Зиновий Колобанов: подвиг танкиста — тайны и мифы вокруг него

20 августа 1941 года в бою под Красногвардейском танк старшего лейтенанта Колобанова уничтожил колонну из 22 вражеских… Всего же рота (точнее — полурота из 5 танков КВ) ликвидировала тогда 43 немецких железных зверя. Из которых больше половины стали заслугой старшего лейтенанта Колобанова и его экипажа. Условие успеха — грамотная тактика Зиновия Григорьевича, расположившего свою машину на излучине дороги, ведущей в город, так что ее пушка могла успешно обстреливать и передовые, и замыкающие танки вражеской колонны.
После чего немецкая бронетехника, ехавшая в средине колонны, оказалась фактически запертой — ведь по бокам дороги была заболоченная местность, в которой вязли даже гусеничные машины. С другой стороны, советский танк находился на заранее подготовленной позиции, в капонире — окопе, из которого выглядывала лишь его башня с орудием, что серьезно затрудняло прицеливание вражеских наводчиков. Да и толщина брони тяжелого танка КВ (Клим Ворошилов), достигающая 9 сантиметров в самых толстых местах башни, была практически непробиваемой для большинства немецких танковых пушек калибром 37 мм, да даже и противотанковых орудий. За исключением разве что 88-мм зениток, нередко применявшихся противником не только против наших самолетов, но и танков тоже, — конечно, при наличии таких орудий. Которых в походной немецкой колонне 20 августа, на беду гитлеровцев, не оказалось.
В итоге запертые уничтоженными в первые же минуты боя передовыми и замыкающими танками, вражеские бронированные машины вскоре были расстреляны экипажем Зиновия Колобанова. Что, конечно, не означало каких-то «полигонно-безопасных» условий для наших танкистов — даже не могущие пробить башенную броню вражеские снаряды все равно провоцировали отрыв кусочков окалины из ее внутренних сварных швов, наносящих мелкие кровоточащие раны. Да и от постоянного громкого и резкого звука от таких попаданий (позже посчитанное число вмятин составило больше сотни!) закладывало в ушах, начинала болеть голова. Это не считая остатков пороховых газов после почти сотни сделанных выстрелов, — провентилировать от которых танк в условиях постоянного вражеского обстрела было просто невозможно.
Тем не менее даже этот доселе непревзойденный рекорд по числу уничтоженных за один бой вражеских танков за прошедшие с того дня больше восьми десятилетий оброс зачастую противоречащими друг другу у разных комментаторов моментами. Начиная от продолжительности боя — при этом называют интервал от получаса до полутора часов. Типа вражеских машин: по одной версии к ним относились только легкие танки преимущественно чешского производства. По другой — туда входило и несколько средних танков Pz.Kpfw. IV — с куда более серьезной 75-мм пушкой, аналогичной нашим: у КВ и Т-34. Третья версия гласит, что немецкие «четверки» появились на втором этапе боя, когда первые два с лишним десятка их легких «коллег» были уже уничтожены. Подбить наш танк им не удалось, — но вот заклинить снарядом его башню получилось. После чего целиться экипажу Колобанова можно было лишь аналогично прицеливанию у «самоходок» — поворачивая в нужную сторону всю машину целиком с помощью гусениц. Что здорово замедляло прицеливание — и его точность. Так что в итоге второй этап боя закончился вничью — новых потерь среди немецких уже средних танков не было.
Разночтения наблюдаются даже по названию конкретной модели колобановского танка. Если большинство логично приводят в качестве последней КВ-1, — то, например, в этом источнике читателей убеждают, что победил в том бою наш КВ-2. Казалось бы, разница всего лишь в одну циферку — мелочь. Если только не считать, что «климворошиловская двойка» была вооружена орудием просто-таки «морского» калибра в 152 мм, — да и то стоявшего на вооружении боевых кораблей, начиная лишь с класса «легких крейсеров». Даже и ныне калибр танковых пушек не превышает 120-125 мм. Соответственно, 40-килограммовыми снарядами такой мощности танку старшего лейтенанта Колобанова можно было бы «лупить», почти не целясь, — даже от близкого неточного попадания фугаса такой мощности легкая «мелочь» чешского производства если даже бы не загорелась, то переворачивалась бы от ударной волны. Что на деле в тот день не происходило — ведь вел бой против вражеской танковой армады одинокий КВ-1, снаряд 75-мм пушки которого весил от силы 6 килограммов. Что, правда, компенсировалось внушительным, в 90 снарядов, боекомплектом — в сравнении всего лишь с тремя с лишним десятками раздельных «выстрелов» у КВ-2.
Впрочем, описанные выше разночтения выглядят безобидными мелочами в сравнении с облыжным обвинением насчет того, что уникального боя под Красногвардейском (бывшей и нынешней Гатчиной)… просто не было! Данные насчет этого имеются и в воспоминаниях самого героя-танкиста о том, как ему не верили чинуши в погонах и без них, — а уж когда наступило время «объективных исследований западных историков» и глядящих им в рот доморощенных либералов-западников… Среди этой публики любимым тезисом стало утверждение, что раз в немецких архивах о потерях 22 двух танков в бою на подступах к Ленинграду не зафиксировано — стало быть, он просто «выдуман советской пропагандой».
