Carmen Cinema. Сергей Есенин. Пускай ты выпита другим | Фильм-романс
/ К 125-летию Сергея Есенина
/ фильм-романс: на основе кадров из фильма "Пой песню, поэт" режиссера Сергея Урусевского (Мосфильм, 1971)
/ в гл. ролях: Сергей Никоненко и Наталия Белохвостикова.
/ муз. Григорий Пономаренко, сл. Сергей Есенин
/ аранж. Олег Князев / исп. Руслан Богатырев
ПУСКАЙ ТЫ ВЫПИТА ДРУГИМ
Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.
Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Сказать бестрепетно смогу,
Что я прощаюсь с хулиганством.
О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.
—
Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.
И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.
О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.
—
Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.
Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.
О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.
——
В сентябре-декабре 1923 г. Сергей Есенин написал цикл стихотворений — «Пускай ты выпита другим...», «Заметался пожар голубой...», «Ты такая ж простая, как все...», «Дорогая, сядем рядом...», «Мне грустно на тебя смотреть...», «Ты прохладой меня не мучай...», «Вечер чёрные брови насопил...».
Весь цикл под заглавием «Любовь хулигана» был напечатан в сборнике «Москва кабацкая» с общим посвящением А.Л.Миклашевской. В сборнике «Стихи (1920-24)», М., Круг, 1924, он был повторен, но уже без посвящения.
—
Августа Леонидовна Миклашевская (1891-1977) — актриса. Есенин познакомился с ней вскоре после своего возвращения из-за границы, в августе 1923 года и увлёкся ею. М.Д.Ройзман вспоминает, что в «Стойле Пегаса» отмечалась в дружеском кругу их «помолвка».
Журналист О.С.Литовский рассказывает: «Тёплая, тихая, даже в городе золотистая ранняя осень. Очень скромно одетый, какой-то умиротворенный, непривычно спокойный Есенин и Миклашевская под тонкой синеватой вуалью — зрелище блоковское. Они приходили почти каждый день. Миклашевская беседовала с женой, а Есенин сидел тихо, молча, следя глазами за каждым движением Миклашевской... Счастливы друзья, видевшие Есенина в эту пору его последней, осенней любви. Она бросает как бы отсвет на всю последующую лирику Есенина».
——
Из воспоминаний Анны Миклашевской "Встречи с поэтом":
<< Сложное это было время, бурное, противоречивое... Во всех концах Москвы — в клубах, в кафе, в театрах — выступали поэты, писатели, художники, режиссёры самых разнообразных направлений. Устраивались бесчисленные диспуты. Было в них много и надуманного и нездорового.
Сложная была жизнь и у Сергея Есенина — и творческая и личная. Всё навязанное, наносное столкнулось с его настоящей сущностью, с настоящим восприятием всего нового. И тоже и бурлило и кипело.
Познакомила меня с Есениным актриса Московского Камерного театра Анна Борисовна Никритина, жена известного в то время имажиниста Анатолия Мариенгофа. Мы встретили поэта на улице Горького (тогда Тверской). Он шёл быстро, бледный, сосредоточенный... Сказал: «Иду мыть голову. Вызывают в Кремль». У него были красивые волосы — пышные, золотые... На меня он почти не взглянул.
Это было в конце лета 1923 года, вскоре после его возвращения из поездки за границу с Дункан.
С Никритиной мы работали в Московском Камерном театре. Нас ещё больше объединило то, что мы обе не поехали с театром за границу: она потому, что Таиров не согласился взять визу и на Мариенгофа, я из-за сына.
С Никритиной мы были дружны и связаны новой работой. У них-то по-настоящему я и встретилась с Есениным. Он жил в этой же квартире.
В один из вечеров Есенин повёз меня в мастерскую Коненкова. Обратно шли пешком. Долго бродили по Москве. Он был счастлив, что вернулся домой, в Россию. Радовался всему, как ребёнок. Трогал руками дома, деревья... Уверял, что всё, даже небо и луна, другие, чем там, у них. Рассказывал, как ему трудно было за границей. И вот, наконец, он всё-таки удрал! Он — в Москве.
Целый месяц мы встречались ежедневно. Очень много бродили по Москве, ездили за город и там подолгу гуляли. Была ранняя золотая осень. Под ногами шуршали жёлтые листья...
— Я с вами, как гимназист... — тихо, с удивлением говорил мне Есенин и улыбался. >>