Начало войны с Турцией, несмотря на многочисленные сообщения разведки и дипломатов, застало Россию врасплох. Для Кавказско-Малоазиатского направления существовало 3 варианта действий: 1) в случае изолированной русско-турецкой войны Кавказский Военный округ, состоявший в мирное время из трех корпусов — I-го, II-го и III-го Кавказских Армейских, усиливался на 4−5 корпусов и выполнял задачи наступательного характера; 2) в случае одновременной войны с германо-австрийской коалицией из округа изымался один корпус, и ослабленная армия решала задачи пассивной обороны; 3) в случае, если война с Германией и Австро-Венгрией начиналась при нейтралитете Турции, из округа изымалось уже два корпуса. При этом уже в ходе кампании 1914 г. части II-го и III-го Кавказских корпусов перебрасывались на австро-германский фронт (за исключением 2-й Кавказской казачьей дивизии), в результате к вступлению Турции в войну Кавказский фронт состоял из 85 бат., 143 сотни и 262 орудия. Эти силы могли получить поддержку только в результате переброски на Кавказ из Туркестана II-го Туркестанского Армейского корпуса. Для этого требовалось время. Тем не менее, Кавказская армия перешла в наступление. Продвижение русских войск сначала развивалось успешно — 21 октября (3 ноября) был занят Баязет, 24 октября (6 ноября) — Кепри-Кейская позиция — ключ к дороге на Эрзерум. После этого движение было приостановлено — развивать его было нечем, а уже 25 октября (7 ноября) турки перешли в контрнаступление. На высотах Кепри-Кея начались бои, охваченные во фланг русские войска вечером того же дня начали отступать, к 30 октября (12 ноября) командир II-го Кавказского корпуса ген. от инф. Г.Э. Берхман израсходовал практически все свои резервы. 31 октября (13 ноября) он получил подкрепления, которые помогли стабилизировать положение. 5(18) ноября штаб Кавказской армии сообщил: «Продвижение нашего авангарда на Эрзерумском направлении закончено.» К 8(21) ноября бои здесь практически прекратились, наступило затишье. Главнокомандующий армии сосредоточился на других вопросах. 12(25) ноября 1914 г. он отдал приказ: «Вся мощь нашего оружия обращена исключительно против вооруженного неприятеля. Мирное население, к какой бы нации и вероисповеданию оно принадлежало, должно пользоваться одинаковым нашим покровительством. Мусульмане должны пользоваться таким же положением, как и христиане. Грабежи, убийства, разбои и нарушения права собственности в занятых нами областях отнюдь не допускаются. Виновники этих преступлений без различия национальности должны предаваться военному суду.» Это было весьма показательное и весьма своевременное выступление. Штаб Кавказской армии получал сообщения о том, что в начале ноября 1914 года в Эрзеруме состоялся большой митинг, на котором распространялись слухи о грабежах и насилии над мирным турецким населением, которые якобы производили русские войска. 6(19) ноября из этого города в Сивас было вывезено казначейство, местным крестьянам раздавалось оружие для организации партизанских отрядов. Эти меры были легко объяснимы. Среди мобилизованных было много не обученных (особенно христиан), солдаты дезертировали группами и поодиночке. Мобилизации подлежали лица от 23 до 30 лет — в действующую армию, от 30 до 38 лет — в запасные части, от 38 до 45 лет — в ополчение. Итого было мобилизовано 23 возраста.

