Впервые я оказалась на воинском захоронении в Церковище ровно 50 лет назад.

Тогда, в честь 30-летия Победы нас, заголодских школьников и всех желающих жителей деревни, привезли сюда на грузовой машине. Ученик нашей школы Женя Карпенко стоял со знаменем у подножия солдата. Стихотворение читала ученица Церковищенской школы Наташа Кощенко. Выступал сын похороненного здесь подполковника Шурыгина, ставший также военным. Стояла и плакала мать рядового Алексея Кузякова. Выступала сестра красноармейца Сухорукова, прибывшая из далекого Чимкента. Присутствовали ветераны 47-й стрелковой дивизии. Тогда это все было торжественно, проникновенно, но погибшие солдаты были чем-то далеким и отвлеченным. Шли годы... На месте погибших уже представлялись сначала отец, потом брат муж, и чувства были сильнее. А теперь, с возрастом, когда погибшие годятся тебе в дети и внуки - чувства еще острее и уже нельзя сдержать слез...
Я не стала произносить сегодня высокопарных слов. За почти 4 десятилетия проведенных здесь мною митингов их было сказано предостаточно. В руках у меня был портрет деда - Афанасия Федоровича Жолудева. О нем я и рассказала.
Родился в 1905 году в д. Каржавы. До войны был председателем колхоза “имени Ежова” (впоследствии “имени Свердлова”), в который входили деревни Каржавы, Заголодье, Рябцево. Невысокого роста, очень подвижный, ловкий, приветливый. Вдовец с тремя детьми. Моя будущая бабушка совсем молоденькой стала его второй женой. В 1937 году у них родилась общая дочь - Вера, которая станет потом нашей мамой.
Когда началась война, ей не было и четырёх лет, но день, когда уходил на фронт отец (было это в июне 1941), хорошо запомнила. Помнит, как стояли у реки и ждали, пока мальчишки перегонят лошадей через брод на другой берег, по которому и поедут в Усвяты. В тот день уходили на войну два брата Гривковых, Андрей и Михаил Павловичи, Иван Богданов и её отец. Провожать вышла вся деревня. Отец нёс дочку на руках, эти большие тёплые отцовские руки она будет помнить всю жизнь. Вера понимала, что уходит отец куда-то очень далеко, откуда может и не вернуться, потому что Егор (9 лет) и Таня (13 лет) стоят, прижавшись к нему, и горько плачут. Когда подводы приехали, отец, передавая её тёте, шепнул на ухо: “Маму только никому не отдавай”, – сел в лодку вместе с женой и старшим сыном Федором, другие тоже погрузились в лодки. Собрался большой красивый обоз... Провожать в Усвяты поехали нарядно одетые, в цветастых праздничных платках, матери, дочери, жены и сестры... За рекой отец обхватил пятнадцатилетнего сына Федю и никак не отпускал... Подъехали из Заголодья, Рябцева, Номеров. Уже и подводы тронулись, а они всё стояли так и не могли расстаться, словно чувствовали, что не суждено им больше встретиться... Бумажка о том, что Жолудев Афанасий Федорович пропал без вести под городом Велижем, не заставила себя ждать. Ещё была жива мать его, вместе с молодой женой плакали, кричали, катались от невыносимого горя по полу... И долгие годы сомневалась Настя, может, жив ещё, ведь пропал, а не погиб. Уже после войны придёт его однополчанин, житель д. Савино, свидетель смерти, и расскажет: во время немецкой бомбёжки укрылись солдаты в канаве, а Афанасий в последний момент решил перебежать на другую сторону дороги к колодцу... Бомба угодила прямо в колодец – летели куски человеческого тела вперемешку с грязью... И всё, даже могилки нет.
В марте 1944 года призовут 18-летнего Федю. В Восточной Пруссии в октябре 1944 года он примет свой последний бой...
Пока живы мы, дети и внуки участников той войны, этот праздник всегда будет со слезами на глазах...
Не дымятся дали,
Пыль черна от слёз.
Ни одной медали
Дед мой не принёс.
Только в этом самом
Нет его вины,
Потому что сам он
Не пришёл с войны…