Серебровский А.П.
«Когда Кудиша везли в Оренбург, он исхитрился выбросить по пути записку жене. Нашлись добрые и смелые люди, которые, подняв записку, отправили её по указанному адресу жене Елене Романовне. Кудиш писал о том, что его били и принудили всё подписать, но он ни в чем не виноват». Первый донос на Кудиша, оказывается, был написан ещё месяц назад членом партколлегии Павниным.
«На Блявинской стройке начались аресты. Арестованы: главный строитель Георгий Александрович Кузьмин-Караваев; горный инженер, метростроевец, руководитель проходки штольни, которую даже иностранные специалисты считали образцовой, Борис Андреевич Шейкин; директор рудника Арменик Николаевич Параньян; начальник спецотдела «Ормедьзолото» Иван Васильевич Чернобривенко; старший прораб Матвей Фёдорович Завьялов; начальник эксплуатации заводской железнодорожной ветки Александр Алексеевич Антипин; талантливый инженер Леонид Владимирович Вегнер; прораб Назар Михайлович Ужвий; начальник планово-экономического отдела Яков Аркадьевич Монт; механик рудника Вениамин Александрович Ляпунов; директор рудника Борис Маркович Цивин; помощник начальника по строительству Георгий Михайлович Трошко; начальник планово-экономического сектора Алексей Алексеевич Самсонов и другие руководители, всего двадцать человек.
Дольше других продержался Павел Павлович Евангулов, он был на стройке настолько уважаемым человеком, что на него не решались писать донос». Дочь Евангулова училась в школе в Москве. Приближались выпускные экзамены, а девочка заболела малярией. Жена Нина Васильевна уехала к дочери. «Волнуясь за судьбу мужа, договорилась с соседкой, женой прораба Малышева, что в случае ареста, она даст знать условленным текстом. 23 мая она получила страшную телеграмму: «Купите кофточку».
«В воскресенье 23 мая на стройке был выходной. Павел Павлович завтра с утра хотел объехать на лошади всю, раскинувшуюся на многие километры стройку. Может, в последний раз... Одолевали тяжёлые думы. Что происходит в Орске? на Бляве? Одного за другим увозят товарищей по работе. Вчера ночью арестовали Бориса Андреевича Шейкина». Задремал, не услышал, как подъехала машина. Вместе с Теремякиным вошли начальник НКВД Селютин и двое местных - понятые. Обыск ничего не дал и Евангулова с первым же поездом отправили в Оренбург, в НКВД. «Спустя несколько дней арестовали и Теремякина. За то, что не прислушивался к «сигналам», не давал ходу доносам, проглядел блявинское «троцкистско-террористическое подполье».
«Как помочь Павлу Павловичу?» – думала жена Евангулова. Она
срочно уехала в Оренбург, поддерживать мужа. «Когда уезжала, в их подъезде осталось лишь несколько не опечатанных квартир. Так же было и в других подъездах. Многих увели отсюда в те весенние ночи. Огромный дом, сверкавший огнями, опустел».
«В самый разгар строительных и монтажных работ, Блявинская
стройка осталась без руководства. Коллектив лихорадило. Шло разоблачение всё новых и новых «врагов». Вновь назначенный начальником стройки Константин Иванович Дук продержался всего несколько месяцев и был арестован. Николая Андреевича Кулешова постигла та же участь». «Обвинения были стандартные: вредительское затягивание сроков строительства, нанесение материального ущерба бесплановым строительством (это были такие нужные объекты - жильё, больница, школа), нелепое обвинение - подготовка к взрыву завода и рудника в случае войны. Кудиш в годы дипломатической службы бывал за рубежом, Маковский побывал в командировках в Соединённых Штатах, Канаде, Швеции, Норвегии, Кузьмин-Караваев работал в Англии - стало быть, они все шпионы».