Практически вслед за началом войны последовало обострение армянского вопроса. Младотурки стремились освободиться от только что данных ими обещаний. 26 января (8 февраля) 1914 г. в Константинополе было подписано русско-турецкое соглашение о начале реформ в Западной Армении, предполагавший разоружение иррегулярной курдской кавалерии, сокращение срока службы в ее рядах до 1 года, создание органов власти в автономии, при этом генеральные советы вилафетов Вана и Битлиса формировались по принципу равного представительства армянской и мусульманской общин, остальных — на основе национальной пропорции населения. Теперь, воспользовавшись мобилизацией, турки приступили к привычному для них массовому террору. Со своей стороны, представители армянской общественности, предвидя неизбежность вступления Турции в войну, выдвинули предложения об активном участии в ней на стороне России. Заинтересованности они не вызвали ни в Тифлисе, ни в Петербурге. Армян не держали в неведении. 6(19) августа 1914 г. Гирс сообщил в МИД: «Телеграфирую в Ван: «Какие бы то ни было выступления Армян без предварительного с нами соглашения было бы для нас нежелательно. Приступить же к таковому возможному в ближайшем будущем все же еще рано, так как мы находимся в мире с Турцией. Мы никоим образом не желаем разрыва с нею.» Как часто бывает, нежелание воевать не стало гарантией мира. Ни для кого. В Западной Армении начались армянские погромы. Эти новости из Оттоманской империи вызвали возмущение в России. Начался приток армян-добровольцев в русскую армию. Настроения были чрезвычайно тревожными. Уже в ноябре 1914 г. корреспондент «Голоса Москвы» сообщал из Тифлиса: «Армянский народ переживает трагедию: в Турецкой Армении стоит призрак погрома, резни и пожаров…» Вскоре этот призрак превратился в реальность. В Карскую область потянулись беженцы-армяне из Турции. Одновременно в Турции развернулись широкие репрессии против греков. В самых широких масштабах они начались еще перед войной, когда младотурки приступили к депортации греков из района Смирны и побережья Средиземного моря вглубь страны. Это население вынуждено было массами покидать свои родные места, многие предпочли оставить и страну. В кратчайший срок в Россию и Грецию переехало около 100 тыс. чел.

С самого начала мобилизации османской армии христиане и иудеи не вызывали доверия у турецкого правительства Они отправлялись в рабочие батальоны. Что до мусульман, то, несмотря на то, что война с Россией была вообще популярной — она воспринималась как враг № 1, но многие воевать вообще не хотели. В принципе, как и ожидалось, противоречия между турками и нетурецким мусульманским населением на русской границе было быстро забыто, но уже в арабских провинциях реакция на начало войны была отнюдь не единодушной. Среди арабских призывников нередким было членовредительство. А ведь многим из них предстояло идти на русский фронт или штурмовать Египет. Люди устали. С 1911 года — итало-турецкой войны — это была уже третья война, в которую вступала Турция. Необходимо было поднять дух аскеров. На границе с Россией была развернута 3-я турецкая армия. В начале войны она состояла из IX-го, X-го и XI-го корпусов, 2 регулярной кавалерийской дивизии (9 дивизий, 35 эскадронов, 244 орудия). Вместе с ними действовали 4 дивизии и бригада иррегулярной курдской кавалерии, 15 пограничных и 1 жандармский батальон — всего около 140 батальонов, 128 эскадронов, 250 орудий и около 8−10 тысяч курдов. С учетом подкреплений, подошедших к 3-й турецкой армии в конце ноября — начале декабря 1914 г. ее численность выросла до 190 тыс.чел., не считая курдов: 160 батальонов, 128 эскадронов, около 300 орудий. По плану, разработанному советником Военного министра Энвер-паши полковником Ф. Бронсартом фон Шеллендорфом, она должна была провести наступление во фланг и тыл русским войсками — на Сарыкамыш. Это был небольшой городок, которого расположенный у подножья горы Саганлуг, в 58 верстах от Карса и 30 верстах от турецкой границы. В 1911 г. в нем насчитывалось 260 домов, здесь жили русские, лезгины, осетины, греки и армяне. В мирное время здесь находилась штаб-квартира и казармы 156-го пехотного Елисаветпольского генерала князя Цицианова пехотного полка и значительные военные склады — Сарыкамыш лежал на прямом пути из Карса в Эрзерум и был последней станцией русской железной дороги на этом направлении. Если бы 3-й турецкой армии удалось овладеть Сарыкамышем, то положение выдвинутых после открытия военных действий вперед русских войск быстро стало бы критическим. Эрзерумская группировка — 63,25 батальона, 39 сотен, 12 инженерных рот, 166 орудий — была самой сильной в Закавказье, остальные 30,75 батальона, 66 сотен, 3 инженерные роты, 90 орудий были равномерно развернуты вдоль 550 верст границы, еще 6 батальонов было выделено на охрану побережья. Учитывая то, что основная группировка была разделена на передовую (¾ сил) и резерв (¼), противник мог обладать решающим превосходством в силах при наступлении — около 150 тыс. чел. против 50 тыс.чел.

