«24 ноября (1941 года – ВО) фашисты приказали жителям Керчи и ее окрестностей в трехдневный срок зарегистрироваться. Регистрация проходила в помещениях городской управы и гестапо. Фашисты грабили людей, снимали кольца, часы. О поголовной регистрации всех евреев был выпущен отдельный приказ. 28 ноября был вывешен новый приказ: все зарегистрированные в гестапо должны 29 ноября, с 8 часов утра до 12 часов дня, явиться на Сенную площадь, имея при себе трехдневный запас продовольствия. Свыше семи тысяч человек собралось 29 ноября на площади. Здесь были юноши и девушки, дети всех возрастов, глубокие старики, женщины, люди всех национальностей, особенно много евреев. Всем им предложили сдать ключи от своих квартир, записали адреса и забрали ценные вещи: часы, кольца, деньги, сапоги, валенки, ботинки, костюмы. Снимали и пальто, несмотря на холод. Затем в фашистской тюрьме начался для них ад, о котором и подумать страшно. В специальных камерах пыток фашисты изощренно мучили беззащитных, ни в чем не повинных людей: ломали им руки, вспарывали животы. (Многих женщин и девочек-подростков, отделили от остальных заключенных, заперли в отдельные камеры, где несчастные подвергались особо утонченным пыткам - их насиловали, отрезали им груди, вспарывали животы, отрубали руки, ноги, выкалывали глаза. 30 декабря 1941 года красноармецами во дворе тюрьмы была обнаружена безформенная груда изуродованных голых девичьих тел, дико и цинично истерзанных гитлеровцами. - ВО). Во дворе тюрьмы фашисты оборудовали сарайчик, в котором держали стаю голодных овчарок. Кормили их... живыми людьми. Обреченных вталкивали в сарай, и свирепые собаки тут же загрызали их. 2 декабря оставшихся в живых арестованных на машинах отправили к Багеровскому рву и расстреляли. Первыми на расстрел вывозили женщин, детей и стариков. Потом юношей, мужчин покрепче; им связывали руки, завязывали глаза. Сцены одна трагичнее другой происходили у Багеровского рва: жены прощались с мужьями, матери с детьми.

Полевые маки у памятника, как капли крови на степной траве. В связи с недостатком медицинского персонала в городе фашисты временно пощадили нескольких врачей с семьями (так как боялись эпидемий – ВО). Однако «благодетели» в черных мундирах и тут остались верны себе. К составу семьи они относили мужа, жену и детей. Других родственников отправляли в Багерово. Человека, таким образом, вынуждали приговорить кого-то из близких к смерти. Когда врачей отпускали на свободу, некоторые отказывались покинуть тюрьму, требуя, чтобы вместе с ними освободили и родственников. Цинично усмехнувшись, начальник гестапо заявил: — Их никто уже не вернет. Даже сам Гитлер, если бы захотел. Когда наши войска в конце декабря 1941 года вернулись в Керчь, страшное зрелище предстало перед воинами, перед керчанами. Ров у поселка Багерово — километр в длину, четыре метра в ширину, глубиной в два метра — был заполнен трупами женщин, детей, стариков, подростков. Вот лежит молодая женщина, крепко прижимая к груди ребенка, аккуратно завернутого в светлое одеяльце; рядом — девочка лет восьми и пяти-шестилетний мальчик. Их руки судорожно вцепились в платье матери. Вот, словно ища спасения, малыш уткнулся в колени матери; и еще, и еще зверски убитые...

