Одной из главных загадок Отечественной войны 1812 года является вопрос — кто все-таки был инициатором пожара в Москве. Наполеон категорически отвергал предположения о том, что древняя русская столица была подожжена по его приказу. Император обвинял в умышленном поджоге московского генерал-губернатора графа Ростопчина, окрестив его «Геростратом». Федор Васильевич Ростопчин действительно всю жизнь мечтал о большой славе. Однако вовсе не о такой...

На войне или при дворе

Сын зажиточного орловского помещика, майора в отставке Василия Фёдоровича Ростопчина, получил хорошее домашнее образование. В 10-летнем возрасте дворянин Федор Ростопчин зачислен на службу в Преображенский полк. Такова была практика тех времен — числясь формально с малых лет на военной службе, дворяне росли в чинах, и к моменту реального появления в своих полках имели уже солидные звания. После трехлетнего путешествия по Европе в 1786–1788 годах, во время которого молодой Ростопчин перемежал развлечения и лекции в университете, он прибыл в полк уже капитан поручиком. Во время русско-турецкой войны Ростопчин служил под началом Суворова, участвовал в штурме Очакова, в сражении под Фокшанами и битве при Рымнике. Довольно быстро разочаровавшись в перспективах карьеры на военном поприще, молодой офицер решил преуспеть при дворе. Однако вокруг стареющей Екатерины Великой и без того было много честолюбивых и смазливых молодых людей, так что Ростопчин оказался невостребован.

Милость и опала императора Павла

Отвергнутый императрицей, Федор Ростопчин оказался в свите наследника, великого князя Павла Петровича, который проникся к нему доверием. Когда Павел I стал императором, Ростопчин был произведен в генерал-адъютанты при Его Императорском Величестве, а затем пожалован в генерал-майоры и награждён орденом св. Анны 2-й, и вслед за этим 1-й степени. Милость императора чередовалась с немилостью — в марте 1798 года Ростопчин был отставлен от службы и сослан в свое подмосковное имение Вороново. Но уже в августе того же года Павел I произвел его в генерал-лейтенанты, поручив возглавить Военный департамент. В том же году Ростопчин стал кабинет-министром Департамента иностранных дел. Фактически на протяжении последующих двух лет он руководил внешней политикой империи.

В феврале 1799 года Ростопчин был возведен в графское достоинство Российской Империи. В начале 1801 года один из самых близких людей к Павлу I cнова оказался в опале. Поспособствовал этому граф Пален, враждовавший с Ростопчиным. Вместе с семьей Ростопчин снова уехал в Москву, а буквально через три недели он узнал, что императора больше нет в живых. Тот пал жертвой заговора, идейным вдохновителем которого был как раз Пален.

Литератор возвращается на службу

Александр I настороженно отнесся к Ростопчину, и граф надолго остался в своем подмосковном имении Воронове. Помимо ведения хозяйства, он пристрастился к литературному труду. Большую часть своих пьес Ростопчин читал только близким и друзьям, после чего сжигал. Однако в 1807 году была опубликована его книга «Мысли вслух на Красном крыльце», а через год в Москве поставили пьесу «Вести, или Убитый живой». В 1810 году было удовлетворено ходатайство Ростопчина о возвращении на службу. Он получил чин обер-камергера, но ему велено было числиться «в отпуску». Настороженность Александра I объяснялась просто — в начале правления он придерживался либеральных взглядов, а Ростопчин являлся убежденным консерватором.

В 1812 году, однако, оказались востребованы люди, настроенные критически по отношению к Европе. 24 мая 1812 года Федор Ростопчин был назначен московским военным губернатором, 29 мая 1812 года — московским главнокомандующим. Вместе с должностью главнокомандующего получил звание генерала от инфантерии.

«Афиши 1812 года»

На новом посту Ростопчин действовал энергично. Стал инициатором сбора ополчения, в которое вступили несколько десятков тысяч человек, обеспечивал поставки провианта и всего необходимого в действующую армию, размещал прибывающих в Москву раненых. Отдельно надо сказать о воззваниях Ростопчина. «Афиши 1812 года, или дружеские послания от главнокомандующего в Москве к жителям ее» развешивались на улицах и распространялись по домам горожан так же, как и театральные. Призвав на помощь весь свой литературный талант, граф клеймил неприятеля, восхвалял русскую армию, сулил врагу близкую погибель. При приближении Наполеона к Москве в «Афишах» было заявлено — город неприятелю сдан не будет. Но сам военный губернатор падения города не исключал. В письме Багратиону он писал: «Я не могу себе представить, чтобы неприятель мог прийти в Москву. Когда бы случилось, чтобы вы отступили к Вязьме, тогда я примусь за отправление всех государственных вещей и дам на волю каждого убираться, а народ здешний, по верности к государю и отечеству, решительно умрет у стен московских, а если бог ему не поможет в его благом предприятии, то, следуя русскому правилу: не доставайся злодею, обратит город в пепел, и Наполеон получит вместо добычи место, где была столица. О сем недурно и ему дать знать, чтобы он не считал на миллионы и магазины хлеба, ибо он найдет уголь и золу». Таким образом, мысли о сожжении города у Ростопчина действительно были. К тому же, перед самым вступлением французов в Москву из нее были вывезены средства пожаротушения. Правда, сам градоначальник утверждал, что сделано это было по воле фельдмаршала Кутузова.