Еще задолго до этих событий при оценке возможных действий турок в случае войны, штаб Кавказского Военного округ исходил из того, что главным объектом действий противника станет Тифлис, при этом основное направление его движения пройдет по линии Эрзерум-Карс-Тифлис (463 или 483 версты в зависимости от маршрутов).Этот выбор объяснялся желанием турок прикрыть свою главную базу снабжения — Эрзерум и его долину, так и наличию самого удобного шоссе. Гораздо более близкий к Тифлису Ардаган не давал такого преимущества. Кроме того, обе дороги, идущие от него к главному русскому военно-административному центру Закавказья — Ардаган-Ахалцих-Тифлис (388 верст) и Ардаган-Ахалкалаки-Тифлис (382 версты) — легко перекрывались в дефиле у Бакуриан, где можно было бы сдержать крупные силы наступавших. В случае успеха турок у Сарыкамыша, возможности компенсировать поражение в ближайшей перспективе у русского командования не было. Под угрозой падения оказывался Карс — ключевой оплот русского могущества в регионе. Падение этой крепости открывало бы дорогу в Закавказье для турецкой армии. Энвер-паша мечтал о походе на Каспий, строил планы о выходе к Поволжью, мобилизации сил мусульманских народов для дальнейшего движения на Афганистан и Индию. Для этого были определенные основания. В Персии у турок были сторонники еще со времен революции. Что касается Кабула, то еще в начале 1-й Балканской войны эмир Хабибулла-ханобещал поддержку султану и заявил, что Османскую империю и Афганистан объединяют интересы и враги. Уже в конце 1914 — начале 1915 гг. русскому командованию пришлось учитывать возможность обострения ситуации в Персии, где турецкие и германские агенты развернули весьма успешную пропаганду «священной войны» против России и Англии (особенно среди курдов, в районе озера Урмия, т. е. в зоне русского влияния), пользуясь сочувствием, а иногда и прямой поддержкой местной жандармерии, находившейся в значительной степени под контролем шведских офицеров — инструкторов. Увеличение количества немцев и турок в Персии было легко заметно. Они быстро распространяли свое влияние на полудикие племена пограничья, не особенно церемонясь в средствах. Особенно удачной по действенности находкой стали слухи о том, что германский кайзер принял ислам. Твердо полагаться власти могли только на «Персидскую казачью бригаду», действовавшую под командой русского генерала и русских инструкторов. В 1911 г. в Персии появилась новая сила — жандармерия, которую тренировали шведские инструкторы. Жандармерия с момента своего создания стала гораздо большей силой, чем казачья бригада. Уже в 1911 г. насчитывалось 5700 рядовых жандармов. Кроме того, численность инструкторов из Скандинавии (34) превышала число русских офицеров (не более 10). В результате резко ослабело влияние той силы, которая традиционно играла роль проводника русского влияния в стране.

Казачья бригада, находившаяся под русским командованием, по сравнению с жандармами в 1914 г. была относительно невелика (1,2 тыс. сабель), к тому же, она была почти полностью задействована для охраны шахского двора и 450 километров дороги Энзели-Решт-Казвин-Тегеран. Это шоссе, построенное русскими инженерами, в 1914 году было главной транспортной артерией, связывавшей столицу Персии с Россией. К июлю 1914 г. шведы создали 11 жандармских полков, примерно по 1 тыс. чел. в каждом, расположенных в разных городах и провинциях Персии. Столичная полиция и жандармерия также находились в руках шведов. Жандармы и полицейские были хорошо обучены и вооружены. С конца 1914 г. инструкторский кадр этих частей получил еще один источник пополнения — за счет бежавших из русского плена австрийцев и турок. С началом войны задачи по охране дорог, государственных учреждений и русского имущества стали гораздо более сложными, роль персидской казачьей бригады для их решения резко возросла. Большие опасения вызывали и шахсеваны — 45 кочевых племен на юге провинции Азербайджан практически не подчинялись Тегерану и в 1911—1912 гг. доставили немало забот русским властям. Дело часто доходило и до нападений на пограничные посты и селения. В сентябре 1912 г. глава шахсеванов Баграм-хан сдался русским войскам под Ардебилем и поклялся, что больше не будет воевать против них. Следует отметить, что большая часть кочевников в 1914—1915 гг. выполнила это обещание. Накануне начала войны уверенности в этом, разумеется, не было. Русский контроль над Персией был явно незначителен и не гарантировал порядка и безопасности на фланге Кавказской армии в случае войны с Турцией. По данным, полученным в Ставке на 12−13(25−26) декабря 1914 года, наиболее крупные силы турецкой армии были сгруппированы в районе Константинополя и Босфора — 1-я армия в составе двух корпусов (70 тыс. чел.), Адрианополя и Дарданелл — 2-я армия в составе четырех корпусов (130 тыс. чел.), 3-я армия, действовавшая на Сарыкамышском направлении, в составе трех корпусов и одной дивизии (до 150 тыс. чел.), 4-я армия, располагавшаяся в Сирии, в составе двух армейских, одного запасного корпусов и одной дивизии (до 115 тыс. чел.). Еще два корпуса были расположены в Аравии и Месопотамии. Это расположение полностью соответствовало плану турецкой мобилизации, составленному фон Шеллендорфом, считавшим необходимым удержание Константинополя — центра стратегической тяжести Турции — любой ценой. В этой обстановке началась Сарыкамышская операция.

