Вместе с 200 своими юными воспитанниками
он вошел в газовую камеру концлагеря Треблинка.

«Я никому не желаю зла, не умею,
просто не знаю, как это делается» - Януш Корчак.

Сохранились воспоминания о марше детей из Дома сирот по площади
у Гданьского вокзала: отсюда уходили эшелоны с людьми, которых нацисты отправляли в лагерь уничтожения Треблинку. Очевидцы рассказывают, что, в отличие от других обитателей Варшавского гетто, обреченно сбившихся в безмолвную толпу, дети из Дома сирот вышли
на привокзальную площадь стройной колонной, по три человека в ряд, над строем развевалось зеленое знамя с золотистым клевером.
Впереди шел Януш Корчак с больной девочкой на руках.

Александр Галич, тщательно изучавший воспоминания и свидетельства очевидцев событий того времени, в поэме "Кадиш", посвященной Янушу Корчаку, так описывает марш Дома сирот по привокзальной площади:

Мы проходим по трое, рядами,
Сквозь кордон эсэсовских ворон...
Дальше начинается преданье,
Дальше мы выходим на перрон.
И бежит за мною переводчик,
Робко прикасается к плечу, -
"Вам разрешено остаться, Корчак", -
Если верить сказке, я молчу,
К поезду, к чугунному парому,
Я веду детей, как на урок,
Надо вдоль вагонов по перрону,
Вдоль, а мы шагаем поперек.

Рваными ботинками бряцая,
Мы идем не вдоль, а поперек,
И берут, смешавшись, полицаи
Кожаной рукой под козырек.
И стихает плач в аду вагонном,
И над всей прощальной маятой -
Пламенем на знамени зеленом
Клевер, клевер, клевер золотой.
Может, в жизни было по-другому,
Только эта сказка вам не врет,
К своему последнему вагону,
К своему чистилищу-вагону,
К пахнущему хлоркою вагону
С песнею подходит "Дом сирот"

Мы никогда не узнаем, что сказал доктор Корчак своим детям, но они были спокойны. А вот люди, которым приказали стоять у своих домов, понимали зловещий смысл происходящего. Очевидец вспоминал:
«Горе глазам, видевшим тот ужас. Рыдали камни мостовых…»

Януш Корчак и его дети

- Что это такое? - удивленно спросил комендант вокзала у своих подчиненных. Ему сказали: это Дом сирот Януша Корчака. Комендант задумался, он попытался вспомнить, откуда ему известно это имя.
Когда дети были уже в поезде, комендант вспомнил.Он подошел к вагону
и спросил у Януша Корчака:
«Это Вы написали книгу «Банкротство маленького Джека»?
- Да, - ответил Корчак, - а это имеет какое-нибудь отношение к эшелону?
- Нет, - сказал комендант, - просто читал в детстве, хорошая книга…
Вы можете остаться, Доктор, - добавил комендант…
- А дети? - спросил Корчак.
- Детям придется поехать…
- Тогда и я поеду, - сказал старый доктор и захлопнул дверь вагона изнутри.

Корчак и его дети прошли вдоль этой железной дороги по пути в лагерь уничтожения Треблинка 5-го августа 1942 года и шагнули в вечность...

А до этого, было страшное Варшавское гетто.

Из дневника Януша Корчака:
«У тротуара лежит подросток, не то живой, не то мертвый. И тут же рядом,
у трех мальчишек, игравших в лошадку, перепутались веревочки (вожжи). Мальчишки переговариваются, пробуют и так, и эдак, злятся, задевают
ногами лежащего. Наконец один из них говорит:
«Отойдем немножко, а то он мешает». Они отошли на несколько шагов
и продолжали распутывать вожжи».

В гетто на попечении Корчака оказалось 200 детей, забота о них была
бы непосильным бременем и для человека менее почтенного возраста
(Корчаку было за 60) и в более спокойные времена.

Теперь же надо было думать, - чем накормить детей.

Ввозить продовольствие за каменный забор пятачка, куда было согнано
370 тысяч евреев, было запрещено. Днем Корчак ходил по гетто, правдами и неправдами доставая еду для детей. Он возвращался поздно вечером, иногда с мешком гнилой картошки за спиной, а иногда с пустыми руками, пробирался по улице между мертвыми и умирающими. Каждую неделю, по субботам, как и положено, Корчак взвешивал детей, дети катастрофически худели. “Час субботнего взвешивания - час сильных ощущений”, - записывает Корчак в дневнике.

Но в Доме сирот продолжались занятия.

Жизнь детей шла по обычному расписанию, заведенному с 1911 года. Сотрудники Дома сирот с прежней тщательностью заботились о чистых руках и одежде своих воспитанников, старшие дети заботились о младших. Младших стало больше: на попечении Корчака оказался
и Дом подкидышей. В помещении, рассчитанном на две-три сотни
человек, находилось несколько тысяч детей.
В одну из февральских ночей ударил мороз. Всю ночь Старый Доктор,
его сотрудники и старшие дети готовились к «экспедиции»
в Дом подкидышей: собирали теплую одежду и просто тряпки, грели воду, готовили еду. Как только закончился комендантский час,
доктор Корчак и его помощники отправились в Дом подкидышей.

«С порога в нос ударил запах кала и мочи. Младенцы лежали в грязи, пеленок не было, моча замерзла, закоченевшие трупы лежали, скованные льдом. Прежде всего бросились отогревать еще живых. Их протирали тряпками, смоченными в теплой воде, укутывали как могли. Часть сотрудников Дома сирот выносила заледеневшие трупы младенцев на улицу и складывала на покрывала, чтобы потом похоронить в братской могиле. Выжившие дети сидели на полу или на скамеечках, монотонно качаясь, и, как зверушки, ждали кормежки. Детей накормили еще
не остывшей кашей, дали по кусочку хлеба и кружке кипятка».

Мог ли Старый Доктор не думать: для чего, для какого будущего
он воспитывает своих детей?
Прививать им хорошие манеры, учить доброте - зачем?
Для газовой камеры в Треблинке, для крематория в Освенциме?

Удивительная чистота и доброта этого человека не отступили перед лицом кошмарной действительности и грузом непосильной ответственности.
Он оставался все тем же Старым Доктором, в душе которого не было
ненависти даже к солдатам, охранявшим гетто.

За два дня до отправки Дома сирот в Треблинку Януш Корчак записывает: «Я поливаю цветы. Моя лысина в окне - такая хорошая цель. У охранника - карабин. Почему он стоит и смотрит спокойно? Нет приказа. А может быть, до военной службы он был сельским учителем или нотариусом, дворником? Что бы он сделал, если бы я кивнул ему головой? Дружески помахал рукой? Может быть, он не знает даже, как все на самом деле?
Он мог приехать только вчера, издалека…»

Застенчивый невысокий человек, 'старый доктор', с детскими голубыми глазами, имел титаническую волю. Потрясал мир своими последними деяниями, он обрел безоговорочное право называться величайшим
педагогом за всю историю человечества.
#БессмертныйПолк