Ступени ведут от памятника прямо в ров. Там страшно. Подробности чудовищного преступления фашистов в Багерово стали известны от немногих уцелевших после этой кровавой расправы. Невредимым посчастливилось выбраться из Багеровского рва двадцатилетнему Анатолию Бондаренко. Вот что он рассказал: «Когда нас подвезли к противотанковому рву и выстроили возле этой ужасной могилы, мы еще думали, что нас привезли сюда, чтобы засыпать ров землей или копать новые окопы. Но когда уже раздались выстрелы из наведенных на нас автоматов, я понял, что нас расстреливают. Кинулся в яму, притаился между двумя трупами и так в полуобморочном состоянии пролежал до вечера. Лежа в яме, я слышал, как некоторые раненые кричали жандармам, добивающим их: «Добей меня, мерзавец! Не попал, негодяй, еще бей!» Когда убийцы уехали, кто-то крикнул из ямы: «Поднимайтесь, кто живой». И мы вдвоем начали раскидывать трупы и вытаскивать живых. Я был весь в крови. Над рвом стоял легкий туман и пар от остывавшей теплой груды тел, крови и последнего дыхания умирающих. Мы вытащили Ф. И. Науменко и моего отца, но отец оказался убитым наповал разрывной пулей в сердце. Поздно ночью мы добрались к своим знакомым в поселке Багерово, и там я дождался прихода Красной Армии». А вот еще одно свидетельство: «Я, Вайнгартен Иосиф Соломонович, — мастер рыбокомбината города Керчи. Родился в 1892 году, живу на Первой Митридатской улице, дом № 82. 29 ноября 1941 года по приказу гестапо я вместе с женой явился на Сенную площадь. Кроме нас, туда явилось много людей, целыми семьями, с грудными детьми. С площади нас отправили прямо в тюрьму. 2 декабря нас вызвали в канцелярию тюрьмы, записали фамилии, отобрали вещи, а затем партиями начали сажать в грузовые машины, при этом заявляя нам, что мы едем в колхоз. За городом, вблизи станции Багерово, около противотанкового рва, машины остановились. Здесь нас окружили и велели идти в ров, в то же время отделяли от общей толпы по 5-6 человек и тут же начали расстреливать в спину, а остальные ждали своей очереди. Меня расстреливали вместе с женой, я находился в таком состоянии, что не слышал выстрелов, но почувствовал боль в руке и в боку. Затем на меня начали сыпать землю. Ночью, когда я очнулся, то увидел звездное небо, затем я начал шевелиться и увидел рядом труп своей жены. Напрягая силы, я выполз из рва и дополз к каким-то строениям. Здесь я потерял сознание. Придя в себя, я добрался до колхозного дома. Колхозник Тимошенко оказал мне первую помощь. Потом я добрался до города и скрывался у знакомых до прихода Красной Армии». У этого ожившего мертвеца осталось на руках двое маленьких детей, которых сумели спасти соседи… Кровавую трагедию Багеровского рва дополняют рассказы Раисы Белоцерковской. Эвакуироваться Белоцерковская не решилась, так как в ближайшее время ждала рождения третьего ребенка. Почти месяц она пряталась от немцев с пятилетней дочкой и трехлетним сыном. Вначале ей помогали укрываться рабочие металлургического завода, где до войны Раиса Анатольевна работала машинистом, потом она вернулась в свою квартиру. И она, и дети ее днем совсем не показывались на улице, однако гитлеровскому прихвостню, полицейскому (Маринин – ВО), удалось выследить женщину, он донес в гестапо, что она — жена фронтовика, еврейка — до сих пор не арестована. 20 декабря в квартиру Белоцерковской ворвались фашисты, вместе с ними был и предатель. Беременную женщину вместе с ее детьми и престарелой матерью схватили и бросили в тюрьму. «Там, на сыром полу, в страшной тесноте, в мучениях, — рассказывает Раиса Анатольевна, — я родила ребенка. В тюрьме нас продержали 9 дней, морили голодом, лишь изредка давали соленую рыбу и ни капли воды. 28 декабря нас заставили раздеться, а всю одежду фашистские грабители забрали себе. В одном белье нас повезли в Багерово, к противотанковому рву. Когда затрещали выстрелы, пуля попала мне в левую лопатку и я без сознания упала в ров. Ночью я очнулась одна среди мертвых и в ужасе увидела возле себя трех мертвых моих крошек. Придя в себя, я обняла холодные трупы своих деток и поползла в ближайший поселок».

