Предыдущая публикация
Один из главных острословов СССР восхищал Цветаеву больше Есенина: исполнилось 120 лет со дня рождения поэта Михаила Светлова
Сегодня поэт Михаил Светлов кажется незаслуженно полузабытым.
О популярности Михаила Светлова можно судить уже по фильму «Бриллиантовая рука», снятому всего через несколько лет после его смерти: Леонид Гайдай дал это имя кораблю, увозящему в заграничное плавание Семена Семеновича Горбункова. В реальности такого лайнера не существовало: Андрей Миронов пел «Остров невезения» на борту круизного корабля «Победа».
Но ни у зрителей, ни у киноначальства не возникло сомнений в том, что Светлов достоин подобной чести.
Он был суперзвездой поэзии с 20-х до 60-х, его фразы «этапы большого пути», «Откуда у хлопца испанская грусть?» и «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути» стали почти поговорками.
Ныне, пожалуй, именно они и остались в памяти старшего поколения.
В историю русской поэзии Светлов вошел как автор двух стихотворений, «Каховки» и «Гренады».
Сегодня он кажется незаслуженно полузабытым, - и хочется его вспомнить в день его 120-летия.
РОМАН ОБ ОЛЬГЕ МИФУЗОРИНОЙ
Михаила Светлова запомнили как одного из главных острословов в истории советской литературы. Он обо всем говорил с иронией.
Например, о своем детстве.
«Моя культурная жизнь началась с того дня, когда мой отец приволок в дом огромный мешок с разрозненными томами сочинений наших классиков.
Дело в том, что моя мать славилась на весь Екатеринослав [ныне Днепр. - Ред.] производством жареных семечек.
Книги предназначались на кульки. Я добился условия — книги пойдут на кульки только после того, как я их прочту».
Дело в том, что моя мать славилась на весь Екатеринослав [ныне Днепр. - Ред.] производством жареных семечек.
Книги предназначались на кульки. Я добился условия — книги пойдут на кульки только после того, как я их прочту».
Под впечатлением от книг он за два с половиной часа сочинил роман, который занял две с половиной страницы, причем героиня, Ольга Мифузорина, умирала на третьей…
Если говорить совсем серьезно, стихи он начал писать в 1917 году, когда ему было 14 лет.
И тогда же его стихотворение впервые было напечатано.
В 16 лет он вступил в комсомол и стал редактором газеты «Юный пролетарий», в 19 выпустил первый сборник стихов и переехал в Москву, где поселился в писательском общежитии, переоборудованном из публичного дома:
«В моей комнате очень долго не мог выветриться подозрительный запах дрянных духов, а из углов без конца выметали черные шпильки».
Ну, в когда ему было 23, он выпустил свой главный хит, стихотворение, которое его обессмертило.
«ВОТ БЫ НАПИСАТЬ СТИХОТВОРЕНИЕ ИЗ ЖИЗНИ ИСПАНСКИХ ГРАНДОВ!»
Когда бы Светлов ни выступал перед читателями, от него требовали рассказать, как он написал «Гренаду» (не говоря уж о том, что требовали ее прочитать). Он отвечал примерно следующее:
«Я был абсолютно пролетарским поэтом.
В прямом смысле этого слова. Не имел ни гроша в кармане.
Чтобы поправить свои дела, я сел за письменный стол. Натощак.
Получилась «Гренада».
Стихи отнес в «Комсомолку». Почему именно туда? Там редактировал «Литературную страницу» мой друг Иосиф Уткин. Устраивает вас такой ответ?»
В прямом смысле этого слова. Не имел ни гроша в кармане.
Чтобы поправить свои дела, я сел за письменный стол. Натощак.
Получилась «Гренада».
Стихи отнес в «Комсомолку». Почему именно туда? Там редактировал «Литературную страницу» мой друг Иосиф Уткин. Устраивает вас такой ответ?»
В воспоминаниях он был чуть серьезнее:
«Весь процесс работы над «Гренадой» мне совершенно ясен.
Помню: я шел по Тверской и все время бессознательно напевал: «Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Неожиданно я обратил внимание на всю бессмысленность этих строк. Откуда они появились?