Ей предшествовала демонстрация в Аджарии, где в ноябре туркам удалось занять часть Батумской области. Еще в октябре 1914 г. русская разведка докладывала о том, что турецкое правительство начало собирать отряды добровольцев для вторжения в Аджарию, для чего местная администрация пошла даже на освобождение годных к службе арестантов. Они вооружались и включались в «шайку Аслан-бека Абашидзе» — представителя местного владельческого рода. Этим донесениям не поверили — губернская администрация была полностью уверена в лояльности местного населения, остававшегося спокойным даже в смутные годы первой русской революции. Большую часть населения Зачорохского края составляли аджарцы (ок. 80 тыс. чел.), лазы (ок.5 тыс. чел.), весьма значительным был и процент турок. Значительная часть аджарцев и лазов проживала и в пограничных районах Турции — это были потомки тех, кто покинул Батумскую область после перехода ее в русские руки. В предвоенный период штаб Кавказского округа не ожидал наступления противника со стороны суши. Наиболее возможным вариантом действий турок считалась высадка десанта с целью овладения Батумом. Город прикрывала крепость, но его исключительно пестрое население вызывало опасения. В 30-тысячном городе жило 28,9% грузин и мингрелов, 22% русских, 14,3% греков, 13,5% армян, 5% евреев, 6,5% остальных. При этом треть населения города была представлена иностранными подданными, из них 7 тыс. чел. имело подданство Турции, 2 тыс. — Греции, 640 — Персии и около 250 чел. — остальных. 1(14) ноября сконцентрированные на русской границе отряды численностью до 5 тыс.чел. начали вторжение в Аджарию. Лояльность местного населения не вызывала сомнений у русских военных властей. Тем не менее оно восстало. Жители пограничных районов традиционно промышляли контрабандой — они формировали многочисленные вооруженные турками банды, служили проводниками для отрядов вторжения, перевозили грузы и т.п. Следует отметить, что основной целью восставших стал грабеж городов и поселка горно-промышленной кампании. В результате небольшой пограничный отряд — взвод пехоты и сотня пограничников — вынужден был отступить на Ардаган. Остальные войска отошли за реку Чорох, от которой их пытались отрезать башибузуки. С помощью восставших турки и отряд Абашидзе поставили на короткое время под контроль часть Верхней Аджарии, сожгли медеплавильный Дзансульский завод и ограбили поселок при нем.

Развить этот успех они не сумели, т.к. отряды лазов и аджарцев, в высшей степени эффективно действовавших в лесисто-горной местности, не могли быть использованы для атаки Михайловской крепости. Оправдался предвоенный прогноз — пока эта позиция находилась в наших руках, она обеспечивала контроль (или возможность его восстановления) над черноморским побережьем Закавказья. Действия противника были столь неожиданны, что русское командование поначалу не смогло определить с точностью масштаб вторжения. Оно было убеждено лишь в том, что он значителен. Уже 20 ноября (3 декабря) 1914 г. было принято решение перебросить в подкрепления из Ардагана и Батума для скорейшего умиротворения Чорохского края. Практически одновременно с Аджарией турки активизировались и на Ванском направлении, где с середины ноября они попытались перейти в наступление. Бои носили упорный характер и затянулись до 7(20) декабря, когда наступление противника было парировано. Еще через два дня на Ванском направлении турки перешли к обороне. Задачу отвлечения внимания от Эрзерумского направления и Сарыкамыша германо-турецкое командование выполнило. В какой-то степени этим планам способствовал и визит императора в Закавказье. 26 ноября (9 декабря) 1914 г. Николай IIприбыл в Тифлис, где посетил православный Свято-Сионский и армяно-григорианский Ванкский соборы, мечетиобоих течений ислама, встретился с экзархом Грузии, католикосом армян и шейх-уль-исламом шиитов и муфтием суннитов. 30 ноября (13 декабря) император приехал в Карс, а 1(14) декабря — в Сарыкамыш. Формально поездка прошла весьма удачно. Встречи и приемы следовали один за другим, Николай посещал храмы, госпитали и учебные заведения, проводил смотры воинских частей, представители разных групп населения, народов и вероисповеданий заявляли о своей полной лояльности. Поскольку Наместник граф Воронцов был тяжело болен, и потому вынужден был придерживаться постельного режима, почти всем распоряжался ген. А.З. Мышлаевский. Уже в эти дни он начал проявлять первые признаки беспокойства, которое вскоре перерастет в откровенную панику. В отличие от МышлаевскогоБерхман, корпус которого только что выдержал бои с противником, был уверен в том, что турки в ближайшее время начнут наступление с большими силами. Не сомневался он и в конечном исходе операции, а потому просил приехавшего накануне императорского визита Джунковского приложить усилия к тому, чтобы Николай II посетил войска на границе. Эта просьба была доведена Джунковским до адресата, который воспринял ее чрезвычайно благоприятно.

