Предыдущая публикация
Человеку нужен человек,
Чтобы пить с ним горьковатый кофе,
Оставаться рядом на ночлег,
Интересоваться о здоровье.
Чтобы улыбаться просто так,
Чтоб на сердце стало потеплее,
Чтобы волноваться: «Там сквозняк!
Обувай-ка тапочки скорее».
Человеку нужен человек,
Позвонить ему, послушать голос:
«А у нас сегодня выпал снег.
Как ты без меня там? Беспокоюсь!»
Чтобы был приятель, друг, сосед
И еще сопящая под боком,
Без которой счастья в жизни нет,
Без которой очень одиноко...
Марина Бойкова, 2011
Следующая публикация
Комментарии 208
А ты меня не забывай..
Соси и жуй,а хошь глотай,мою,что прислал тебе пиписку!!
Сексуально озабочен??
Диагноз ясен!!
А двери все закрыл..
И написать на всю деревню
Только здесь...
И х с тобой!!араб ****!!
в который раз прошу
покиньте этот чат..
для вас тут нетУ
больше тем,
Ваш алкогольный мозг,
равно как нерабочий член ,
давно уже поник
Теперь для всех вы просто ,
бледный импотент
Но уважая ваш преклонный возраст
И что у вас ,как и у всех
мирские есть грехи
так уж и быть Останьтесь!
Но уменьшена должна быть
алкоголя доза
Прежде чем ,читать прекрасные стихи
(Только прошу без ваших долбанных ,
тупых комментов,причём не важно ,и хороших и плохих)
Алекс Сильвани
я разобраться
Моё почтение
Счастливо оставаться!
С утра, собирая плоды и коренья, Они отдыхали у горных озер. И вечно вели нескончаемый спор — С улыбкой одна, а другая с презреньем.
Одна говорила: — На свете нужны Верность, порядочность и чистота. Мы светлыми, добрыми быть должны: В этом и — красота!
Другая кричала: — Пустые мечты! Да кто тебе скажет за это спасибо? Тут, право, от смеха порвут животы Даже безмозглые рыбы!
Жить надо умело, хитро и с умом, Где — быть беззащитной, где — лезть напролом, А радость увидела — рви, не зевай! Бери! Разберемся потом!
— А я не согласна бессовестно жить. Попробуй быть честной и честно любить! — Быть честной? Зеленая дичь! Чепуха! Да есть ли что выше, чем радость греха?!
Однажды такой они подняли крик, Что в гневе проснулся косматый старик, Великий Колдун, раздражительный дед, Проспавший в пещере три тысячи лет.
И рявкнул старик: — Это что за война?! Я вам покаж...ЕщёВ горах, на скале, о беспутствах мечтая, Сидела Измена худая и злая. А рядом под вишней сидела Любовь, Рассветное золото в косы вплетая.
С утра, собирая плоды и коренья, Они отдыхали у горных озер. И вечно вели нескончаемый спор — С улыбкой одна, а другая с презреньем.
Одна говорила: — На свете нужны Верность, порядочность и чистота. Мы светлыми, добрыми быть должны: В этом и — красота!
Другая кричала: — Пустые мечты! Да кто тебе скажет за это спасибо? Тут, право, от смеха порвут животы Даже безмозглые рыбы!
Жить надо умело, хитро и с умом, Где — быть беззащитной, где — лезть напролом, А радость увидела — рви, не зевай! Бери! Разберемся потом!
— А я не согласна бессовестно жить. Попробуй быть честной и честно любить! — Быть честной? Зеленая дичь! Чепуха! Да есть ли что выше, чем радость греха?!
Однажды такой они подняли крик, Что в гневе проснулся косматый старик, Великий Колдун, раздражительный дед, Проспавший в пещере три тысячи лет.
И рявкнул старик: — Это что за война?! Я вам покажу, как будить Колдуна! Так вот, чтобы кончить все ваши раздоры, Я сплавлю вас вместе на все времена!