Спустя некоторое время я вспомнил, что на Тверской есть гостиница «Гренада».
Очевидно, вывеска ее бросилась мне в глаза. «Вот бы написать стихотворение из жизни испанских грандов! Как бы надо мной смеялись!»
Я уже мысленно читал абзацы журнальных и газетных столбцов: «Светлову, как видно, надоела наша советская действительность, и он обращает свои взоры в сторону испанской буржуазии…»
И вдруг я понял, что здесь надо действовать путем контраста.
Что, если эти строки вложить в уста, скажем, крестьянина с Украины?
Не успел я как следует осмыслить это, как у меня появились новые две строки: «Гренадская волость в Испании есть».
Написать остальное не представило никакой трудности…»
Помню: я шел по Тверской и все время бессознательно напевал: «Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Неожиданно я обратил внимание на всю бессмысленность этих строк. Откуда они появились?
Спустя некоторое время я вспомнил, что на Тверской есть гостиница «Гренада».
Очевидно, вывеска ее бросилась мне в глаза. «Вот бы написать стихотворение из жизни испанских грандов! Как бы надо мной смеялись!»
Я уже мысленно читал абзацы журнальных и газетных столбцов: «Светлову, как видно, надоела наша советская действительность, и он обращает свои взоры в сторону испанской буржуазии…»
И вдруг я понял, что здесь надо действовать путем контраста.
Что, если эти строки вложить в уста, скажем, крестьянина с Украины?
Не успел я как следует осмыслить это, как у меня появились новые две строки: «Гренадская волость в Испании есть».
Написать остальное не представило никакой трудности…»
Испанский город Гранада с его руинами древней крепости Альгамбры возбуждал поэтов-романтиков всегда.
Но тут романтика получилась революционная.
И уж точно Светлов не предполагал, как опубликованная в августе 1926 года «Гренада» будет звучать десять с лишним лет спустя, когда в Испании начнется гражданская война, и множество советских людей отправится туда воевать…
Михаил Светлов в 1953 г.
«У ЕСЕНИНА ТАКОГО НЕ БЫЛО»
Марина Цветаева в декабре того же 1926 года писала Пастернаку:
Сам же Светлов всю жизнь был очень недоволен строчками
«Но «Яблочко»-песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времен…»
И оправдывал себя только тем, что «так тогда писали».
А в целом, говорил: «Есть стихи-офицеры, стихи-генералы. Порой попадается стихотворение-маршал. У меня такой маршал - «Гренада». Правда, уже довольно дряхлый. Ему пора на пенсию. Но он пока не уходит. Есть два генерала. «Каховка» - тоже в солидном возрасте
. И - средних лет - «Итальянец». А сколько рядовых необученных!..»
И, кстати, да, это легендарное стихотворение было опубликовано именно в «Комсомолке», с которой Светлов дружил всю жизнь.
Именно там в 1942 году, ненадолго вернувшись с фронта, он впервые прочитал свою поэму о партизанке Лизе Чайкиной…
Так же стремительно, как «Гренаду», он написал и «Каховку» с ее бронепоездом, стоящим на запасном пути.
«Однажды неожиданно ко мне явился ленинградский кинорежиссер Семен Тимошенко.
Он сказал мне: «Миша! Я делаю картину «Три товарища».
И к ней нужна песня, в которой были бы Каховка и девушка.
Я устал с дороги, посплю у тебя, а когда ты напишешь, разбуди меня». Он мгновенно заснул.
Каховка - это моя земля. Я, правда, в ней никогда не был, но моя юность тесно связана с Украиной.
Я вспомнил горящую Украину, свою юность, своих товарищей…
Мой друг Тимошенко спал недолго. Я разбудил его через сорок минут. Сонным голосом он спросил меня:
- Как же это так у тебя быстро получилось, Миша? Всего сорок минут прошло!
Я сказал:
- Ты плохо считаешь. Прошло сорок минут плюс моя жизнь».
РАСПРОСТРАНИТЕЛЬ ФАЛЬШИВЫХ БРИЛЛИАНТОВ
На фронт Светлов ушел сразу после начала войны - они с поэтом-песенником Евгением Долматовским прямо 22 июня послали депешу маршалу Тимошенко с просьбой их туда отправить.
