Как «кондуктор» Антонеску завел румынский поезд в тупик

В конце января 1941 года в Румынии был подавлен мятеж «Железной гвардии» во главе с Хорией Сима — в результате чего уже единоличным лидером румынского правительства стал генерал Ион Антонеску. Чуть позже, в августе 41-го, он присвоил себе даже звание маршала, — доселе имевшегося только у румынских королей. Впрочем, основным его титулованием было, на первый взгляд, звучное слово «кондукатор». В большинстве источников его переводят как «вождь нации», сравнивая с не менее известными титулами Гитлера (фюрер) и Муссолини (дуче).
Тем не менее стоит заметить, что слово, ставшее основой титула Антонеску, куда более многозначно, чем в самых распространенных его толкованиях. Для начала — существенной разницы между звучным «кондукатор» (или даже «кондукэтор») и более чем привычным для нашего слуха «кондуктор»… нет! Просто авторы статей, описывающие биографию румынского обер-фашиста, обычно избегают слишком уж откровенной «девальвации» его должности — аналогичной по названию с, например, продавцом билетов в трамвае. Или чуть более «высокопоставленным» кондуктором в поезде, — которого, впрочем, чаще уже принято именовать «проводником». К слову сказать, именно «проводниками» именовали себя и лидеры Организации украинских националистов, — а возглавляемые ими ячейки разного уровня «проводами». А вот насчет сравнения с итальянским «дуче» — это не совсем то. Ибо «дуче» — это четкий отсыл к латинскому «дюк», — что действительно четко переводится как вождь. В западноевропейских языках, например, так нередко называли герцогов — и благодаря Одессе, наверное, каждый знает о «Дюке де Ришелье», самом известном градоначальнике «жемчужине у моря».
А вот префикс «кон» обычно переводится как «со». Например — «кондоминиум», совместное управление. Соответственно, термин «кондуктор» (или тот же «кондукатор») можно понимать и как «со-вождь», «со-правитель». Сложно сказать, имел ли в виду такую трактовку своего звания новоиспеченный румынский «фюрер». Но то, что избранный им титул весьма четко соответствовал истинной сути его власти — это однозначно. Поскольку реально она была единоличной довольно-таки условно. Дело заключалось даже не только в фигуре короля Михая I. Номинального главы королевства Румыния, реальная влиятельность которого после переворота начала сентября 1940 года, изгнавшего его отца, короля Кароля II из страны, была намного меньше, чем даже у хрестоматийной «английской королевы».
***
Куда более важным было то, что свой «мандат» на власть Антонеску получил даже не столько у румынской армии, среди офицеров которой имел немалый авторитет, — но у армии совсем другой страны: подразделений Вермахта численностью около полумиллиона человек, введенных в начале 1941 года в Румынию — официально для защиты нефтепромыслов. Неофициально, кстати, во многом тоже — в первую очередь Гитлера в Румынии интересовала именно нефть, «кровь войны». И безопасность добывающих эту «кровь» нефтепромыслов. Которая, в свою очередь, могла сильно пострадать, — выплеснись «разборки» между «Железной гвардией» Хории Сима и полиции с армией, поддержавших Антонеску, за пределы Бухареста и некоторых других городов.
Но понятно, что появление во вроде бы независимой стране полумиллионной армии, в отличие от румынского войска куда более опытной и хорошо вооруженной, стало решающим фактором в схватке обозначенных выше соперников из разных лагерей по сути одного и того же движения румынских фашистов. Причем представители каждой из сторон апеллировали в качестве «верховного арбитра» ко все тому же Гитлеру, — видно, вошли во вкус после проведенного им в августе 1940 года Второго венского арбитража, решениям которого в Бухаресте обещали подчиниться. Немецкий фюрер, впрочем, разочаровал более радикальных румынских фашистов из «Железной гвардии» — приняв сторону Антонеску, позволив тому разгромить своих конкурентов.
На самом деле Гитлер в своем выборе ровно ничем не рисковал — апеллировавшие к его суду соперники имели однозначно фашистские пристрастия. С той лишь разницей, что «классические» «железногвардейцы», как минимум на словах, апеллировали больше к широким слоям населения, преимущественно крестьянскому. И манили его к себе не только радикальным антисемитизмом и показным православием, — но и критикой власти олигархии, коррупции госаппарата, обещанием социальных реформ в их пользу. А Антонеску олицетворял фашистов более «правого» толка, — ратовавших за «социальный мир» на почве национализма, — а недовольство граждан направлял исключительно на «инородцев». Вначале — преимущественно на тех же евреев, а потом — и на соседей Румынии, особенно «ненавистных славян».
