В народной памяти свои неписаные законы, свой отсчет времени, свои герои. Священная память о них передается из поколения в поколение как символ доблести и служения Отечеству. Случается и так, что доброе имя и славу предка приумножают сын, внук, правнук. Этот славный ряд не бывает длинным, слишком труден путь к нему, и немногим родам по силам встать в эту шеренгу. Но именно таким был славный род Раевских — патриотов, георгиевских кавалеров, русских генералов и офицеров. Стоит сказать, что одному из представителей этого старого рода Александр Сергеевич Пушкин посвятил свою героико-романтическую поэму «Кавказский пленник». Боевыми генералами были отец и сын Раевские. Род Раевских в России был славен и известен. Наиболее яркой фигурой был, пожалуй, Николай Николаевич Раевский-старший. Генерал, командир седьмого пехотного корпуса, георгиевский кавалер, герой Отечественной войны 1812 года. В Бородинском сражении он командовал центром русской армии. «В опасности он истинный герой, он прелестен, глаза его разгораются как угли, и благородная осанка делается величественной», — так о Н.Н. Раевском-отце писал К.Н. Батюшков. Курганская высота на Бородинском поле, безвестный до того холм посреди Русской равнины, оказался в центре событий, решавших судьбу Отечества. Этому холму, воплощавшему доблесть русского оружия, впоследствии дали имя Раевского.

Именно здесь, на батарее Раевского, в 1839 году после нескольких просьб Дениса Давыдова в адрес Николая I, был похоронен один из самых отважных генералов русской армии Петр Иванович Багратион. Почему так хлопотал Давыдов? По двум причинам. Во-первых, Багратион заслужил право быть похороненным на Бородинском поле, где получил смертельную рану. Во-вторых, деревня Бородино была родовым имением Дениса Давыдова, и он счел долгом гусарской чести взять на себя все хлопоты по перезахоронению из г. Симы Владимирской губернии тела князя Багратиона. Раевские-младшие были мальчишками, когда отец под Салтановкой повел их в атаку вместе со Смоленским полком. Мало найдется в истории России подобных примеров подобного единства судьбы и взглядов отца и сына. Их жизнь и служба связаны с Нижегородским драгунским полком. Раевский-старший в чине подполковника командовал этим полком во времена Персидского похода 1796 года. Победоносное завершение компании совпало с кончиной императрицы Екатерины II и восшествием на престол Павла I. При нем многие русские полководцы оказались не у дел. Был отстранен от службы и генерал Раевский.

Шло время, и на Кавказ прибыл молодой поручик Николай Николаевич Раевский-младший. Он был зачислен в Нижегородский драгунский полк, полк своего отца. Участвовал в сражениях с персами под командованием генерала Ермолова. А по окончании русско-персидской войны возвратился с полком в Кахетию на зимние квартиры в Царские Колодцы и Карагач. В двадцать шесть лет Раевский-сын получил чин генерала и был назначен командиром Нижегородского полка. Это произошло тридцать лет спустя после того, когда полком командовал его отец. О замечательной смелости и решительности, с которой генерал Николай Николаевич Раевский-младший делал все, что было в его силах, для облегчения участи разжалованных офицеров-декабристов, служивших в полку, увы, известно не так много. Некоторых из них Раевский знал еще по Петербургу, с другими познакомился на Кавказе и относился к ним как к друзьям. Командование было осведомлено о послаблениях генерала Раевского и не раз выговаривало ему за «кроткое, отношение к государственным преступникам». Принято считать, что Раевский-младший ничего общего с тайными обществами не имел. Такому мнению способствовало то обстоятельство, что после поражения восстания 1825 года он никакого наказания не понес. Но сохранились и свидетельства, которые говорят об обратном. Декабрист Михаил Бестужев, близко знавший семью Раевских, писал, что Раевский-сын состоял членом Южного общества. Подобные сведения есть и в записях декабриста А.Е. Розена. После того как общество было раскрыто, Раевского арестовали. Избежать суда ему удалось якобы потому, что Николай I простил его и перевел служить из Харьковской губернии на неспокойный Кавказ. О том, что он не мог стоять в стороне от заговора, свидетельствует еще одно обстоятельство. С декабристами Раевского-младшего связывало родство: его дядя, Василий Львович Давыдов, был одним из организаторов Южного общества, а родная сестра Мария Николаевна была женой декабриста Волконского. Именно она первой отправилась вслед за мужем в сибирскую ссылку. В роду Раевских был и еще один ссыльный — Владимир, которого называли «первый декабрист». Хотя по существу декабристом он не был: его сослали за три года до восстания за свободомыслие и сеяние «крамолы» среди солдат. В подтверждение симпатий Н.Н. Раевского-сына к тому патриотическому движению (декабристами восставшие в те времена не назывались, только через четверть века их впервые так назвал Герцен, официально они именовались как «злодеи» и «государственные преступники») любопытен такой эпизод. Как-то в 1828 году в Царские Колодцы прибыл на службу в Нижегородский полк ссыльный поручик Молчанов. Его опала была связана с пушкинским стихотворением «Андрей Шенье». Поэт буквально воспевал в нем французского борца за свободу, принявшего в 1794 году вместе с поэтом Руже «смерть на плахе». Это стихотворение обошло всю Россию. Царский сенат занес его в список «вредных и запрещенных». Тех, кто хранил, а тем более распространял стихотворение, преследовали. Поручик Молчанов оказался в их числе, за что был разжалован в рядовые и сослан на Кавказ. Прибыв туда, он с радостью узнал, что служить будет под началом генерала Раевского.