Мышлаевский приложил все усилия, чтобы не упустить представившуюся возможность и сосредоточился на демонстрации своей распорядительности в типичном для русского чиновника стиле. В частях получили приказы наводить порядок и чистоту и проследить за тем, чтобы при проезде монарха никто не сидел на заборах в случае, если таковые окажутся. Сопровождавший императора в поездке из Сарыкамыша к границе ген.-м. А.И. Спиридович вспоминал: «Порядка мало. Изредка попадаются около шоссе питательные или санитарные пункты. Новые вывески, новые флаги, недоделанность кругом заставляют думать, что этого всего не было и устроено ввиду приезда Государя. Наскоро, напоказ."То же самое отметил и историограф Николая II ген.-м. Д.Н. Дубенский. Тем не менее, император был доволен. Особенно сильное впечатление произвело на него посещение Сарыкамыша и автомобильная поездка к границе. Смотр войск корпуса Берхмана прошел великолепно, сам генерал поцеловал руку монарха перед войсками под крики «Ура!». Солдаты радовались возможности увидеть императора. Как часто бывает в такого рода случаях, неприятности начались позже. 9(22) декабря началось наступление противника на Сарыкамыш. За два дня до этого был взят в плен командир полка курдской иррегулярной конницы. На предварительном допросе он показал, что на Сарыкамышском направлении ожидается наступление. Из штаба дивизии под казачьим конвоем пленного офицера направили в штаб корпуса, но туда он так и не прибыл — конвоиры зарубили курда по пути, и полученная информация так и не была принята к сведению. «На Сарыкамышском направлении незначительные столкновения.» — Гласило сообщение штаба Кавказской армии от 7(20) декабря. Русское командование не верило в то, что противник сможет перейти в наступление и поначалу не восприняло активизацию турок как серьезную опасность. Даже в день начала сражения помощник Командующего Кавказской армии ген. А.З. Мышлаевский счел появление их батальонов на Сарыкамышском направлении случайной ошибкой, допущенной при движении. Это тем более удивительно, что в середине июля 1914 года под руководством ген.-л. Н.Н. Баратова в Сарыкамыше была проведена военная игра по отражению возможной турецкой атаки на этот город, в ходе которой оборонявшиеся потерпели поражение. Мышлаевский явно проигнорировал ее результаты. Объяснить такое поведение генерала может от факт, что при оценке местности он опирался на довоенный обзор театра военных действий. Его автор — полковник С.А. Виберг — утверждал, что перевал Бардуз является труднодоступным для движения даже малых отрядов пехоты и в летнее время. Перевал Бардуз и одноименное селение находились в 4 верстах от Верхнего Сарыкамыша. Перевал нависал над городком, расположенным в котловине, и представлял из себя естественный ключ к нему. На Бардуз из Сарыкамыша вела скверного качества колесная дорога, движение по которой зимой действительно было чрезвычайно сложным. С другой стороны, в случае появления на перевале артиллерии противника под огнем оказывались бы и железная дорога и шоссе Сарыкамыш-Карс. Окруженные лесистыми горами, расположенные в узких и глубоких выемках в них, дороги исключали возможность маневра. Движение по ним под огнем было практически невозможно.