С учетом того, что Гитлер тоже, после своей победы над Эрстом Ремом и Отто Штрасссером (последний, впрочем, отделался только эмиграцией, — уйдя из жизни лишь в 1974 году в почтенные 77 лет), ориентировался на вторую из вышеуказанных моделей — его решение поддержать Иона Антонеску выглядит вполне логичным. Слишком уж непредсказуемыми (а потому и ненадежными) союзниками выглядели «железногвардейцы». Хотя на уровне лозунгов их политика и выглядела более радикально-прогерманской. Но мало ли — вдруг бы пробежала между Бухарестом и Берлином «черная кошка» — да и начали бы пытаться строить в Румынии фашистскую версию социализма в духе того же Штрассера.
***
Так что союз Гитлера и Антонеску был вполне закономерен. Как, в общем, и последующее участие Румынии в войне с Советским Союзом на стороне Третьего рейха. Нет, — в принципе, если бы румынские политики категорически не захотели бы участвовать в этой войне, — скорее всего, в Берлине вряд ли стали бы им «выламывать руки» на этот счет. В конце концов, там еще со времен Первой мировой войны были в курсе реальных, хм, «боевых качеств» румынской армии. Когда тоже далеко не самые боеспособные подразделения преимущественно австро-венгерской армии разгромили румынские силы за считанные месяцы. И понимали, что использовать таких союзников можно разве что на вторых ролях — больше в качестве «карателей» на оккупированных территориях. Тем более реальные примеры на этот счет были. Болгарский царь Борис, например, так и не выставил свои войска на германо-советском фронте, — ограничившись немалой помощью Германии во время оккупации ей территорий Югославии и Греции. А скажем, словаков Гитлер и сам не очень звал в свой «дранг нах остен» — не без оснований опасаясь того, что одни славяне вряд ли будут с большой охотой воевать против других славян.
Только ведь с Румынией перед войной был совсем другой расклад. Гремучая смесь агрессии и ксенофобии псевдоправославного фашизма, реваншизма на почве обиды за отторжение якобы «исконно румынских земель» — и недовольства общим ухудшением уровня жизни. Достаточно сказать, что всего за несколько месяцев прихода к власти лидеров «национал-легионерского государства» в сентябре 1940 года курс лея упал вчетверо. Собственно, в том, что «Железная гвардия» затеяла свой путч в январе 1941 года с предшествующим «месячником» бессудного и массового политического террора против противников режима, видится в том числе попытка назначить виновными за провалы своего правительства своих же партнеров из стана Антонеску. Ибо как же еще объяснить народу, почему это «изменника родины, короля допустившего потерю Трансильвании, Бесарабии и Северной Буковины» лишили власти, — а обещанные «кисельные реки в молочных берегах» для населения никак не наблюдаются, даже на самом далеком горизонте?
***
Так что по сути единственным выходом для режима «со-вождя»-кондуктора (при истинном вожде фашистского «черного интернационала» Гитлере) Антонеску виделась «маленькая победоносная война». Конечно же, не с западными соседями, Венгрией, забравшей по Венскому арбитражу у Румынии северную часть Трансильвании, — и Болгарией, вернувшей себе с помощью Германии переданную Антантой румынам в начале 20-х Южную Добруджу. Те ведь были союзниками рейха, — причем более серьезными и надежными, чем до самого переворота 40-го года «сидевшая на двух стульях» Румыния — отсюда и заметная протекция Берлина в ходе территориальных споров на Балканах. Так что «идти воевать» Бухаресту оставалось только с СССР. Понятно, что в одиночку это было бы для «великорумынских реваншистов» лишь особо извращенной формой самоубийства. А вот в компании с Вермахтом — дельце могло и выгореть. Во всяком случае, Антонеску на это очень надеялся. К тому же отношение «православных» румынских фашистов к вроде бы таким же православным славянам было, мягко говоря, не то что не христианским, — а, скорее, «людоедским». Подтверждением чему стала обнародованный не так давно отчет о переговорах Адольфа Гитлера и Михая Антонеску, однофамильца румынского «со-диктатора» и главы его МИД, состоявшихся в ноябре 1941 года в Берлине:
«Фюрер начал с бурного обсуждения великой славянской проблемы, оказав мне честь в трех случаях принять изложенную мною точку зрения на европейское переустройство. В качестве основы для беседы фюрер открыто сказал мне:
“Вы правы, славянская проблема — биологическая, а не идеологическая, как вы и сказали, и борьба со славянами должна вестись всеми европейцами”.