«Из-за халатности обвалились леса на строительстве водонапорной башни – это не иначе как происки «вредителя», прораба Владимира Корнеевича Шевченко. Вышли из строя насосы, откачивающие кислотные воды - «вражеская» вылазка Евангулова и Шейкина. Началась вакханалия доносов и арестов. Теперь уже брали руководителей ниже рангом и рядовых рабочих. Были арестованы прораб по монтажу Алексей Иванович Веткасов, уполномоченный блявинского строительства в Оренбурге Николай Фридрихович Мерц, начальник строительства ЦЭС Иосиф Сидорович Добрышман.
Освобождённые от работы, прямые виновники аварии в штольне - сменный инженер Огарёва и помощник начальника взрывных работ Снегов написали злобное письмо на 15 страницах, поливая грязью «ещё не посаженных врагов». Среди тех, кого они оклеветали, зная, чем это кончится, были начальник строительства Кулешов, директор рудника Зоненко, инженеры Вегнер, Качурин, Шейкин, Цивин. По таким доносам освобождали от работы, исключали из партии, арестовывали и уничтожали честных, добросовестных людей, «последышей банды Кудиша», «охвостья Кудиша», как писали тогда газеты. Парторг участка Жмакин заявил комсомольцу Куватову, когда тот попросил у него анкету для вступления кандидатом в члены партии: «Нам некогда сейчас принимать в партию, мы заняты разоблачением врагов народа».
Так было. Оставшаяся без квалифицированного руководства стройка сбилась с ударного ритма и не смогли завершить сооружение опытного завода. Тяжело работалось и в 1938 году. Теперь все недостатки, присущие любой крупной стройке, объясняли одним - действиями вредителей, последствиями вражеской деятельности Кудиша и его ставленников».
Медно-серный комбинат начал выдавать продукцию только лишь через полтора года от намеченного срока, в феврале 1939 года.
«Жёны Евангулова и Шейкина, каждый день приходили в Оренбургскую тюрьму НКВД просить свидание с мужьями. Получали отказ, кроме одного раза, когда за трёхминутное свидание они увидели своих измождённых мужей в последний раз в жизни, и когда в эти же минуты они тоже были арестованы. Они попали в камеру, в которой оказались жёны Кудиша и Маковского, «седая дама» - жена адъютанта Николая Второго, сестра Керенского и старушка - княгиня Оболенская. Все они были высланы в Оренбург после убийства Кирова».
Начались допросы, на которых требовали признаться, что их мужья - троцкисты и вредители. Дали без суда по восемь лет лагерей.
«Три года мать Евангулова - Елизавета Ефимовна, не получала никаких известий о судьбе Павла Павловича. И тогда она решилась написать лично Сталину. В семье сохранился черновик этого потрясающего документа: «Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович! Измученная горем, позволяю себе обратиться к Вам с нижеизложенной просьбой. Мне 73 года. Сын мой Павел Павлович Евангулов в 1917 г. окончил горный институт, поступил на Советскую службу. Покойный т. Орджоникидзе хорошо знал его и в 1933 г. пригласил его на новую стройку в Оренбургскую губернию, на работу главным инженером стройки. До 1937г. сын мой трудился изо всех сил, добросовестно и честно. Я знала его каждый шаг. Стройка возрастала и была близка к блестящему окончанию… Я уже на пороге смерти, горе покорило меня, но всё же я знаю, что мы с моим сыном всегда были и есть истинные дети своей Родины… Ради покойного тов. Ленина, ради Вашей матери, помогите мне, дайте мне умереть с сознанием, что несправедливости нет в нашей стране, что это только страшная ошибка и что Вы скоро выясните её своей властью...»
Это письмо было послано летом 1940 года. Вряд ли читал его «великий вождь и учитель». Ему было не до того. Он, как и блявинский Жмакин, был «занят разоблачением врагов народа», правда, в масштабе огромной страны. Да и таких писем много приходило со всех концов страны, наивно было надеяться на правосудие и милосердие человека, который уничтожил старых большевиков, тех, кто совершил революцию, уничтожил своих соратников, которые вольно или невольно помогли ему стать неограниченным тираном, уничтожил прославленных полководцев, хотя война стояла у порога.