С другой стороны, подходы к Сарыкамышу через Бардуз, считались невыгодным для противника маршрутом. «Обход Саганлуга с запада, — гласил обзор, — помимо трудностей движения по плохим дорогам, доступным для движения лишь небольших сил с легким обозом и артиллерией, крайне опасен, т.к. противник должен будет совершать фланговый марш перед фронтом нашей главной позиции.» Опасение вызывало более или менее благоустроенное шоссе Караурган-Карс (96 верст), но даже и оно становилось на нескольких участках Более того, даже и по самому лучшему шоссе и именно на участке в турецком тылу движение зимой останавливалось на несколько недель из-за сильных снежных заносов. Следовательно, теоретически наступление противника в этот период было почти невозможно, а наступление через Бардуз — практически невозможно. Штаб Кавказской армии заявил о том, что 9(22) декабря на Сарыкамышском направлении был отбит ряд атак противника. Это была полуправда. Несколько отбитых атак не помешали туркамовладеть инициативой. Они сумели сосредоточить на решающем направлении превосходящие силы, затем русские вынуждены были проводить перегруппировку и в связи с этим на несколько дней оборонявшиеся уступали наступавшим почти на всей протяженности фронта. Сил было совершенно недостаточно, а ген. Мышлаевский, вмешиваясь в управление частями, своими распоряжениями лишь усложнял задачи обороны. Для обороны городабыл сформированСарыкамышский отряд во главе с командиром I-го Кавказского Армейского корпуса генералом от инфантерии Г.Э. Берхманом. Он сдерживал наступление турок до концентрации сил II-го Туркестанского корпуса. В командование корпусом должен был вступить ген.-м. М.А. Пржевальский — командир прибывшей в город 1-й Кубанской пластунской бригады. 11(24) декабря Мышлаевский прибыл в город и именем Главнокомандующего отстранил от командования войсками Сарыкамышского отряда генерала Берхмана, лично возглавив группировку. В тот же день в 16.30 приказом № 1 он разделил отряд на два корпуса — I-й Кавказский Армейский и Сводный, и два отряда — полковника С.А. Довгерда и ген.-л. Н.М. Истомина. I-й Кавказский корпус переходил в подчинение Берхмана, Сводный — под командованием прибывшего с Мышлаевскимген.-л. Н.Н. Юденича. В составСводного корпуса вошла часть I-го Кавказского и II-го Туркестанского корпусов. Так фактически во главе туркестанцевстал начальник штаба Кавказской армии — Юденич, а командир корпуса вскоре получил другое назначение.

Берхман должен был энергично атаковать турок в направлении на Кеприкей, Юденич — нанести удар по их левому флангу, Ольтинский отряд Истомина (2 бригады с батареями, ожидавшимися к прибытию из Карса) — выбить турок из Ольт. Отряд Довгерда — 18-й стрелковый полк с 1 батареей, ополченцами и пограничниками — держать Бардузский перевал и обеспечивать связь между войсками Юденича и Истомина. Вся эта лихорадочная деятельность никак не способствовала упрощению положения на фронте и в тылу. Над русскими войсками в этот день уже витала опасность окружения.12(25) декабря авангард обходящей колонны противника, легко сбив небольшие ополченческие заслоны на перевалах, вышел на позиции в 6−7 км. от Сарыкамыша. У городского вокзала находились значительные склады боеприпасов и продовольствия. Юденич отдал распоряжение подтянуть к Сарыкамышу резервы, но т.к. они находились на расстоянии от 70 до 100 км. от города, возможность их быстрого подхода исключалась. Штаб Кавказской армии издавал успокаивающие сообщения, в которых читалась рука Мышлаевского: «На Ольтинском направлении бои развиваются. На Сарыкамышском направлении наши войска, перейдя в наступление, сбили передовые части турок на всем фронте.» Между тем 12(25) декабря, в день опубликования этого известия, гарнизон Сарыкамыша состоял из двух дружин ополчения, вооруженных берданками. Ополченцы совершенно не годились к выполнения сколько-нибудь серьезной задачи — они имели по 15 патронов на винтовку, были практически не обучены и использовались для караульной службы на складах и вокзале. По счастливой случайности 12(25) декабря в Сарыкамыш прибыли для дальнейшего следования в Тифлис кадры для формирования нового 23-го Туркестанского полка — для этого каждый полк II-го Туркестанского корпуса выделил по 1 взводу, а сам корпус — взвод легкой артиллерии и гаубичный взвод. В тот же день из Тифлиса с последним поездом прибыли молодые офицеры, только что выпущенные из Тифлисского военного училища. Не было в городе и старшего офицера, который смог бы возглавить эту разношерстную массу и сделать из нее нечто боеспособное.