Расстрелом семи тысяч мирных жителей фашистские бандиты отнюдь не собирались завершить свои кровавые бесчинства в Керчи. Среди архивов керченского гестапо, захваченных нашими войсками, были обнаружены списки тысяч керчан, намеченных для очередных расстрелов. Одну большую группу намечалось уничтожить 3 января. В гестапо были еще и списки молодых мужчин и женщин, подлежащих немедленной отправке в Германию». Это был рассказ Н.А. Сироты о злодеяниях фашистов для советских граждан, в мягкой форме, если можно так сказать. Историк Гитель Губенко, керчанка, после войны провела много времени в различных архивах, встречалась с немногими, кому посчастливилось остаться в живых, и записала их рассказы. Выпустила книгу "Книга Печали", очень маленьким тиражом, за свои деньги. Эта книга есть и на русском, и на английском языке. И, конечно же, она есть в еврейском музее Керчи. У самой Гитель Губенко в Багеровском рву были расстреляны: ее отец Губенко Андрей (Нисон Алтерович), ее мать Роза Ильинична (Рахиль Гигелевна), ее тетя Золотаревская Хая Алтеровна . Ее 16-ти летняя двоюродная сестра - Рахиль Абрамовна Золотаревская. Тетя и дядя Мирские - Софья Ильинична (Хая-Сарра Гигелевна) и Герш Иосифович. Из Багеровского рва, окровавленная и с прострелянной рукой, встала ее тетя Сима Алтеровна Губенко. Она вошла в ров молодой красивой черноволосой женщиной и вышла из рва седой старухой. Ей помогли простые русские люди. Они увели ее в Аджимушкайские каменоломни близ Керчи, где базировались партизаны. Здесь в каменоломнях она встретила приход Красной Армии. «Мой долг назвать эти фамилии. Я, понимаю, что те, кто найдут в "Книге Печали" фамилии родных и близких, будут потрясены, но я знаю и то, что будут слезы и обида у тысяч, не нашедших родных имен. Я прошу у них прощения. Не моя вина, а моя беда, что источники, которыми я располагала, столь неполны», - пишет она в своей книге.

С 2000 года офис (или, скорее, штаб) еврейской общины Керчи расположился в синагоге на улице Циолковского. Здесь же находится и Музей евреев Керчи. Двери синагоги открыты для каждого, кто захочет их открыть. На вопросы корреспондента сайта «Военное обозрение» согласилась ответить Председатель еврейской общины Керчи Зоя Борисовна Камская. - Я могу рассказать только то, что мы делаем, чтобы сохранить память об этой трагедии. В украинском архиве мы запросили те списки расстрелянных, которые у них есть. Конечно, за деньги общины. Это явно не полные списки. Здесь больше 300 человек из 7 тысяч расстрелянных. Большая часть списков, очевидно, была уничтожена. И по фамилиям видно, что здесь не только евреи. Это объясняется и межнациональными браками, и расстрелами военнопленных, мирного населения всех национальностей. Ну, вот Едошкин, Едошкина, Еремина, Егорова, русская, русская, русская, а вот пошли евреи – Белоцерковская Бетя, Белоцерковская Раиса, Белоцерковский Иосиф Яковлевич, годик всего был. Гольдберг Борис Абрамович, 4 годика. - Это явно город, та его часть, которая называлась Самострой. Видишь, Камыш-Бурун. Тут не указаны даты расстрела, это просто списки. Фактически расстрелы шли с конца ноября 1941 года до момента прихода в Керчь Керченско-феодосийского десанта в мае 1942 года. (Нам стало известно, что в самом конце декабря 1941 года нацисты, действительно, провели карательную операцию в поселке Самострой около Камыш-Буруна. В результате, несколько сот местных жителей разных национальностей — русских, украинцев, татар — были расстреляны над Багеровским рвом. Видимо, эти списки и оказались в руках членов еврейской общины. – ВО) - Знаешь, я когда впервые получила эти списки, я их рассматривала, я потом ночь спать не могла, мне снились кошмары, потому что это хватает за сердце. - Здесь же, в Багеровском рву, лежат дети, которые были убиты в женской гимназии (сейчас Гимназия им. В.Г. Короленко - ВО). Комендант города, немец, приказал объявить о том, что якобы возобновляются занятия в школе. Очень многие родители побоялись отправить детей, но 245 человек все-таки пришли в школу. С ними немного для вида позанимались, отправили их на прогулку «за город», а когда они вернулись, угостили их кофе и пирожками с синильной кислотой. Кому не хватило пирожков, тому лично «директор школы» помазал ядом губы. Родители ждали до вечера, и когда они пришли к школе, увидели только отъезжающий грузовик с телами.

Гимназия Короленко - Уничтожались семьями. Практически вся еврейская община Керчи была уничтожена. Те, кто сейчас живут в Керчи, это, в основном, люди, которые приехали сюда после освобождения города от оккупации, восстанавливать город, развивать его. - К 70-летию расстрела мы провели большой реквием-митинг с участием мэрии, лицея искусств, клуба «Таврика». Каждый год в день расстрела мы проводим памятную акцию у Багеровского рва. Благодаря усилиям бывшего лидера общины Бориса Капустина и всей общины, был поставлен дополнительный новый памятник. Очень помогла семья Мелькромов. Благодаря им из карьера под Киевом привезли камень для памятника. Помогал торговый порт. Пожаловаться на неучастие людей мы не можем.

