ИЗ ИСТОРИИ КРАЯ.

Воспоминание Татьяны Карпиной.
ПАСХАЛЬНЫЕ ТРАДИЦИИ. ВЫТЕГОРСКИЙ РАЙОН. ГОНЕВО( памяти бабушки ПАХОМКОВОЙ МАРИИ СТЕПАНОВНЫ)
Я бежала по улице. Пальто нараспашку. Спешила за щепкой, которая плыла по ручью на дороге. Споткнулась, вода полетела во все стороны. Кругом ещё лежал прелый снег, подтопленный водой. Он был осыпан сухими былинками и серой грязью.
– Ты чейная, девка? – услышала я рядом голос и остановилась.
Передо мной стояла низенькая старушка в старом пальто и тёплом платке. Волосы у неё выбились из- под него и висели седыми прядями. Нижняя губа у неё выпирала вперёд, как ящик в нашем старом комоде.
– Я Карпиных буду! – испуганно ответила я.
– Саши Карпина дочерь! Кака ты фартовая! Гли- ко и пальтушка нароспашку! Только больно худа, … кожа да кости. Небось, совсим не кормят!
– Кормят!
– Но…но! Говори мне, говори! Миня не оманешь! Бабка-то какова? Поклон ей, и пущай заходит в гости!... Пасху-то празднуете? – спросила меня бабушка.
– Неее! Не празднуем!
– Нет на вас топеря не перста, не креста! Безбожники! – крикнула она и пошагала дальше по расползшейся дороге.
Её длинная юбка стучала по мокрым сапогам, и внизу по подолу висели капельки воды, как бусинки. Я посмотрела ей вслед, но она даже и не оглянулась.
Зато меня ослепило весеннее солнышко. Да и ветер дул на весну, как будто и он соскучился по теплу.
Забыв про щепку-кораблик, я понеслась по ноздреватому снегу к дому.
«Почему меня все считают тощей и никудышной? Всё думают, что мне еды не дают! Даже эта бабка плохо говорит ! А я много ем!» – подумала я, огорчённо, и посмотрела на свои тонкие руки и ноги. Они у меня хорошие!
Я быстрее всех бегала и дралась с парнями.
Всё, что говорят, это неправда!
Остановилась и услышала, как громко застучало сердце, я задышала, как паровоз: грудь поднималась то вверх, то вниз.
Мне стало обидно, и слёзы полились из глаз, как большие капли дождя. Я побежала в дом, чтобы поделиться с бабушкой своим горем.
Бабушка стирала бельё в оцинкованном корыте. Увидев меня, она выпрямила напруженную спину. Долго смотрела на моё лицо, слушала, кивала головой.
– Не плачь, внука! Благо есь кому сказать! Ета тырандунья ище не то могла лябзонуть! Не слухай! Ты самая красивая! Бажоная!– и ласково коснулась моей щеки мокрой рукой. Потом взяла хозяйственное мыло, положила на стиральную доску полотенце и начала намыливать….
– Баа! А мы праздновать Пасху будем?
– Нет, Танюшка, так, как отмечали в досюльное время, не будём. Яйца я накрашу, розанцы сделаю, да Богу помолюсь. Ведь великой ето праздник – Пасха-то!
–А как вы праздновали Пасху?
– Хорошо да широко! Вот достераю, почну печь белить, да пол мыть. Потрясешь половики со мной? А потом и росскажу!
– Потрясу! А почему ты будешь пол мыть, ведь не суббота? Да и печку ты, бабуля, недавно белила!
– Дак, Танюшка, сённе Чистой Четверг! Надоть всё в доме прибрать, углы обмести. Да киселю овсяного сделать!
– Фу…! Я такого киселя не люблю! Он какой-то серый и тянучий! Не вари! Девки тоже его не любят! Баа!... Вон папа с мамой на работе, а почему у них нет праздника!
– Так топеря вси « теисты»! В Бога не веруют, а втихаря крестютце, Бога вспоминают, да и Пасху справляют.
– Значит, Пасха – это хороший праздник! Ты яйца накрасишь, а мы будем стучать ими друг о друга!
– Танюшка! Тибе бы только яичком колнутце, а для миня это Божеской праздник. В Пасху Иисус из мёртвых воскрес и на небушко поднялссе!
– Баа! Что ты такое говоришь! Придумала!
– Нееее! То, что я говорю– правда! В Библии написано об етом. Ты, любушка, как Фома неверущая!
Вот подрастешь, потом пошепчёмссе!...
Иисуса Христа в старину шибко славили!
Ето сичас не велено говорить об етом! « Теисты» кругом. Того не скажи…… етого не сделай! ! Не пилькай глазамы-то!...
Ой, не дело я с тобой завела говорить! … Вынеси-ко лучче дорожки в колидор! Помоги бабки! – сказала она и, молча, продолжила стирку.
Меня же мучила мысль о том, откуда наша бабушка знает обо всём на свете, хотя не умеет читать. Я начала помогать ей: чистила самовар, поливала цветы, трясла половики. Сёстры были в школе, а Катя всегда занималась своими делами: рисовала каракули в старой тетрадке. Ей можно, она маленькая!
Когда домашние дела были сделаны, бабушка прилегла на кровать. Сложила руки на подоле, распрямила старенький передник. Руки у неё были в мозолях, натруженные.
Катя живо примостилась рядом, не оставив мне места около бабушки. Я присела рядом с кроватью на табуретке. Мне всюду не хватало бабушки: ловила ухом её шаги, слушала её голос, любила и жалела её.