Для правильного отношения к таким «доводам» хорошо помнить о том, что авторы западных якобы «исследований», на голубом глазу всерьез вещают о том, что на Курской Дуге десятью тысячами советских танков с огромным трудом было уничтожено лишь 3(три!) немецких машины. Более «добросовестные» «западоиды», правда, великодушно увеличивают их количество до 40 — при реальных потерях свыше 300. Так что обращать внимание на пропагандистское злобствование относительно «отсутствия боя под Красногвардейском» было бы просто верхом наивности. На счет же самого боя есть минимум два документальных доказательства. Первое — публикация «по горячим следам» в газете «Красная звезда»
Второе — представление на награждении званием Героя Советского Союза старшего лейтенанта Колобонова — и его экипажа. Правда, представление это было исправлено, как обычно пишут: «неизвестно кем в вышестоящем штабе» — на всего лишь орден Красного Знамени. Который, впрочем, в годы Гражданской войны был первым боевым орденом — и тоже «котировался» среди красноармейцев сродни появившемуся в 30-х годах званию «Героя». Хотя наводчику колобановского танка старшему сержанту Андрею Усову за тот бой дали как раз орден Ленина. Высший (среди именно орденов, а не званий) среди орденов СССР, вручаемый также вместе с медалью Золотая Звезда, которой награждали Героев Советского Союза. Механик-водитель Николай Никифоров, как и командир, получил «Красное знамя», а стрелка-радиста Павла Киселькова и заряжающего Николая Родникова наградили орденами Красной Звезды.
***
Еще один миф касается уже прошлой жизни героя-танкиста — содержанием является утверждение, что тому «пришлось отсидеть в Гулаге накануне войны». А чтобы читатели еще более прониклись «увесистой клюквой» насчет «несправедливости, допущенной сталинской тиранией к честному красному командиру», при этом обычно еще добавляют другой «жареный» якобы «факт». Относительно того, что Колобанову в советско-финскую войну еще и Героя Советского Союза дали, — но потом, после приговора к заключению в тот самый «страшный сталинский ГУЛАГ», разумеется, отобрали. Как это могло получиться: награждение-отбирание, в смысле — тайна сия велика есть. Поскольку для обоих актов требуется решение не «зловещих сталинских троек» (а тем более трибуналов), — но никак не меньше, чем Указы Президиума Верховного Совета СССР. Скрупулезно отражаемые в печатных бюллетенях — после выхода в свет расходившихся по всем мало-мальски крупным и не очень библиотекам страны. Так что вероятность сцены из оруэлловской антиутопии «1984», где главный герой, сотрудник местного «Министерства Правды» (то есть пропагандистской лжи), заменяет ставшие невыгодными власти публикации на другие, выглядит абсолютно фантастичной. И просто технически невыполнимой — ну, как можно незаметно вырезать из страницы газеты строчки о награждении званием Героя якобы осужденного танкиста? А поверх что — новый листик наклеивать — и скотчем прозрачным с искалеченной страницей соединять?
Между тем если серьезно, никаких печатных свидетельств о награждении Золотой Звездой Героя Зиновия Колобанова до сих пор не обнаружено — ни в архивах, ни в широкой периодике того времени, где как минимум такие Указы публиковались все полностью. За исключением, возможно, разве что секретных, касающихся разведчиков там или особо засекреченных ученых. Но обычные военные, тем более танкисты, а не зарубежные агенты Главного управления разведки РККА к ним уж точно не относились. Но еще большей фантастикой выглядит мотив якобы осуждения то ли лейтенанта, то ли даже капитана (в изложении таких же фантастов) Колобанова в ГУЛАГ. Обычно при этом «плакальщики» по «невинно осужденному герою» ссылаются на публикации журналиста Аркадия Пинчука, как раз и пустившего в широкие массы это, гм, мнение. Правда, не со слов самого Зиновия Григорьевича, — а якобы «услышанные от его друга»:
«Об ударе судьбы, который настиг танкиста под занавес той зимней войны, он поведал своему другу доценту Электротехнического института Виктору Винокурову. Оказывается, Зиновий Григорьевич за проявленное мужество в боях с белофиннами был представлен к званию Героя Советского Союза. В начале марта 1940 года получил Золотую Звезду и орден Ленина, сфотографировался с наградой на груди, послал карточку жене, а сам вернулся в роту, которая стояла севернее Выборга. 12 марта в Москве был подписан мирный договор между СССР и Финляндией. В финских частях об этом узнали почти сразу, и солдаты противника с радостными криками бросились через линию фронта поздравлять Колобанова. И поскольку наши командиры еще ничего не знали о наступившем мире, капитана Колобанова обвинили во всех грехах, отдали под трибунал и, лишив наград и звания, отконвоировали в изолятор. Когда пришла новость о замирении воюющих сторон, черное дело было уже сделано. Решения военных трибуналов в те времена пересмотру не подлежали. Спасибо — не расстреляли...»
