мельк, Линь. В Маутхаузене погибло 32 180 советских граждан. Всего погибло 130 тысяч человек. Известна тяжёлым трудом каменоломня "Винер грабен" — лестница смерти из 186 неровных ступеней. Узники брали камни на плечи и несли вверх по ступеням. Если узник падал с камнем, это была страшная трагедия. На верхней площадке эсэсовцы обычно демонстративно расстреливали узников, для усиления страха. Ежедневно расстреливали 10-12 человек. "Штрафная команда" носила камни снизу вверх, а в конце рабочего смертельного дня "штрафники" несли трупы своих товарищей наверх, в крематорий. Но и в Маутхаузене шла героическая борьба с фашизмом. Самым невероятным был побег смертников из 20-го блока. в ночь со 2 на 3 февраля 1945 года бежало около 700 человек — советские солдаты и офицеры и ещё несколько человек из других стран. Они бежали в совершенно невероятных условиях, с огромными жертвами. Легендой, примером доблести и героизма для узников стал бессмертный подвиг советского генерала Дмитрий Михайловича Карбышева. В ночь с 17 на 18 февраля 1945 года после зверских пыток фашисты вывели генерала Карбышева на мороз, сняв с его всю одежду, и стали обливать холодной водой из брандспойта, пока его тело не превратилось в ледяной столб. Труп сожгли в печах Маутхаузена. Узникам он говорил: "Главное — не покоряться, не пасть на колени перед врагом!". Последние его слова перед казнью были: "Бодрее, товарищи! Думайте о своей Родине, и мужество вас не покинет!" Мой новый номер 75 949 В июне 1944 года советские войска подходили к Польше. Крематорий и газовая камера крематория не справлялись с уничтожением заключённых. Пятерых ростовчан и других узников, когда привезли в Маутхаузен , разместили на карантин в 17-й блок. Они получили новые номера на белой материи с красными треугольниками, что означало — политические заключённые, и буквой R — русские. Номер Евгения Моисеева был 75 949. После карантина его направили в филиал (команду) Гузен и поместили в блок №14. Евгений работал в мастерских, назывались они штайер. Других ребят-ростовчан распределили по разным блокам. Работали они на погрузочно-разгрузочных работах. В концлагере Гузен, как и в Маутхаузене, были ограждения с током высокого напряжения, вышки, охрана. Внутри — крематорий. Устрашающий режим, расстрелы, избиения, уничтожение газом, постоянный голод, болезни. В госпитале умирали от истощения и болезней, не давали даже воды. Ежедневно утром, днём и вечером проходили построения узников для переклички. Работали в лагере с раннего утра и до позднего вечера. Евгений Моисеенко работал на фрезерном станке, на слесарных работах, подносил готовые детали в отдел технического контроля. Здесь работали два поляка: адвокат из города Гдыня Зигмунд Броморский и профессор Варшавского университета, имени и фамилии которого на давностью лет Евгений Васильевич Моисеев уже не вспомнил. Интересные, доброжелательные, интеллигентные люди, интересовались жизнью в Советском Союзе. О России отзывались очень хорошо. Евгений, в свою очередь, рассказывал им с радостью о своей Родине. Это была отдушина в то время. Они беседовали в то время, когда надзиратель уходил. Зигмунд Броморский говорил Евгению: "Если будешь жив, освободишься, приедешь на Родину, в Ростов, обязательно учись, получишь образование, станешь хорошим специалистом или учёным".

