Портрет Жанны Самари. Фигуру человека и художника Ренуара для многих зрителей затмевает один из пресловутых «измов» — импрессионизм. Конечно, в истории искусства это интересное и привлекательное течение, и Ренуар, бесспорно, один из его главных представителей. Но не обкрадываем ли мы себя, когда смешиваем несколько талантов, личностей в единую массу на основании сходства их творчества — к тому же, сходства временного, частичного, не охватывающего всей деятельности авторов? Ведь мало кто поверит, что о поэтах Ахматовой, Гумилёве и Мандельштаме достаточно рассказать вместе как об акмеистах и что этим будет сколько-нибудь описан каждый из них. Почему же, говоря об искусстве, мы так часто упрощаем себе задачу для ума и сердца — тратя все познавательные силы на особенности «стиля», «эпохи», «течения», вырабатывая собственное душевное отношение к этим условностям. Как будто забывая, что автор и произведение — вот единственно возможные категории при познании творчества. Конечно же, Огюст Ренуар совершенно «не вмещается» в «импрессиониста». Равно как и «не делится без остатка» на свою эпоху (его творчество развивалось с 1860-х годов на протяжении полувека). Но, впрочем, одну — чисто психологическую — коллизию, связанную с эпохой и стилем, говоря об этой личности, нельзя не упомянуть. Известно, что импрессионисты были первыми бунтарями против сухих догм академического стиля. Но победа им далась не сразу — несколько десятилетий они пробыли на положении отщепенцев, юродивых, их картины издевательски высмеивались. Потом-то «правда восторжествовала». Но стоит помнить, что эпоха непризнания означала для импрессионистов из небогатых семей (Ренуара, Моне, Дега, Писарро и нескольких их друзей) двадцать лет нищеты. Картины «отвергнутых» долго не покупались, и в итоге приобретались за такие гроши, которых могло не хватить и на покупку новых красок. Говоря о творцах и их невзгодах, мы часто забываем о такой составляющей жизни небогатого мужчины, как необходимость кормить семью... И вот тут поражаешься уверенности импрессионистов и, прежде всего, Ренуара в истинности своего взгляда. Представьте себе, в возрасте от 20 до 40 лет вы владеете умением рисовать, как того требует господствующий вкус бомонда, богатых покупателей. Могли бы так поступать — и жить, по крайней мере, в достатке. Но вы верите, что господствующий вкус — ложный, искусственный, лицемерный; вы рисуете иное и иначе. Однако для большинства окружающих — и, главное, для потенциальных покупателей — вы сумасшедший, а ваши работы — мазня. В итоге вы в финансовом смысле едва сводите концы с концами. И это не месяц, не год, это так прожить всю молодость, зрелость, находясь в одном шаге от достатка и не соблазнившись им. И при этом, борясь с унынием и сомнениями, работать, работать, гнуть свою линию, писать сотни и тысячи картин, трудясь на двух-трёх чудом нашедшихся почитателей, которые платят весьма посредственно. Кто из нас может столько времени сохранить эту внутреннюю честность, цельность? У кого хватит воли и упорства не сделать хотя бы одного маленького отступленьица от своей творческой правды — ради куска хлеба, ради взгляда близкого человека, благодарного за ту или иную житейскую радость-покупку? Ренуар и его друзья не отступили. И победили.