<…>
“В будущей Европе должно быть только две расы: латинская и германская. Эти две расы должны работать вместе в России, чтобы уничтожить (дословно — dărâma, cнести) славян. Нельзя выступать против России с юридическими или политическими формулами, потому что русская проблема гораздо серьезнее, чем многим кажется, и мы должны найти решения по колонизации и биологическому устранению славян. Вот почему все европейские народы должны работать вместе в борьбе со славянами, а завтра совместно преобразовать Россию для Европы. Почему бельгийцы должны иметь 224 жителя на квадратный километр, когда в России есть такие огромные пространства? Почему мои западные немцы должны жить в тяжелых условиях, когда пространства на Востоке предлагают им будущее? Моя миссия, — сказал фюрер, — если я добьюсь успеха, заключается в том, чтобы уничтожить славянство”».
Примечательно, что хотя в данном отрывке Антонеску излагает прежде всего кровожадные славянофобские планы самого Гитлера, — но вскользь приводит свидетельство своего визави о том, что румынский министр их тоже всецело разделяет. Так что участие в войне против СССР, соучастие в преступлениях гитлеровцев, выглядело для румынских фашистов, что называется, «сочетанием приятного с полезным». Ну, или во всяком случае так им поначалу казалось.
***
Действительно, в первые месяцы войны великорумынские шовинисты добились вроде бы немалых успехов. Захватив обширные территории так называемой «Транснистрии» — термин, придуманный для них местными «историками»-«интеллектуалами», подводивших идеологическую базу под захват чужих территорий объявлением их якобы «исконно румынскими землями». На «староязе» же эта самая «Транснистрия» представляла собой обширные советские территории в междуречье Днестра и Южного Буга, — состоявшие из районов Винницкой, Одесской, Николаевской областей и левобережной части Молдавской ССР. Общей площадью 42 тысячи квадратных километров — на секундочку почти пол-Венгрии в современных границах! И практически столько же — сколько было передано венграм Гитлером в ходе Второго Венского арбитража летом 1940 года территории Северной Трансильвании. Так что в глазах румынских реваншистов итоги первого этапа войны выглядели более чем впечатляюще. Приращение обкорнанной было Гитлером Румынии почти до довоенной площади, глубокое удовлетворение от того, что получилось «отомстить неполноценным славянам» в лице СССР. Живи и радуйся, — позабыв о каких-то там «малосущественных» внутренних неурядицах.
Но как это часто водится — «бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Обретя пресловутую «Транснистрию», уже произведший себя в маршалы Антонеску столкнулся с необходимостью продолжать войну и дальше! Что делать — у Гитлера поменялись обстоятельства. И если раньше он был готов удовлетворяться использованием румынской армии для оккупации и удержания юго-западных областей СССР, — то уже осенью 41 ситуация изменилась. Блицкриг все более явственно начал захлебываться — и Вермахту срочно нужны были все новые и новые подкрепления. Пусть даже такие «качественные», как румынские. Нет, конечно, говорить о том, что румынские солдаты вообще не умели воевать, не приходится. Но, наверное, даже один только факт боев за Одессу, когда 340-тысячной румынской 3-й армии более двух месяцев успешно противостояли силы Приморской армии РККА, поначалу уступавшие врагу в численности в 10 (десять!) раз — говорит ну очень много. Кстати, одним только румынам (при всего лишь только одной немецкой дивизии) наши красноармейцы наверняка могли бы успешно противостоять и дальше. Но их штыки потребовались для обороны Крыма, — где к началу октября осложнилась оперативная обстановка. И поэтому 16 октября защитники Одессы практически без потерь были эвакуированы в Крым морем.
К слову сказать, на полуострове прежние противники встретились вновь. Ибо в составе армии немецкого генерала Манштейна румынские части тоже составляли изрядную долю. Правда, уже не столь доминирующую, как в боях за Одессу, — да и командовал объединенными силами опытный полководец Третьего рейха. Хотя даже под его руководством враг не смог сломить упорство защитников Севастополя вплоть до июля 1942 года — да и то лишь благодаря тому, что доминирование немецкой авиации в воздухе почти упразднило возможность доставки в город русской славы подкреплений и боеприпасов морем…
В последующем румынские дивизии использовались немецким командованием и на других участках — Северном Кавказе, Доне — вплоть до Сталинграда. Правда опять же — чаще на второстепенных участках. Потому как противостоять все возраставшему опыту Красной Армии у этих вояк получалось все хуже. Другое дело — расправы с мирным населением — здесь они могли дать фору не то что Вермахту, но даже эсесовцам. Достаточно сказать, что только в Одессе, согласно приказу командования румынских оккупантов, ими было расстреляно 25 тысяч одесситов только в качестве заложников — по 250 за каждого убитого подпольщиками румынского офицера. А численность уничтоженных в концлагерях евреев и цыган и просто русских, украинцев, молдаван, заподозренных в помощи партизанам, составляет сотни тысяч жертв…