Публичная казнь изменника Верещагина

После того, как Кутузов сообщил Ростопчину о намерении сдать Москву, главной заботой губернатора стала эвакуация ценностей. В целом с задачей он справился, в отличие от эвакуации раненых солдат, которых в Москве осталось, по разным данным, от 2000 до 10 000. Часть из них стала жертвами Московского пожара. Сам граф оказался в сложной ситуации. Чтобы не накалять атмосферу, он отказался от эвакуации собственного имущества на полмиллиона рублей, оставив его на разграбление врагу. Но и без этого выехать из города оказалось непросто. Дом его осадили разгневанные москвичи, считавшие губернатора обманщиком — ведь он же обещал, что Москва не будет сдана. Ростопчин не боялся разговаривать с народом, но здесь он понял, что слов будет мало. По его приказу к дому доставили из тюрьмы купеческого сына Верещагина, арестованного за распространение наполеоновских прокламаций, и француза Мутона, приговорённого к битью батогами и ссылке в Сибирь.

Граф на глазах у толпы принялся обличать изменника, а затем объявил, что тот приговорен Сенатом к смерти. По приказу Ростопчина драгуны несколько раз ударили Верещагина саблями, после чего раненного, но еще живого, бросили на растерзание разгневанным москвичам. Побледневший Мутон ждал той же страшной участи, но у губернатора были свои планы. Он приказал отпустить заключенного, сказав ему: «Ступай к Наполеону, и расскажи ему, как русские поступают с предателями!». Все, что совершил Ростопчин, было вопиющим самоуправством и нарушением законов, однако это позволило графу выехать из Москвы.

«Предаю огню дом свой, чтобы он не был осквернён вашим присутствием»

Свою усадьбу в Воронове граф сжег лично, оставив французам доску с надписью: «Восемь лет я украшал это село, в котором наслаждался счастьем среди моей семьи. При вашем приближении обыватели в числе 1720-ти покидают жилища, а я предаю огню дом свой, чтобы он не был осквернён вашим присутствием». После этого Ростопчин уехал во Владимир, откуда призывал народ вести против неприятеля партизанскую войну. Выпустил он и новую «Афишу»: «Истребим достальную силу неприятельскую, погребем их на Святой Руси, станем бить, где ни встренутся. Уж мало их и осталося, а нас сорок миллионов людей, слетаются со всех сторон, как стада орлиныя. Истребим гадину заморскую и предадим тела их волкам, вороньям; а Москва опять украсится». Все свидетельствует о том, что граф мог отдать приказ о поджоге Москвы. Тем более, что пожар спутал планы Наполеона, планировавшего зимовать в Москве.

Но почему тогда Ростопчин впоследствии упрямо отрицал свою причастность, написав даже книгу «Правда о пожаре Москвы»? Во-первых, сам по себе поджог древнего города как мера борьбы с врагом был воспринят неоднозначно. Во-вторых, гибель при пожаре тысяч раненых солдат оказывалась на совести Ростопчина. В-третьих, московских домовладельцы были не прочь взыскать ущерб с виновного, что грозило графу полным разорением. С другой стороны, если все же предположить, что пожар возник от действий солдат Наполеона, которые могли поджечь Москву во время грабежей, тогда понятно желание императора ловко снять с себя ответственность за варварство, переложив ее на плечи эксцентричного Ростопчина.

«Что народу памятник из пушек и храм Христа Спасителя?»

Градоначальник вернулся в Москву почти сразу после ухода французов. Надо отдать должное графу, он приложил немало усилий для того, чтобы город как можно скорее вернулся к нормальной жизни. К концу декабря 1812 года в городе была восстановлена работа всех присутственных мест. Были обеспечены поставки продовольствия, оказывалась помощь лицам, потерявшим кров и имущество. К январю 1814 года было вновь построено и отремонтировано после пожара 4806 каменных и деревянных домов, то есть более половины строений, пострадавших от пожара. При этом Ростопчин не скрывал раздражения, считая, что Петербург не оказывает должного внимания вопросам восстановления Москвы: «Что народу памятник из пушек и храм Христа Спасителя? До сего времени у меня нет ни копейки для бедных, и если бы не остатки чрезвычайных сумм и мои собственные деньги, верных пять тысяч человек умерло бы от голода и нищеты». Так градоначальник отреагировал на требование императора собирать французские пушки для создания помпезного памятника в честь победы над Наполеоном. В 1814 году Ростопчин, здоровье которого было подорвано напряженной работой, попросил отставки с поста московского градоначальника, и Александр I согласился ее принять.

Горести вместо почестей

Граф рассчитывал на высокую оценку своих заслуг, но был удостоен лишь статуса члена Государственного совета без обязанности бывать на заседаниях. Так и не получив признания при дворе, Ростопчин уехал за границу, официально — для прохождения курса лечения. «Лечение» растянулось на восемь лет, причем почти шесть из них граф прожил ни где-нибудь, а в Париже. Там, впрочем, его также преследовала слава «поджигателя Москвы». И даже написанная им книга «Правда о пожаре Москвы» ничего не изменила. Отравляли жизнь и семейные проблемы. Отношения с супругой были сложными на протяжении многих лет, так как Ростопчин не смог смириться с тем, что жена перешла в католичество и убедила дочерей сделать то же самое. Сын, живший в Париже как кутила и мот, наделал долгов почти на 100 000 рублей и оказался в тюрьме, откуда его пришлось выкупать отцу. В 1823 году тяжело заболела любимица Ростопчина, младшая дочь Елизавета. Граф вернулся на родину, окончательно вышел в отставку, и готов был тратить любые средства на лечение Лизы. Не помогло — в марте 1825 года 18-летняя Елизавета Ростопчина скончалась. Это горе окончательно сломило бывшего московского градоначальника. Его собственные болезни обострились, в декабре развился паралич, и 18 января 1826 года граф Федор Васильевич Ростопчин скончался. Свое место в истории московский градоначальник занял. Хотя от тени пожара 1812 года избавиться ему так и не удалось. #ТайныИстории