Сена возле Асньера Пьер Огюст Ренуар Впрочем, Ренуар к 50 годам обрёл достаток и славу крупнейшего европейского живописца своей эпохи не вместе со всем импрессионизмом. А раньше такого признания и даже вопреки ему. Сам художник перерос узкие рамки течения и начал внедрять в свою живопись другие техники, также на то время не очень признанные, старинные и строгие. Например, гармоничность фресок Рафаэля, а то и чистые цвета и контуры доренессансного «утра» европейской живописи (сам художник утверждал: «Я не придумал ничего нового, это какое-то продолжение искусства ХІІІ века»). И вот когда Ренуар начал свободно и разнообразно выражать на холстах своё восхищение миром — тогда перед ним склонились и официальный французский Салон, и великие музеи. И стремительно богатеющие американцы обратили полновесное внимание на парижанина. Но одновременно с успехом и деньгами на Августа Ренуара свалилось новое испытание: нервный тик, паралич кисти руки, подагра, ревматизм, букет других тяжёлых болезней. А он их взял — и практически не заметил. Подумаешь, трясущееся лицо, сильнейшая боль при сидении, кости, буквально прорывающие кожу — разве это может помешать воплощать в красках полноту жизни? Его ежедневно сажали в кресло, вкладывали кисти в негнущиеся пальцы — и как много радостных, по-прежнему лучезарных картин создал за тридцать лет немощи истощённый мэтр с лицом сельского старичка! Огромное наследие Ренуара распределяется по годам его жизни равномерно: и в молодости, и в старости он трудился с одинаковой немалой интенсивностью. Кажется, что болезнь и старость только утвердили в художнике его ласковый взгляд на красоту жизни, дали лишний оттеняющий контраст. Он ещё и шутил над своими немощами: «Вот видите, чтобы писать картины, совсем не нужно рук! Руки — это ерунда!» ...Во время Первой мировой войны были опасно ранены двое сыновей художника; его жена от перенесённых в связи с этим волнений скончалась. «Глазами, полными слёз, глядел Ренуар на свою подругу, с которой прожил тридцать два года. Внезапно он наклонился, поцеловал умершую, затем, выпрямившись, прошептал: „Пошли!“ — и попросил отвезти его в мастерскую. На мольберте была заготовка — недописанный букет роз. Художник плакал, его худые плечи вздрагивали от рыданий. Но он взял кисть и снова начал писать, мазками накладывая на холст краски, даруя жизнь этим розам. Цветы эти были его скромной и великой победой».

Букет роз. Каждая из четырёх тысяч его картин была скромной и великой победой. Победой света и цвета, разлитого в мире, над всем чёрным и мрачным, над бесцветным и никаким. По собственным словам парижского мэтра, «ощущение Бога сквозь мир — самый плодотворный источник творческих сил живописца. Именно оно придаёт творениям благородство и чистоту, которыми мы так восхищаемся». Смыслом всего творческого пути Ренуара был «поиск солнца» в обыденном и современном. Там, где фотограф или живописец-академист увидел бы вытоптанную земляную площадку возле сельского кафе, там Ренуар бросает сиреневые блики и превращает землю в уютные облака. Дешёвые платья в солнечных светотенях становятся на его картинах лучезарными одеяниями. Скромное застолье за городом, и вообще загородный приречный отдых — одна из любимых ренуаровских тем, простенькую суть которой он возвышает до эпической, симфонической высоты. Просто дети, просто женщины, просто цветы — Ренуар берёт статику, спокойную жизнь. Но он ей придаёт невероятно мощный поток радости и жизненной полноты. Его модели, его объекты даже не пропитаны солнцем, они сами — солнца, освещающие и животворящие свой фон. Живопись Ренуара строится на светотенях и излучениях человеческой души, выхваченной из обыденности в секунду счастья. Ведь о счастье, наверное, мечтал в детстве, а то и в юности каждый человек на земле. Потом, со временем, приходит понимание, что «счастье» как личная всеудовлетворённость — вещь банальная и пошлая. Но только при всей этой взрослой философии есть цельные души, которые, видя в мире любое проявление мудрости и таланта Творца, хотя бы мгновение радуются всей душой. Хотя бы на мгновение забывают обо всех страданиях, об испорченности, об извечной борьбе, которая есть задание нашей жизни, — и из самых глубин сердца исторгают славословие Солнцу Жизни. Вот такие (и только такие) лучезарные впечатления от людей и мира умел ощутить Ренуар. И нам подарил примеры такого умения, такого доброго воззрения на мир, такого лелеяния простой радости. Этот художник всю жизнь искал внетелесный свет там, где другим видна только суетная ежедневная телесность мира. Находя и воплощая в красках отблеск этого неожиданного света, обнаружившегося в самой повседневной жизни, он вызывает нашу симпатию. ...Чтобы ухаживать за садом престарелого Ренуара, был нанят садовник. В первые минуты работы он предложил художнику выполоть под вековыми оливковыми деревьями сорняк. Дряхлый старик, которого везли в инвалидном кресле, эта «развалина человеческого тела», как называли его за глаза, удивлённо поднял глаза. «Что такое сорняк?» — с улыбкой спросил Ренуар...

На террасе.

Зонтики.

Алин Шариго.

В саду.

Танец в городе.

Лук.

Палаццо Дождей.

Девушка с веером.

Автопортрет.

Полдень.