Мать Евангулова так и умерла, ничего не узнав о трагической судьбе сына. К прошению на имя Сталина было приложено несколько писем Павла Павловича Евангулова. Чтобы лучше понять, увидеть этого, буквально влюблённого в свою блявинскую стройку человека, приведём строки из одного только письма: «Дела стройки хороши. Ходишь и дивишься: неужели это мы на голом месте построили? Целый город - 30 тысяч жителей у нас, в школах учатся три тысячи ребят, больница, аптеки, магазины. Всё освещено электричеством, ходят поезда, автомобили. Громадные корпуса завода. Скоро уж и конец. Ещё работы настоящей самое большее на год. Потом пойдёт лёгкая - отделка, настройка. Пока я ни о чем думать не могу, кроме дела».
Он не щадил себя. Кудиш часто уезжал в Наркомтяжпром, в другие ведомства, в Оренбург, в Самару и практически всеми делами на Бляве приходилось тогда руководить Евангулову». У него был порок сердца, но он не знал выходных и отпусков. «Он поистине являлся мозговым центром строительства» - писал о Евангулове бывший начальник производственно-технического управления «Ормедьзолото» Владимир Петрович Наумченко, который после первых арестов уволился, уехал на Украину и поэтому уцелел. Жил Евангулов, как и все, в простой крестьянской хате. Его рабочий день начинался рано утром и кончался глубокой ночью».
«Возьму на себя смелость утверждать, что Горкин, первый секретарь
Оренбургского обкома партии, лично причастен и к орским, и к блявинским, и к другим массовым арестам в Оренбуржье. «Большим подлецом» назвал его Сергей Миронович Франкфурт. Документы говорят о том, что с его согласия и при его участии начинался разгром Оренбургской областной партийной организации. Только по делу С.М.Франкфурта было арестовано и уничтожено 65 человек. По делу начальника Оренбургской железной дороги Георгия Васильевича Подшивалина - 300».
Как особо опасных врагов народа: Кудиша, Евангулова, Маковского, Шейкина и других блявинцев судила Военная коллегия в спешном порядке 1 декабря 1934 года, в ночь после убийства Сергея Мироновича Кирова. Через несколько месяцев, 21 сентября 1934 года, Кудиш и Евангулов были расстреляны. На следующий день погибли Маковский, Шейкин и другие блявинцы. Приговоры приводились в исполнение немедленно. И было тогда П. П.Евангулову 46 лет, а Г.К. Маковскому - 36. «Судили по сфабрикованным от начала до конца обвинениям, основанным на «признаниях», полученных жестокими истязаниями.
Спустя годы вернулись их честные имена. Полностью сняты обвинения с Г.Л. Пятакова, А.П.Серебровского, С.М.Франкфурта, Б.Ю.Кудиша, Г.К.Маковского, Б.А.Шейкина, Г.А.Кузьмина-Караваева и других работников комбината «Ормедьзолото».
«Дело отца, Павла Павловича Евангулова, достойно продолжила его дочь - Евгения Павловна, она стала инженером-металлургом, защитила кандидатскую диссертацию, до ухода на пенсию работала в НИИ токов высокой частоты. Она написала воспоминания об отце и его соратниках: «В отрогах Южного Урала между невысокими горами стоит зелёный город Медногорск, издалека видны огни медно-серного комбината. Но им, талантливым инженерам, опытным руководителям, прекрасным людям, начинавшим возводить его буквально на пустом месте, не дали довести дело до конца. Но я верю, что увижу их имена - на каменных плитах памятника, который будет установлен в светлой берёзовой роще, неподалёку от уральского берега. И верю, что эти самоотверженные люди с трагической судьбой никогда не будут забыты в заложенном ими городе». (Из книги Владимира Альтова)
Екатерина Рыбалкина:
Хроника становления Медногорска. 1 сентября 1936 года за парты сели ученики школы № 1. 86 дней – за такой рекордно короткий срок построили эту школу.
Комментарии 2