Генералу Раевскому-сыну был обязан изменениями в судьбе декабрист Н.Н. Оржицкий, тянувший солдатскую лямку в Кизлярском гарнизоне. Раевский сумел добиться перевода Оржицкого в Нижегородский полк, позаботился о том, чтобы ссыльному литератору и музыканту вернули офицерский чин. Потом генерал даже дерзнул представить Оржицкого к награде. Награду тот не получил, но представление открыло ему путь к возвращению в Россию. Будучи в местечке Царские Колодцы, Раевский-младший обратился в Главный штаб за разрешением на отпуск. Взяв его, он отправился в путешествие по Кавказу. С собой пригласил друзей, в том числе и разжалованных декабристов. Имена всех поехавших с ним неизвестны. Но точно были Голицын, Бестужев-Марлинский, Чернышев, Семичев и Ворцель. Прознав об этом, адъютант военного министра Бутурлин подготовил рапорт императору, в котором уличал Раевского в тесном общении с государственными преступниками. Из Генштаба последовал приказ о домашнем аресте провинившегося. Выполнить приказ поручили полковнику, грузинскому князю поэту Александру Чавчавадзе. Хорошо знавший и любивший Раевского Чавчавадзе отказался от такой «чести». Арест, правда, вскоре отменили, но от командования полком генерала отстранили. Раевский подал в отставку и уехал в Крым. Но навсегда уйти от дел отставному генералу все-таки не удалось. В 1837 году военная обстановка на Кавказе обострилась, и Раевского вновь пригласили на военную службу. За короткое время он много сделал для налаживания добрых отношений между русскими и горцами. Как и прежде, опекал попавших в опалу — в это время в его полку служил рядовым ссыльный поэт А. И. Одоевский. В 1841 году Н.Н. Раевский повторно ушел в отставку и теперь уже навсегда поселился в Крыму. Через два года по пути в Москву он остановился на отдых в своем имении в Воронежской губернии. Там он заболел и вскоре умер. Там его и похоронили... Именно ему, Николаю Николаевичу Раевскому-сыну, посвятил Александр Сергеевич Пушкин поэму «Кавказский пленник». На берегу реки Южная Морава вблизи сербского городка Алексинац стоит небольшая обветшавшая церковь старокиевского стиля. У ее стен находится плита из белого далматского мрамора с надписью: «Церковь во имя Св. Троицы, воздвигнута в 1902-1903 гг. на месте героической смерти полковника Николая Николаевича Раевского, погибшего в сражении при Горном Андроваце 20 августа 1876 года за освобождение славян от турецкого ига».

Вот некоторые подробности. В 1876 году началась сербско-турецкая война. На помощь братьям-славянам из России прибыли три тысячи добровольцев. В их числе был полковник Н.Н. Раевский, внук и сын знаменитых генералов Раевских. В одной из кавалерийских атак он был смертельно ранен ядром. Очевидец этого события сербский офицер Владан Джорджиевич записал в тот день в полевом дневнике: «Весть о гибели Раевского нас поразила. Совсем недавно он был с нами, был так весел, а сейчас — мертв. Бедняга Раевский! Пусть бог утешит его мать и брата, ибо все их огромное богатство не в силах утешить их в такой потере». Четверть века спустя тетушка погибшего, Мария Николаевна Волконская-Раевская, обратилась к югославскому епископу Никандру с просьбой о строительстве на месте гибели племянника церкви. Получив разрешение, Мария Николаевна прислала триста тысяч рублей золотом и два сундука с чертежами, планами и картами. Строительством руководил итальянский архитектор И. Колар, а украшал церковь известный далматинский живописец Д. Обренович. Эта церковь-памятник стала широко известна после того, как и в России, и в Сербии получила хождение молва о том, что полковник Николай Раевский был прототипом графа Вронского в романе Л.Н. Толстого «Анна-Каренина». Недаром, видимо, на последних страницах романа сообщается, что граф Вронский уезжает с эскадроном в Сербию. Есть и внешнее сходство Раевского и Вронского. По описанию Толстого, граф Вронский — невысокий, плотно сложенный брюнет с добродушным красивым, чрезвычайно спокойным и твердым лицом. Судя по воспоминаниям современников, этот портрет совпадает с обликом Раевского, с его чертами, запечатленными на посмертной гравюре. Рассказы русских офицеров о Раевском-Вронском не раз использовались югославскими писателями и журналистами. «Герой Толстого погиб в Сербии», «Подробности гибели графа Вронского», «Судьба одного литературного героя» — таковы заголовки статей, публиковавшихся в югославской прессе в разные годы в знак доброй памяти о Николае Николаевиче Раевском-внуке.

Но и это еще не конец рассказа о Раевских. У полковника Николая Николаевича Раевского был младший брат. О нем известно немного. А его сыну Александру было суждено вписать новую запоминающуюся страницу в неординарную летопись своих предков. Он был георгиевским кавалером, замечательным пилотом, журналистом, писателем. Из жизни Александр Раевский ушел в 1937 году.