***
Честно говоря, при анализе этого «перла» даже сложно решить — с чего начать? Ибо бредовость практически всех его тезисов просто «зашкаливает». Относительно того, что Колобанову вообще не могли присвоить звание Героя, нигде не оставив при этом письменных свидетельств, говорилось выше. Но вот как можно представить себе ситуацию, когда финские солдаты после объявления мира «радостно бросились через линию фронта поздравлять» вражеского командира?! Притом что советские бойцы об объявлении мира, по словам автора этой ахинеи, не знали. А значит, по логике требования Уставов и элементарному чувству самосохранения должны были открыть по ломанувшейся через линию фронта толпе вражеских солдат убийственный огонь. Хотя бы для того, чтобы в ином случае не стать спустя пару минут жертвой успешной вражеской атаки.
Но даже если допустить, что толпы финнов бежали, например, без оружия и с белыми флагами — как можно всерьез верить в изложенные «доцентом Виктором Винокуровым» мотивы? На войне вообще во всех армиях мира без исключения у пехоты не слишком большая любовь к представителям тех родов войск противника, которые, имея в разы большую огневую мощь, — при этом многократно лучше защищены от огня обычных стрелковых подразделений. То есть к снайперам, артиллеристам, летчикам — да и танкистам тоже. Так что их, лишившихся прежнего преимущества, даваемого их оружием и техникой, в случае непосредственной схватки один на один в плен берут крайне редко — даже если те и выразят желание сдаться. Особенно если у взявшей верх стороны перед этим от метких выстрелов снайпера, снарядов артиллерии, бомб, сброшенных с самолета, пушек и гусениц танка уже образовалось немаленькое кладбище из тел своих боевых товарищей.
А тут финские солдаты проявляют просто-таки запредельно светлые чувства к командиру советской танковой роты — чьи боевые машины еще вчера поливали финские боевые порядки огнем из пушек и пулеметов, прорывая их оборонительные позиции, давили не успевших увернуться вражеских пехотинцев гусеницами, неся им поражение и смерть. Который и получил-то (якобы) Звезду Героя как раз за то, что отправил на тот свет или в госпиталь максимальное число вооруженных субъектов в финской военной форме. Это как понимать? В качестве еще только «Стокгольского синдрома», любви похищенных к своим похитителям — или уже полноценного БДСМ-шоу в лучших мазохистских традициях?
***
Но даже если на миг предположить возможность такого невероятного сценария — тем более непонятно, за что ж было сажать Зиновия Колобанова?! Наоборот, по логике — на следующий день если не в «Правде», то «Красной звезде» уже точно вышла бы «аршинная» статья с тезисами, вроде:
«Вчера финские рабочие и крестьяне, насильно мобилизованные своими помещиками и капиталистами в армию воевать со своими советскими братьями из РККА за интересы своих эксплуататоров, узнав о подписанном мире, дружно бросились поздравлять с высшей наградой Страны Советов награжденного ею доблестного командира армии, несущей освобождение всем людям труда, в Финляндии и не только…»
Может быть, ввиду всей запредельной абсурдности истории, поведанной Виктором Винокуровым, позднейшие «эпигоны» этих сомнительных откровений, излагают их несколько по-другому. Например: «Дело в том, что в марте 1940 года между сторонами был заключен мирный договор, благодаря которому советские солдаты принялись “брататься” с бывшими врагами. За это всех начальников строго наказали. В их числе оказался и Колобанов». Что ж, «братания» между солдатами воюющих армий, в Первую мировую так точно, — действительно имели место быть. Но лишь к самому ее концу — и между бойцами тех стран, которым война надоела уже «до чертиков». Особенно с учетом ее многолетней затянутости — и отсутствия реальных перспектив на победу одной из сторон. Как у немецкой и российской армий к 1917—18 гг., например. Правда, закончилось это прогнозируемо революциями в обеих империях, — стерших их с политической карты мира.
В этой связи решительно непонятно — с какой стати было «брататься» с заклятыми врагами красноармейцам, чья страна хоть и завершила войну с Финляндией (уже четвертую по счету, кстати, после победы Октября) мирным договором, — но выгодным прежде всего для СССР? То есть — победой советского оружия. С какой стати победителям брататься с побежденными, что обычно подразумевает равное желание у обеих сторон «воткнуть штыки в землю» — решительно непонятно. Тем более что, как показывает история, для «втыкания штыков в землю» необходима еще и готовность желающих дезертировать с войны — при необходимости втыкать их в своих командиров, приказывающих воевать. То есть — о фактической готовности к военному мятежу. Упоминаний о котором, что с советской, что с финской стороны в те годы в серьезных источниках как-то не зафиксировано.