Так же случайно выяснилось, что на вокзале находится какой-то полковник, который пьет чай в буфете, ожидая поезд, чтобы направиться в свою часть. Им оказался начальник штаба 2-й Кубанской пластунской бригады полковник Н.А. Букретов, возвращавшийся после болезни в строй. Мышлаевский отдал ему по телеграфу распоряжение организовать оборону города до прихода подкреплений. Букретов сформировал роты из 2 тыс. запасных, прибывших на вокзал, использовав для этого 120 прапорщиков, получивших свои офицерские погоны 1(14 декабря). Кроме того, ему удалось найти на складах трехлинейные винтовки и частично перевооружить ими ополченцев. Полковник присоединил к импровизированным ротам 2 пулеметные команды (16 пулеметов), следовавших в его бригаду, и выдвинулся вперед, к позициям на Бардузском перевале. Укрепиться на них не удалось. В тот же день, 12(25) декабря, турки атаковали перевал. Долго удержаться с ополченцами и наспех сбитыми из резервистов частями Букретов не мог. 12(25) декабря Мышлаевский все еще считал, что турки на этом направлении появились случайно, в результате ошибки, допущенной при движении, но в общем обстановку под Сарыкамышем он уже признавал угрожающей. Утром 13(26) декабря 29-я турецкая дивизия начала атаку Бардузского перевала и днем оттеснила сводный русский отряд — он стал откатываться в город. В тот же день сюда начали стягивать все, что было возможно — 80-й пехотный Кабардинский полк, 1-й батальон 18-го Туркестанского полка с 2-мя орудиями, 1-й Запорожский казачий полк с 4 орудиями. В решающие для обороны дни Сарыкамышский отряд не мог рассчитывать на поддержку. Выдернутые для контрудара с фронта части только начали перегруппировку. За Сарыкамышем находился Карс, практически лишенный гарнизона, в тылу Кавказской армии имелись только формирующаяся 3-я Кавказская стрелковая бригада (прикрывала Карс), 66-я пехотная дивизия, 3-я Кубанская пластунская бригада (прикрывала Ардаган). До Бардуза к моменту начала турецкого наступления дошел лишь батальон 18-го стрелкового Туркестанского полка. Он и встретил 13(26) декабря атаку 29-й дивизии противника. Подтянуть приданные ему 2 орудия (в армии шел переход с 6 на 4-орудийные батареи и эти пушки были случайно, но весьма своевременно присланы в гарнизон в качестве кадра для новой 4-орудийной батареи), на перевал так и не удалось. Сбив туркестанцев с перевала, турки овладели господствующими над Сарыкамышем и дорогами к нему высотами. Развивая этот успех, они попытались спуститься вниз. Очевидно, посчитав, что у русских нет артиллерии, турецкие артиллеристы вывели свою 4-орудийную батарею на открытую позицию для непосредственной поддержки пехоты. Она мгновенно была обстреляна 2 орудиями, приданными отступившему батальону, и, потеряв 3 орудия, была принуждена к молчанию.