Михаил Аркадьевич был военным корреспондентом, и о нем слагались легенды, которые после его смерти пересказал тот же Долматовский.
Он, впрочем, настаивал, что в них нет ни слова лжи.
Например, однажды под Бобруйском он взял в плен немецкого генерала. Причем не зная, что он генерал: тот со страху переоделся в солдатскую шинель.
А уже в Германии Светлов нашел клад: «мелкие и по преимуществу фальшивые сокровища немецкого ювелира. Ювелир их зарыл на улице, поместив в чайник.
Светлов ходит несколько шаркающей походкой. Он случайно зацепил носком сапога выступившую из-под весенней земли ручку чайника и таким образом обнаружил клад.
Содержимое чайника он раздал танкистам.
И это опять вполне достоверная легенда: один из танкистов показывал мне крестик, подаренный ему Светловым».
Когда Долматовский расспрашивал самого Светлова, правда ли все это, он отвечал: «Не делай, пожалуйста, из меня героя и богатыря».
А про чайник говорил: «Я знаю, для чего ты это вспомнил. Ты хочешь хитроумным способом доказать, что я раздаю людям фальшивые бриллианты!»
«КАК ЗДОРОВЬЕ?» - «ВСКРЫТИЕ ПОКАЖЕТ!»
Светлов жаловался: «Под старость я превратился в нечто среднее между Ходжой Насреддином и нашим клубным парикмахером Маргулисом.
Им приписывают чужие остроты. Мне тоже…»
И действительно, гулявшие по Москве «светловские» шутки и каламбуры часто не имели к нему никакого отношения.
Тем не менее, и некоторые настоящие светловские фразы стали почти поговорками.
А некоторые истории про него очень напоминают довлатовские «Записные книжки».
Например, его однажды встретил на улице знакомый:
– А, Миша! Как жизнь?
– Постепенно.
– Как здоровье?
– Вскрытие покажет.
* * *
Поэт Марк Лисянский написал стихотворение памяти Эдуарда Багрицкого. «Я описывал вечер после работы, дальше шли строки:
Светлов посмотрел на меня лукаво прищуренными глазами:
– Пока вы доходите до «томика», непонятно, что это вы там вынимаете, как дома, не волнуясь, не горячась…»
* * *
Уже совсем больной Светлов вошел в Дом литераторов, прихрамывая, с палочкой.
И тут же крикнул всем, кто на него смотрел: «Салют палководцу!»
* * *
Актер Семен Гушанский, знакомясь со Светловым, от волнения произнес довольно глупую фразу:
– Я вас очень люблю, Михаил Аркадьевич…
На что Светлов мгновенно, не задумываясь, ответил:
– А за что меня не любить? Что я, детей ем?
* * *
Один критик в пылу дискуссии сказал Светлову:
– Михаил Аркадьевич, смените гнев на милость!
Светлов ответил:
– Я каждый день меняю гнев на милость, и именно на эти средства я живу.
* * *
Тот же Гушанский вспоминал: «Один довольно упитанный поэт был чрезмерно занят устройством мелких своих делишек. Светлов сказал про него:
- Это какой-то заведующий своим телом…»
* * *
«Вчера мне исполнилось сорок лет. Я мертвый Пушкин, мертвый Лермонтов и бешено догоняю Тютчева» - мрачно высказался однажды в письме Светлов.
Но потом нашел утешение: «Я, конечно, не Лермонтов, но хотя бы Михаил…»
* * *
Один поэт пробивался в Союз писателей.
Светлов критиковал его стихи о войне. И сказал:
– Когда я читаю хорошие стихи о войне, я вижу: если ползет солдат, то это ползет солдат. А тут ползет кандидат в Союз писателей.
* * *
Карикатурист Иосиф Игин вспоминал: «О поэте, вокруг которого была создана чрезмерная рекламная шумиха, Светлов сказал:
Автор детективной пьесы, сразу пошедшей во многих театрах, купил массивные золотые часы с массивным золотым браслетом.
Увидев это сооружение, Светлов усмехнулся.
– Старик,- сказал он,- а не пропить ли нам секундную стрелку?»