- 11 декабря решением Парламента Крыма утвержден как День памяти по расстрелянным евреям и крымчакам. Это дата чудовищного расстрела под Симферополем. В Керчи начали расстреливать раньше. - Всего у нас 32 программы, религиозных из которых – 6. У нас есть женский, молодежный клуб, воскресная школа. Рассказываем детям об этих событиях, проводим встречи с родственниками погибших, знакомим с литературой на эту тему. Большую работу в этом направлении проводил керченский писатель и учитель истории в 17 школе Наум Славин - В июне в Керчь приезжал режиссер из Израиля. Он готовится к съемкам фильма, посвященного судьбе евреев и крымчаков Крыма. Если проект сложится, съемки начнутся в ноябре этого года. Мы встречались, он пробыл в городе всего несколько часов. Мы посетили все памятные места. Он попросил меня подключить все мои связи и найти свидетелей тех событий. Но их, к сожалению, уже практически нет в живых. Время прошло. Если бы 20 лет назад…, то свидетелей нашлось бы достаточно. - Украину это не интересовало. Ей это было ненужно. Здесь, в Керчи, все поддерживалось стараниями людей, энтузиастов, патриотов, как угодно. Керчи еще предстоит пройти путь к толерантности и развитию межконфессиональных отношений. При Украине я предлагала ряд мер, например, открыть двери синагоги и проводить экскурсии для учащихся школ, ПТУ и вузов. Мы предлагали наше здание как место сбора. У нас есть зал на 150 человек, в котором мы можем проводить любые мероприятия, ни одна община таким залом не владеет. Тогда татарским муллой мне было сказано «Я в синагогу не пойду». В этом отношении нам нужно брать пример с Евпатории, где в синагогу приходят все. Еврейский центр существует здесь с 2000 года. Бывший мэр города Олег Осадчий был здесь всего один раз, да и то, только потому, что здесь был Леонид Грач, пришлось сопровождать. Ни разу не видела его на траурных мероприятиях. Денег у нас здесь нет, извините. - В нарушение учебной программы я в журнал писала одно, а давала совсем другое. Особенно, когда речь шла о Великой Отечественной Войне. Все думали, что мы изучаем ее две недели, а на самом деле – четыре. Я знаю, что лучшие учителя Крыма делали так же. Поэтому Крым и вошел так легко в состав России, потому что мы не потеряли самое главное – любовь к Родине. Там, где «Украина понад усе», то там «усе». - Члены еврейской общины с ужасом следили за событиями в Киеве. Потом к нам в город заезжал Правый сектор, готовились тут «баговать», так что мы имели несколько тревожных ночей. У нас не было раньше сигнализации, но Израиль срочно выслал нам денег. И я хочу сказать, что русские люди работали несколько дней, в свои выходные, потому что решили, что в этой ситуации нас просто нельзя оставлять без охраны. Это было накануне Пурима, они делали сигнализацию на втором этаже, община собралась в зале на первом, я вышла всех поздравить и увидела в глазах людей страх и тоску. Я не помню более грустного праздника в своей жизни. Когда мы увидели результаты голосования, нам сразу стало намного легче. Нам звонили евреи из Киева, называли нас сепаратистами. Да, если честно, мы сепаратисты. И это трагедия, которая пошла через семьи. У меня в моей собственной семье неспокойно. Я же сама киевлянка. И это не Крым отняли, а это мой Киев у меня отняли. Более пророссийской, патриотично настроенной общины, чем еврейская община Керчи, здесь вряд ли кто-то найдет. - В мае этого года приезжали члены еврейской общины Лондона. У них была целая инструкция с собой, где не надо появляться, чтобы не убили. Там, где много техники и военных, например. Мы поужинали в кафе в узком кругу, и я им подарила две георгиевские ленточки. С ними они и поехали в Лондон. Когда они уезжали, прямо перед их гостиницей проходила репетиция парада 9 Мая. Вопреки всем инструкциям, им очень понравилось. P.S.

Вопрос к тем, кто дочитал это до конца. Как вы думаете, может рядом с Багеровским рвом висеть табличка "Кормосмесь"? Убирать пробовали, но она появляется опять. Надоело. #история