«Мать в своём репертуаре», — думал Тёма, глядя, как родительница бегает по комнате, не находя себе места.

Суетится, хватает предметы и ставит их обратно. Чуть не разбила свою любимую вазу, поставив в рассеянности на край стола, но Тёма её вовремя подхватил. Он был спокоен и ждал, пока она задаст главный вопрос.
— Кто она?! — наконец спросила мать, остановившись посреди комнаты.
— Мам, послушай меня. Она из хорошей семьи. Да, звёзд там с неба не хватают, но вполне себе приличные люди. Точнее он один. Я знаком только с папой Насти. Мамы у неё нет. Ну, точнее была, просто я не стал спрашивать подробности, зачем бередить раны? Там все печально. Отец работает инженером на предприятии. Настюху растил один. Молодец, знаешь какой! Рукастый, скромный, не пьёт. А…
— Настя, значит? — перебила сына Анна Ивановна. — Настенька… Настюша… Ну что ж. Хорошо. Когда познакомишь?
Тёма пригласил Настю на чай на следующий день, и она понравилась Анне Ивановне. Мать Тёмы щебетала о том, о сём, не забывая мастерски (можно сказать, профессионально, ведь она была по образованию юристом) выспрашивать будущую невестку о её семье, доходе и обо всём, о чём ещё не каждый бы осмелился спросить.
Настя, с честью выдержав два часа расспросов, просто без сил шла по улице. После чая, Тёма её провожал домой. Разговаривали об Анне Ивановне.
— Знаешь, папа меня учил, что неприлично расспрашивать человека о здоровье, его доходе и…
— Ох, Настюш, ты не знаешь мою мать. Она же дознавателем когда-то работала! Она обо всём спросит и не поморщится…
— Ооо, это да! Я сидела, будто на допросе: Смотреть в глаза отвечать только правду! — засмеялась Настя. — А на самом деле я её не боюсь, я не такая. Что мне скрывать? Я у отца на шее не сижу, выучилась, работаю, получаю хорошую зарплату, молодец и умница, правда?
— Правда! — Тёма обнял девушку и притянул к себе. — И я тоже молодец!
— Ооо, что ты молодец, это я уже поняла! — снова засмеялась Настя. — Твоя мама так тебя расхваливала, что я чуть было не начала самой себе завидовать.
— Это она умеет! Моя мать, она знаешь… Она пережила много горя. Я отношусь к ней с большим теплом и терпением. Я не рассказывал тебе, но у меня погиб отец, когда мне было восемь лет. Несчастный случай на производстве. Но это ещё не всё. Через десять дней маме позвонили и сообщили, что не стало её матери и родной сестры. Они обе болели. Серьёзно болели, лежали долго, а ушли одна за одной. С разницей в один день. Вот так. Как мать это пережила, я не знаю, я в то время боялся, что меня вот-вот сдадут в детский дом, до того она была никакая… Плакала по целым дням и ночам. На работе ей дали отпуск, а лучше бы было, наверное, чтобы она работала, там глядишь и забылась бы. Я приходил из школы, а на кухне пусто. Кушать нечего. Она пила только чай, пустой чай, даже без сахара. Ну, иногда кашу варила овсянку. Я её терпеть не мог. Но ел. Холодную, прямо из кастрюли в тарелку плюхал себе и давился ею. А куда было деваться? Кушать-то хотелось. С друзьями-мальчишками побежим, бывало (дело было в сентябре) в яблоневый сад, что на окраине города, там яблок натрясём, тем и сыт. А когда и хлеба в школьной столовой наберу в карманы, тоже хорошо. А потом соседка пришла к нам за солью или чем-то ещё, не помню. Как глянула, что у нас творится! Долго разговаривала с матерью на кухне за закрытой дверью. Они дружили с ней когда-то, потому мать, наверное, её и послушала. Говорит, мол, смотри, отберут ребёнка, кто-нибудь настучит, куда надо! Хотя бы из школы могут даже! Тут одного взгляда достаточно, чтобы понять, что Тёмку в детдом надо. Что ж ты за мать?!
— Платки!!! Платки… — плакала Анна Ивановна. — Не зря люди говорят, платок получить в подарок — к слезам!
— Какие платки, что ты несёшь? — отшатнулась от неё соседка. Она подумала, что Анна совсем обезумела.
А тем временем маленький Тёмка припал ухом к кухонной двери и подслушивал, о чем говорили взрослые.
— Да сестра двоюродная мне накануне этого всего несчастья платки подарила, когда я к ней в гости ездила. Ну как подарила? Дала. Вот, говорит, когда дядя мой умер, ни у кого платка на голову чёрного не было. Пришлось мне, мол, в магазин бежать спешно, искать. Я и купила два метра чёрной кружевной ткани. Разрезали и всем на голову повязали. И тебе вот, на. Не дай Бог что случится, будет, что на голову повязать, а то потом ведь не до этого!
— И как сглазила! Зачем я только взяла у неё эти платки?!! — громко, всхлипнув, продолжила рассказ Анна Ивановна. — Трое! Один за одним ушли!
— Глупости всё это! — остановила её соседка. — Совпадения. Мальчонка у тебя остался! Бегает, как беспризорный! Вот твой смысл жизни сейчас. Хватит выть и убиваться! Гляди и его лишишься!
Тёмка, леденея от ужаса, ещё сильнее прижался ухом к двери, так, что оно онемело. Ему было страшно.
А мать как вскочит с табуретки, да на соседку с кулаками!
— Что ты мелешь?! Ты что ли, настучать собираешься?!! Не лезь не в своё дело!!! Поняла?!
Резко распахнулась кухонная дверь, Тёма отлетел в коридор, и туда же выбежала соседка, причитая, что мать невменяемая и точно следует сообщить, куда следует, а то с такой рехнувшейся от горя мамкой, пропадёт совсем ребёнок, сгинет!
— Сообщила она в органы опеки, представляешь? Исполнила угрозу, — рассказывал Тёма Насте. — Долго они к нам ходили, всё осматривали, да записывали. Сейчас понимаю, что акты, наверное, составляли. Думали меня в детдом, и правда, определять. А мать, знаешь, после того визита соседки переменилась. Испугалась, видать, взяла себя в руки и стала потихоньку готовить, убираться. Я снова стал ходить глаженый и чищенный, как солдатская пуговица! Дома пирогами запахло. Так что не к чему было придраться органам опеки. Походили-походили, да ушли ни с чем. Я неизменно на расспросы им отвечал, что маму люблю и она у меня сама лучшая. Кормит и ухаживает за мной. И всё покупает, даже петушка на палочке, которого я очень в те годы любил…
— Да… Страшно, когда так, — сказала Настя поежившись. — Вот и стал ты у неё смыслом жизни! На тебя все надежды. И как живётся тебе под грузом такой ответственности?
— Да нормально живётся! И моя мать на самом деле самая лучшая. Только вот бывают у неё чудинки. Думаю, что всё-таки то горе для неё даром не прошло…
Они подошли к Настиному подъезду.
— Зайдешь? — спросила девушка.
— Нет, спасибо, я побегу. Мама, наверное волнуется, что я пропал, вообще-то я обещал только быстренько проводить тебя, а мы с тобой загулялись, заболтались.
Продолжение >>Здесь