« Никому не дам её обижать!» – подумала я и заметила, что Катя уже сладко спит под боком у бабушки. Я стала теребить задремавшую бабулю:
– Бааа! Ну не спи. Расскажи про старое время, о том, как вы Пасху праздновали. Не хочу, чтобы меня безбожницей называли!
– А чем не безбожница! Не крещёна, не мащёна! И в церквы не бывала!
– Я же не виновата, что у нас церкви нету! Вот вырасту и пойду туда!
– Не обещай! Никто ничего наперёд не знат! Може и церквей не станет! Воно и в Вытегры нету. В церквы– музей. Бабки дома молятца!
А мы-то порато чтили вси церковны праздники! Батюшко-то мой старостой в Михайловской церквы был, всё по канонам делал.
Всю ниделю, после Вербного Воскрисенья, к Пасхи готовилиссе: вечеринамы книги церковны читали, мыли избу , стиралисе, да угощение Божие готовили.
Ета ниделя называлась Страстной. В четверёк ходили в байну, мылись и веник там оставляли, чтобы наши умершие родные помылись…
– Так они там мылись? Ты видела?
– Не говори не дело! Кто их видит! Ёны невидимые! Такой обычай!
Перед байной полы мыли, печи белили гнилой.
Стол застелали белым с вышивкой полотном.
Да батюшко, Степан Тимофеевич, посылал нас с яицамы, мукой и маслом в бедные семьи. Делилсе всим. Говаривал, бажоной, что и у других должон быть етот святой праздник.
Не раз и моёму бывшому супружоннику в семью еду носила.
А в пятницу варили яйца в самоваре, чтобы всим хватило.
– Баа! Так вы тогда по многу яиц ели! Вот мне бы столько! Я бы сразу десять штук съела!
–Съела бы ёна. Тибя, Танька, вовек не накормить! Не надоть жадничать! Мы варили, чтоб в церкву отнести, дома похристосоватце, да к иконе скласть и людей одарить!
– А как похристосоваться?
– В Светлую Пасху надоть говорить: «Христос воскресе!», а тибе ответят:«Воистину воскресе!» Опосля надоть три раза поцоловатце. …
– И с парнями тоже?
– Ты о чём мечташь? А? С има можно не цоловатце, а яицамы поминятце.
–А если обманут? Ничего не дадут?
– Ну и с Богом! Не жадничай раньше времени! В такой праздник не надоть худые мысли в голове дёржать!
Ну, дак, слухай! В Страстную Пятницу нельзя было роботать. По дому хлопотали, яица красили да молитвы читали.
В субботу вечером в церкву шли с яицамы крашонымы, с куличамы и пасхой.
– Как это в Пасху с пасхой?
– Кака ты у миня непонятливая!
Пасха –ето такой перог из творога. У нас и форма с крестамы была. Была, да сплыла. Топеря не делают. Я розанцов наску, всё получче будет!
– А когда сделаешь?
– К завтрию всё наготовлю, когды отец с матерью на роботу укатят!
– Как это укатят? На чём?
– А не на чём! Пешком уйдут! Отец твой не любит гарьного запаха в избы, вот и спеку, покуль ёны на роботы.
– Баа! А зачем в церковь еду несли?
–А чтобы освятить, да святой водой обрызгать.
Ведь в полночь во всих церквах колокола такой звон поднимали, что сердце замерало. От Самины, Макачёвой, Андомы такой перезвон шёл, заслухаешьссе!
Люди в церквы христосовалиссе, поздравляли друг дружку, яицамы одаривали…
Домой приходили под утро. Батюшко читал молитву, очищал яйцо, розрезал и давал нам по кусочку– разговетце... Всёго и не росскажешь!
В пятницу бабушка сварила яйца в луковой шелухе. Они стали очень красивые, жёлто–коричневые. Лежали в тарелке, как нарисованные.
Ещё она испекла «розанцы» в растительном масле. Когда бабушка вынимала «розанец» и клала его на тарелку, мы с Катей с восхищением смотрели на этот жёлтый цветок из теста.
В воскресение мы всей семьёй пили чай в горнице. На середину стола поставили тарелку с «розанцами» и миску с крашеными яйцами.
Нам дали по одному яйцу.
И мы с сёстрами начали состязание: чьё яйцо крепче. Стали зажимать яичко в руке и бить верхушку одного об верхушку другого.
Моё яйцо проиграло и разбилось. Но я не обиделась, с удовольствием его съела.
Сёстры в школу крашеных яиц не взяли. Съели дома.
Галя рассказала потом, что в школе у них проверяли мешочки с едой. Сильно ругали тех учеников, у кого в мешочке нашли крашеные яйца. Вызывали их родителей в школу.
Когда я пойду в школу, то крашеных яиц не понесу, и меня не будут ругать.
На следующий день, когда мы с бабушкой пошли на речку за водой, она неожиданно сказала:
– Вот бы мне дал Бог умереть в Светлую Седьмицу, так я бы в рай попала! Ведь следущая ниделя после Пасхи – светлая! В ето время ворота рая не закрываются, и их никто не охранят!
– Баа! не говори так! Ты никогда не умрёшь!
– Нооооо! Ты одно, внука запомни: что у тибя хорошое будет в жизни – ето бабка тибе с того света помогат.
Мы молча продолжили путь от реки до дома, постоянно проваливаясь в ноздреватый тающий снег.
#ИсторияКрая #вытегория #воспоминаниеКарпиной #пасха