* * *
Светлов шутил:
- Занимать деньги надо только у пессимистов. Они заранее знают, что им не отдадут.
* * *
Светлов умер от рака легких. Умирал долго и, по сути, это была хроника объявленной смерти: как он ни старался скрывать боль и страдания, о его болезни знали все литераторы Москвы.
Когда Светлова ненадолго выписали из больницы, он по дороге домой сказал:
– Я чувствую себя птицей, которая едет в ломбард выкупать свои крылья.
А когда его пришла навестить в больницу подруга, он ей сказал:
- Старуха, привези пива!
- Пива?!
- Да. Рак у меня уже, кажется, есть…
Автор: Денис КОРСАКОВ
«У ЕСЕНИНА ТАКОГО НЕ БЫЛО»
Марина Цветаева в декабре того же 1926 года писала Пастернаку:
«Передай Светлову, что его «Гренада» - мой любимый - чуть не сказала: мой лучший - стих за все эти годы. У Есенина ни одного такого не было. Этого, впрочем, не говори, — пусть Есенину мирно спится»
. А Маяковский очень хвалил «Гренаду», говорил, что был бы горд быть ее автором и читал ее на всех своих поэтических вечерах.Сам же Светлов всю жизнь был очень недоволен строчками
«Но «Яблочко»-песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времен…»
И оправдывал себя только тем, что «так тогда писали».
А в целом, говорил: «Есть стихи-офицеры, стихи-генералы. Порой попадается стихотворение-маршал. У меня такой маршал - «Гренада». Правда, уже довольно дряхлый. Ему пора на пенсию. Но он пока не уходит. Есть два генерала. «Каховка» - тоже в солидном возрасте
. И - средних лет - «Итальянец». А сколько рядовых необученных!..»
И, кстати, да, это легендарное стихотворение было опубликовано именно в «Комсомолке», с которой Светлов дружил всю жизнь.
Именно там в 1942 году, ненадолго вернувшись с фронта, он впервые прочитал свою поэму о партизанке Лизе Чайкиной…
Так же стремительно, как «Гренаду», он написал и «Каховку» с ее бронепоездом, стоящим на запасном пути.
«Однажды неожиданно ко мне явился ленинградский кинорежиссер Семен Тимошенко.
Он сказал мне: «Миша! Я делаю картину «Три товарища».
И к ней нужна песня, в которой были бы Каховка и девушка.
Я устал с дороги, посплю у тебя, а когда ты напишешь, разбуди меня». Он мгновенно заснул.
Каховка - это моя земля. Я, правда, в ней никогда не был, но моя юность тесно связана с Украиной.
Я вспомнил горящую Украину, свою юность, своих товарищей…
Мой друг Тимошенко спал недолго. Я разбудил его через сорок минут. Сонным голосом он спросил меня:
- Как же это так у тебя быстро получилось, Миша? Всего сорок минут прошло!
Я сказал:
- Ты плохо считаешь. Прошло сорок минут плюс моя жизнь».
РАСПРОСТРАНИТЕЛЬ ФАЛЬШИВЫХ БРИЛЛИАНТОВ
На фронт Светлов ушел сразу после начала войны - они с поэтом-песенником Евгением Долматовским прямо 22 июня послали депешу маршалу Тимошенко с просьбой их туда отправить.
Михаил Аркадьевич был военным корреспондентом, и о нем слагались легенды, которые после его смерти пересказал тот же Долматовский.
Он, впрочем, настаивал, что в них нет ни слова лжи.
Например, однажды под Бобруйском он взял в плен немецкого генерала. Причем не зная, что он генерал: тот со страху переоделся в солдатскую шинель.
А уже в Германии Светлов нашел клад: «мелкие и по преимуществу фальшивые сокровища немецкого ювелира. Ювелир их зарыл на улице, поместив в чайник.
Светлов ходит несколько шаркающей походкой. Он случайно зацепил носком сапога выступившую из-под весенней земли ручку чайника и таким образом обнаружил клад.
Содержимое чайника он раздал танкистам.
И это опять вполне достоверная легенда: один из танкистов показывал мне крестик, подаренный ему Светловым».