Избит за защиту слова "русский" Однажды во время построения (апель) уголовник, увидев на жилетке Евгения Моисеева номер с красным треугольником и буквой R, назвал его русской свиньёй. Евгений не выдержал и ответил ему: "Ты сам — свинья". Тогда уголовник пожаловался капо и сказал, что его оскорбили. Евгения тут же избили гумами (резиновыми палками). Когда построение закончилось, Евгения потащили на склад заготовок, где продолжали избивать. Узники, которые видели, что его избивают, сказали об этом начальнику мастеровых. Он прибежал и закричал: "Ему же 15 лет, это же мальчишка!" Старший капо ответил: "15-летние на фронте воюют". Тогда начальник мастеровых сказал Евгению: "Вставай и иди". Евгений еле-еле дошёл до места своей работы. Он работал весь день, превозмогая боль. Вечером узники, взяв его под руки, помогли дойти до барака. Ночью он не спал, а утром еле дошёл до госпиталя. Когда эсэсовец увидел его окровавленного, то закричал: "Уберите его!" И указал на нары. Когда Евгений подошёл к нарам, то увидел медработника — узника Николая Шилова из Штуттгофа. Он узнал Евгения, назвал его по имени, положил на отдельные нары. Медработник помог Евгению выжить. Так он снова чудом остался жив. 5 мая 1945 года — освобождение В лагере существовало антифашистское сопротивление. Тайно действовал интернациональный подпольный комитет. Готовилось восстание. Оно вспыхнуло, когда советские войска уже приближались к Маутхаузену. Эсесовцы бежали, австрийская полиция, охранявшая вышки, также позже сбежала. 5 мая 1945 года концлагерь Маутхаузен и его филиалы, в том числе Гузен, освободили. Узники расправились с фашистскими бандитами и капо, которые не успели бежать. Что было после По возвращении домой Евгений Васильевич окончил горноспасательный техникум, затем Ростовский машиностроительный институт. Работал на Россельмаше, участвовал в создании и внедрении новой техники. Завет старого своего товарища по концлагерю Зигмунда Броморского Евгений Васильевич Моисеев выполнил. Правда, боксом заниматься бросил: не мог он бить людей после всего пережитого. Ежегодно тысячи людей из разных стран посещают Маутхаузен, чтобы почтить память жертв гитлеровского концлагеря и над прахом погибших дать клятву сохранить мир и не допустить повторения фашистского варварства в любых его проявлениях. 12 мая 1968 года состоялось торжественное открытие памятника жертвам фашизма на территории бывшего концлагеря Штуттгоф в Польше. Евгений Васильевич Моисеев участвовал в составе советской делегации, встречался с друзьями из разных стран, с которыми пришлось страдать и выживать. В мае 1977 года Советский комитет ветеранов войны направил в Австрию группу ветеранов войны — участников боёв за освобождение Австрии и бывших узников концлагеря Маутхаузен, которая приняла участие в международной манифестации бывших узников лагеря. Сейчас Евгений Васильевич Моисеев является председателем правления Ростовского отделения Общества бывших российских узников Маутхаузена (ОБРУМ). 11 апреля 2015 г. В Международный день освобождения узников нацистских концлагерей 11 апреля 2015 г в Ростове-на-Дону на территории бывшего РАУ состоялся митинг общественности города в рамках акции "Никто не забыт, ничто не забыто". На мероприятии присутствовали учащиеся гимназии №25 и многопрофильного лицея Октябрьского района г. Ростова-на-Дону, вице-президент Ростовской ассоциации борцов антифашистского Сопротивления Моисеев Евгений Васильевич, ветеран РАУ подполковник запаса Шевкунов Николай Фёдорович, представитель Ростовского городского клуба молодежи и ветеранов "Патриот" Стасюк Александр Павлович, представитель инициативной группы по созданию электронного музея "Молодой Гвардии" Роменский Алексей Анатольевич. Участники митинга выразили единодушное мнение добиваться восстановления мемориала — братской могилы военнопленных красноармейцев и жителей Ростова-на-Дону, погибших в находившемся здесь во время Великой Отечественной войны лагеря смерти "Гросс-лазарет №192", и обратиться за помощью и поддержкой к президенту Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину. Моисеев до сих пор в строю, несмотря на свои 88 лет. Его фашисты не сломили. И он до сих пор борется с любым проявлением фашизма.