В войну вышел приказ, согласно которому школьники после 8-го класса, чтобы их допустили к переходу в 9-й, должны были трудиться по месту работы родителей. В 15 лет три месяца я провела на железной дороге наравне с ремонтными работниками. Мы таскали двенадцатиметровые рельсы, каждый метр которых весил 40 кг. Я и до сих пор физического труда не гнушаюсь.
– Во время учёбы сомнений в выборе профессии врача не возникало?
– Никогда. Моя мама сама проучилась в школе полгода, поэтому, когда мы учились, вместе с нами программу проходила и очень ценила образование. Она мне всегда говорила: «Берёшься за что-то – делай по совести. Не хочешь или не можешь – не берись». Я в мединституте всегда училась так, чтобы получать стипендию. Родители мне помогать не могли. С первого курса я стала ещё и постоянным донором. Осенью мы зарабатывали тем, что разгружали баржи с зерном на Каме.
– Почему всё-таки хирургией в итоге занялись?
– Изначально я выбрала специализацию гинеколога и два месяца проработала, но роддом закрыли на ремонт. Главный врач и предложил в хирургию пойти. С утра я работала гинекологом, а с обеда хирургом на приёме. С 9 утра до 9 вечера рабочий день был.
– Благодаря такой практике вы и стали универсальным специалистом?
– Я оперировала всё подряд. После окончания института я всё, что умела, что знала, – всё применяла! И сейчас люди приходят, кто помнит, что я травматологом долгое время работала, просят посоветовать. Я говорю: «Дорогие, что же я буду хлеб у других врачей отбирать». Всё равно посоветовать и посмотреть просят. Я никогда не отказывалась ассистировать на самых разных операциях. А в хирургии Георгий Степанович почему-то прозвал меня «матушка Таисия».
«Матушка Таисия, пойдём, там патология!» – так доброжелательно обращался Георгий Степанович.
Я жила в общежитии. Бывало, звонок посреди ночи: «Поступил больной с прободной язвой, если хочешь ассистировать – иди». Иду. Почему-то хирург считал, что надо меня вызывать.
Травматологический больной поступает – меня вызывают, гинекологический – говорят: «Вызывайте Куликову». В результате я дежурила сутками. Порой до двадцати часов в месяц доходило.
– Вам наверняка нужно было быстро ориентироваться в критических ситуациях?
– Я на тот момент проработала 3 или 4 месяца после окончания института. Погода нелётная, а женщина рожает. Угроза разрыва матки. Уже понятно, что сама она не разродится. Санавиация из Перми не прилетит, а поезд только ушёл, и в ближайшие сутки его больше не будет. Заведующая отделением Александра Митрофановна ни разу не делала кесарево, предложила санавиацию дождаться. А я, когда была на практике, будучи студенткой, ассистировала заведующему отделением акушерства и гинекологии при кесаревом сечении, анатомию изучала от и до, знала её хорошо. И у меня был учебник «Оперативное акушерство». Подумала, полистала его ещё раз и говорю: «Давайте делать, иначе потеряем женщину». Чтобы её сагитировать, я сказала, что уже делала кесарево раньше. Мы провели операцию, женщина и ребёнок остались живы. Только потом я призналась, что самостоятельно «кесарила» впервые.
– А почему вам так хирургия понравилась?
– Хирургия даёт результат, который заметен: человека поставил на ноги – значит, хорошо своё дело выполнил. Для меня самая страшная операция – это ампутация. Я очень не любила это делать. До последнего пыталась сохранить конечности людям. Гинекологом и хирургом одновременно я проработала 3 года после вуза, а потом уже переквалифицировалась и стала заниматься только хирургией.
– Вы говорите, многие больные как к родственнице к вам относятся – как это выражается?
– Пациенты то мандаринку принесут на обед, то дед какой-нибудь неловко две конфетки протягивает, кладёт на стол. Человек от души как-то отблагодарить, видно, хочет. Я спасибо скажу.
– Есть ли среди пациентов такие, с кем вы продолжаете поддерживать отношения?
– Был случай. Двух молодых парней сбила машина. У Вани был перелом рёбер с повреждением лёгких, разрыв печени, перелом бедра, а у другого – открытый перелом бедра. Зашила я Ване печень, на вытяжение его положили, а когда стало заживать, зашифтовала бедро. До сих пор он поздравляет меня с каждым праздником. Когда мне 80 лет исполнялось, пришёл с большим букетом цветов, упал на колени, обхватил меня за ноги руками, и говорит: «Вы – моя вторая мама!»
– Что испытывает хирург, когда операция прошла успешно?
– Как что? Удовольствие, конечно, удовлетворение и радость.
– Если бы была возможность что-то переиграть, выбрать другую профессию и иначе прожить жизнь, что бы вы, возможно, изменили?
– Я довольна своей жизнью. Иной профессии я бы не выбрала.
Единственное, я практически не видела семью. У нас с 8 до 17 был рабочий день, а с 17 начиналось дежурство. За ночь меня могли вызвать три-четыре раза. Не успеешь прийти домой, как снова скорая приезжает. В итоге вместо моих 10 ночей получалось ещё 10, а то и больше, поэтому дома я практически не жила. Даже за три дня до собственных родов мне оперировать пришлось, некому больше было. А когда родила, через три месяца уже на работу выйти пришлось. В перерывах заезжала ребёнка грудью кормить.
– Сколько людей вы спасли за свою жизнь?
– Не знаю. Я не считала. Много. Но уже, честно вам скажу, мне отдохнуть хочется, для себя пожить, для правнучки. Она, к слову, у меня в мединституте учится.
Беседу вела Наталья Орехова
Комментарии 57