Без поддержки артиллерии наступление турок затормозилось. К счастью, на подходе к городу их пехота попала под огонь 8 орудий, имевшихся в гарнизоне, и понесла большие потери. Не ожидая встретить такое сопротивления, командир 29-й турецкой дивизии подумал, что в город подошло подкрепление, и остановился, ожидая подхода остальных дивизий IX-го Армейского корпуса — 17-й и 28-й. В результате весьма ослабленному батальону 18-го Туркестанского полка удалось удержать вокзал, а войскам Букретова — закрепиться на окраинах. Фактически эта передышка стала залогом спасения Сарыкамыша и, как следствие, гибели армии противника. Ночью полуокружение стало очевидным для всех: «Турки жестоко страдали от мороза и не скрывались от русских, развели огромные костры и всю ночь, а может быть и днем тоже, жгли костры, вдоль всей линии на верхушке горы над вокзалом.» Утром 14(27) декабря турки начали артобстрел русских позиций, после чего пошли на штурм с трех сторон. Но в этот день гарнизон получил первое подкрепление, атакующим удалось занять лишь 3 сакли на окраинах города. Гарнизон был измучен непрерывными боями и ослаблен потерями. Далеко не лучшим образом обстояло дело и с командованием, в котором поначалу царила неразбериха. К ночи с 14 на 15(с 27 на 28 декабря) в штабе Мышлаевского поняли, что Сарыкамыш находится под ударом 5 дивизий противника, к тому же выяснилось, что передовые части турок перерезали железную дорогу на Карс. В конце концов, запутавший все Мышлаевский 15(28) декабря вместе со своим начальником штаба ген.-м. Л.М. Болховитиновым покинул Сарыкамыш на автомобиле, направляясь кружной дорогой на Александрополь и Карс. Причиной оставления войск в критическом положении была болезнь Главнокомандующего (на самом деле с начала войны больной Воронцов не покидал постели).Положение было весьма сложным — окружение почти стало свершившимся фактом — по дороге на Карс автомобиль Мышлаевского был обстрелян турками. В возможность счастливого для Кавказской армии исхода событий он уже не верил.

Очевидно, это и было причиной сбивчивых распоряжений генерала, отданных в этот день. Перед отъездом Мышлаевский назначил двух равноправных начальников — Берхмана и Юденича и приказал им при необходимости начать отступление на Карс, организовав сильный заслон. Оставшиеся должны были ни в коем случае не допустить разгрома наших сил. Держать оборону в городе, в окружении гор, занятых противником, было невозможно, оставаться в нем — тоже. Ко времени отъезда Мышлаевского на продовольственных складах имелось запасов на 8−10 дней, 19 декабря 1914 г.(1 января 1915 г.) ежедневная выдача хлеба в войсках была сокращена до 1 фунта. Между тем, перед отъездом генерал отдал распоряжение не только об общем отступлении от города, но и об уничтожении складов. В случае выполнения этого приказа катастрофа была неминуема. Уступавшие противнику по численности и на ¾ окруженные части были бы неминуемо уничтожены. Очевидно, понимая, что произойдет в случае выполнения этой директивы, Мышлаевский не подписал ее, ограничившись передачей по телеграфу. Он уже явно готовился к оправданию после поражения. Суммируя распоряжения Мышлаевского, можно заметить, что генерал одновременно приказывал готовиться к отходу, но, т.к. отступить в порядке и сохранить обозы и артиллерию на обледенелых спусках и подъемах горных дорог будет весьма сложно, то он еще и призывал «напрячь все силы, чтобы отбросить турок от Сарыкамыша». На отход наших войск от города весьма рассчитывал и Энвер. В своем приказе от 12(25) декабря он отмечал: «Если русские отступят, то они погибли.» Юденич на свою ответственность отказался выполнять приказ Мышлаевского, предпочев активную оборону. Сохраненные склады затем послужили добрую службу Кавказской армии, обеспечив ее бесперебойное снабжение. 15(28) декабря бой на окраинах города возобновился, но турки уже не штурмовали, они также были измучены. Вечером того же дня в город прибыл ген. Пржевальский с 5 батальонами пластунов и возглавил оборону.

Энвер-паша поначалу находился в Эрзеруме — по сообщениям русской разведки он собирался войти после победы в Карс и провозгласить себя Гази (т.е. Победителем) Турецкая пропаганда напрягала усилия для того, чтобы вызывать восстание против России. Одна из прокламаций сообщала народам Кавказа о том, что 100 тыс. аскеров перешли русскую границу и призывала: «Мусульмане! Из гранитных гор Кавказа слышна хвала Аллаху и героизму мусульманских войск. Привет тебе, мусульманский народ Кавказа, от имени наместника великого пророка Магомеда Халифа. Ныне он призывает тебя к священной войне… Мусульмане-кавказцы! Теперь вы должны, как и прочие мусульмане, восстать против врагов нашей веры и крови — русских и объявить им священную войну… наступило время гонения на нашу веру, шариат и Коран. Сплотитесь и вооружайтесь ружьями и кинжалами против врага Коран и именем священной войны изгоните его из пределов нашей Родины, всячески препятствуйте прибывающим на помощь русским войскам из России; разрушайте железные дороги, мосты, телеграфы и телефоны; организуйтесь, нападайте на врага и преследуйте его. Слушайтесь прибывших из Турции организаторов, указывайте им дороги и слушайте их, ибо они ваши кровные братья».