Часть 2.

Первые годы жизни.
Глава 1. Оркестр, общежитие, сцена.
Мое первое воспоминание где-то в возрасте 1 года.
Темный угол, в котором располагается печка, на ней цинковая ванночка, я сплю в ней. Родители подтвердили этот всплеск моей памяти. Да, действительно, в комнате общежития, где мы жили и куда меня родители принесли из роддома, была печка, и ванночка, приспособленная под детскую кроватку, тоже была.
Другая картинка. Я чуть старше, годика 3. Сцена актового зала, на которую нас поселили во время ремонта общаги, окна, завешанные фланелевыми одеялами, чтобы не дуло, я в валенках, и замотанная теплым шерстяным платком. Мама, затаскивающая на сцену отца, загулявшего после репетиции эстрадного оркестра, и шикающая на него, чтобы он не разбудил народ, который жил тут же в актовом зале общежития.
Там в актовом зале, вместо кресел, в два ряда стояли койки и прикроватные тумбочки. Молодые девушки, счастливые обладательницы койко-места, с радостью приглашали меня к себе в гости и угощали сладостями. Мама же постоянно пресекала мои ежедневные утренние прогулки между кроватями и загоняла в тесное пространство за сценой, где находилось мое индивидуальное «уютное» ложе из ящиков.
Вся эта атмосфера при моем взгляде в прошлое напоминает мне фильм «Девчата», где все было общее и делали все сообща.
Я подрастала, подруг в общежитии среди взрослых одиноких девушек у меня не было. Порой я выходила во двор за общагой, где стояли двухэтажные каменные дома (они и сейчас стоят на том же месте), и мне казалось, что в них живут какие-то другие, особенные люди. И дети у них были какого-то иного сорта.
В одном из этих домов жила девочка. Звали ее Рита. Она была старше меня лет на 5-6. Мне так хотелось, чтобы она заметила меня и стала со мной играть (ведь играли же со мной девушки из общаги). Но Рита ни разу не удостоила меня даже своим взглядом, не то, чтобы подойти и начать со мной играть.
У Риты была кошка. И кошка по моим меркам тоже была какая-то инопланетная. А у кошки была мисочка из набора детской посуды. У меня не то что посуды, даже игрушек особо не было. И вот мне так приглянулась эта мисочка. Особенно привлекательной для меня она была и потому, что ее хозяйкой, как и хозяйкой кошки, была милая моему сердцу и холодно-недоступная Рита.
И вот однажды, когда рано утром, мама отпустила меня погулять, я пошла в дом, где жила Рита, зашла в ее подъезд. Поднялась на второй этаж, и увидела предмет моего вожделения – мисочка была розового цвета с мелким рисунком. Рядом никого не было. Я взяла эту мисочку, прижала ее к сердцу, так словно вместе с ней, я прижимала холодную Риту, ее странную кошку, дом, в котором они жили и весь мир, такой непохожий на тот, где жила я.
Я тихонько спустилась вниз и пошла по направлению к общаге.
Каково же было мое удивление, когда на следующий день во дворе меня вдруг окликнула Рита. Она разъяренно смотрела на меня и кричала: «Воровка! Верни немедленно кошачью тарелку».
Я тогда еще не знала, что такое воровство, но гневный взгляд Маргариты говорил, что шутки с ней плохи. Я побрела домой и, взяв свой трофей, понесла его обратно… Позже я узнала, что такое воровство и как оно неприятно, когда украли у тебя. Тогда этот урок был мной пройден.
Поэтому, когда ко мне сейчас, как к психологу, приводят деток и пытаются поставить на него клеймо «вор», я начинаю беседовать со взрослыми: «А как вы думаете ваш ребенок знаком с таким понятием как воровство? Почему он так поступил? Может ему не хватает чего-то большего – внимания, любви, признания?» Взрослые, если они конечно взрослые, начинают задумываться и что-то менять по-отношению к своему ребенку. А я с удовлетворением переворачиваю очередной лист своей книги жизни, приговаривая: «Вот и еще одна реставрация состоялась».