Узнав о том, что святитель Филарет сам откликнулся на его произведение стихами и прислал их через Е.М. Хитрово, Пушкин пишет ей: «… Одного любопытства было бы достаточно, чтобы привлечь меня. Стихи христианина, русского епископа, в ответ на скептические куплеты! — это право большая удача». Здесь есть некоторый налет иронии. Пушкин пока еще не видел стихов митрополита. Но после ознакомления с ними его настроение резко меняется. Ему уже не до шуток. Святитель указал поэту, где главный источник исцеления. Пушкин это понял. Потрясенный, он с любовью и признательностью отозвался своему целителю стихотворением «В часы забав иль праздной скуки…» …Твоим огнем душа палима, Отвергла мрак земных сует, И внемлет арфе Серафима В священном ужасе поэт. Причем любопытно, что лишь по требованию цензуры Пушкин изменил последнюю строфу, которая читалась так: Твоим огнем душа согрета, Отвергла блеск земных сует, И внемлет арфе Филарета В священном трепете поэт. Итак, в итоге — вместо поверхностной бравурной шутки о «большой удаче» мы видим у Пушкина — «священный ужас». Просвещенность века сего «снимала шляпу» перед просвещенным духом Христианина. Приведенная стихотворная переписка, может быть, самый яркий, но отнюдь не единственный пример прямого или косвенного воздействия митрополита Филарета на отечественную словесность. Достаточно вспомнить Державина, Гоголя, Тютчева, Жуковского, Хомякова и даже Достоевского.