Когда Долматовский расспрашивал самого Светлова, правда ли все это, он отвечал: «Не делай, пожалуйста, из меня героя и богатыря».
А про чайник говорил: «Я знаю, для чего ты это вспомнил. Ты хочешь хитроумным способом доказать, что я раздаю людям фальшивые бриллианты!»
«КАК ЗДОРОВЬЕ?» - «ВСКРЫТИЕ ПОКАЖЕТ!»
Светлов жаловался: «Под старость я превратился в нечто среднее между Ходжой Насреддином и нашим клубным парикмахером Маргулисом.
Им приписывают чужие остроты. Мне тоже…»
И действительно, гулявшие по Москве «светловские» шутки и каламбуры часто не имели к нему никакого отношения.
Тем не менее, и некоторые настоящие светловские фразы стали почти поговорками.
А некоторые истории про него очень напоминают довлатовские «Записные книжки».
Например, его однажды встретил на улице знакомый:
– А, Миша! Как жизнь?
– Постепенно.
– Как здоровье?
– Вскрытие покажет.
* * *
Поэт Марк Лисянский написал стихотворение памяти Эдуарда Багрицкого. «Я описывал вечер после работы, дальше шли строки:
«Вот когда вынимаешь, как дома,
Не волнуясь, не горячась,
Эдуарда Багрицкого томик».
Не волнуясь, не горячась,
Эдуарда Багрицкого томик».
Светлов посмотрел на меня лукаво прищуренными глазами:
– Пока вы доходите до «томика», непонятно, что это вы там вынимаете, как дома, не волнуясь, не горячась…»
* * *
Уже совсем больной Светлов вошел в Дом литераторов, прихрамывая, с палочкой.
И тут же крикнул всем, кто на него смотрел: «Салют палководцу!»
* * *
Актер Семен Гушанский, знакомясь со Светловым, от волнения произнес довольно глупую фразу:
– Я вас очень люблю, Михаил Аркадьевич…
На что Светлов мгновенно, не задумываясь, ответил:
– А за что меня не любить? Что я, детей ем?
* * *
Один критик в пылу дискуссии сказал Светлову:
– Михаил Аркадьевич, смените гнев на милость!
Светлов ответил:
– Я каждый день меняю гнев на милость, и именно на эти средства я живу.
* * *
Тот же Гушанский вспоминал: «Один довольно упитанный поэт был чрезмерно занят устройством мелких своих делишек. Светлов сказал про него:
- Это какой-то заведующий своим телом…»
* * *
«Вчера мне исполнилось сорок лет. Я мертвый Пушкин, мертвый Лермонтов и бешено догоняю Тютчева» - мрачно высказался однажды в письме Светлов.
Но потом нашел утешение: «Я, конечно, не Лермонтов, но хотя бы Михаил…»
* * *
Один поэт пробивался в Союз писателей.
Светлов критиковал его стихи о войне. И сказал:
– Когда я читаю хорошие стихи о войне, я вижу: если ползет солдат, то это ползет солдат. А тут ползет кандидат в Союз писателей.
* * *
Карикатурист Иосиф Игин вспоминал: «О поэте, вокруг которого была создана чрезмерная рекламная шумиха, Светлов сказал:
«У него весь пар уходит на свистки, а не на движение».
Автор детективной пьесы, сразу пошедшей во многих театрах, купил массивные золотые часы с массивным золотым браслетом.
Увидев это сооружение, Светлов усмехнулся.
– Старик,- сказал он,- а не пропить ли нам секундную стрелку?»
* * *
Светлов шутил:
- Занимать деньги надо только у пессимистов. Они заранее знают, что им не отдадут.
* * *
Светлов умер от рака легких. Умирал долго и, по сути, это была хроника объявленной смерти: как он ни старался скрывать боль и страдания, о его болезни знали все литераторы Москвы.
Когда Светлова ненадолго выписали из больницы, он по дороге домой сказал:
– Я чувствую себя птицей, которая едет в ломбард выкупать свои крылья.
А когда его пришла навестить в больницу подруга, он ей сказал:
- Старуха, привези пива!
- Пива?!
- Да. Рак у меня уже, кажется, есть…
Автор: Денис КОРСАКОВ
Следующая публикация
Нет комментариев