Схватил он Любовь колдовскою рукой, Схватил он Измену рукою другой И бросил в кувшин их, зеленый, как море, А следом туда же — и радость, и горе, И верность, и злость, доброту, и дурман, И чистую правду, и подлый обман.
Едва он поставил кувшин на костер, Дым взвился над лесом, как черный шатер, — Все выше и выше, до горных вершин. Старик с любопытством глядит на кувшин: Когда переплавится все, перемучится, Какая же там чертовщина получится?
Кувшин остывает. Опыт готов. По дну пробежала трещина, Затем он распался на сотню кусков, И… появилась женщина…
Асадов
Что могут болячки к тебе подобраться,
Что может рука отказать или ноги,
Они же так резво бегут по дороге.
Когда тебе тридцать, глаза замечают,
Как мама и папа твои увядают,
Но всё ещё кажется – всё за горами,
И с кем-то другим это будет – не с нами.
А в сорок (хотя наплывает усталость)
Ты знаешь, но думать не хочешь про старость –
Когда ещё будет… Но время помчится,
И вот пятьдесят уж в окошко стучится…
Чуть-чуть тяжелее задвигались мысли,
Чуть-чуть ноет сердце, но бьётся – не виснет,
А детям под тридцать – они замечают,
Как мама и папа у них увядают.
Уже шестьдесят… годы катятся с горки,
И что было сладким, становится горьким.
И семьдесят скоро, и ноги слабеют,
А внукам под двадцать, они вас жалеют,
Но только не верят, что с ними случится
Когда-то такое… А время страницы
У книги судьбы всё листает, листает,
Ты только родился, а жизнь уже тает…
К чему я? Чтоб помнить – всё так быстротечно,
А жить по-людски надо, раз мы не вечны…
Да, на всякий случай, брошку прицепила на груди!
Бусы красные надела, новый фартук на халат...
Горделиво посмотрела — хорошо сидит наряд!
Галстук дед себе поправил — "Што мы — чай, не пацаны!"
Да любимые напялил полосатые штаны!
Подвязался не веревкой, а армейским ремешком
Обе волосины ловко разлохматил гребешком...
Да для понту комсомольский нацепил на грудь значок!
Бабка глянула по-свойски — "Вот уж, вправду, дурачок!
Где ж ты, лапоть деревенский, енту штуку раскопал?
Ты ишшо бы пионерский галстук, сдуру, повязал!"
"Да чаво б ты понимала? Чем я хуже, чем Делон?
И куды ты подевала мой "Тройной одеколон?"…
Солнце село... в небе звездном — красной искрой самолет
Дед, настроившись сурьезно, бабку за сараем ждет…
Папироской светит старый, сено нюхает- балдёжь…
Возле клуба, под гитару, хлещит пиво молодежь…
Все темнее- нету бабки! дед затылок почесал:
"Видно, меряет все тряпки или смотрит сериал!
Может в одиноч...ЕщёБабка меряла сережки, накрутивши бигуди
Да, на всякий случай, брошку прицепила на груди!
Бусы красные надела, новый фартук на халат...
Горделиво посмотрела — хорошо сидит наряд!
Галстук дед себе поправил — "Што мы — чай, не пацаны!"
Да любимые напялил полосатые штаны!
Подвязался не веревкой, а армейским ремешком
Обе волосины ловко разлохматил гребешком...
Да для понту комсомольский нацепил на грудь значок!
Бабка глянула по-свойски — "Вот уж, вправду, дурачок!
Где ж ты, лапоть деревенский, енту штуку раскопал?
Ты ишшо бы пионерский галстук, сдуру, повязал!"
"Да чаво б ты понимала? Чем я хуже, чем Делон?
И куды ты подевала мой "Тройной одеколон?"…
Солнце село... в небе звездном — красной искрой самолет
Дед, настроившись сурьезно, бабку за сараем ждет…
Папироской светит старый, сено нюхает- балдёжь…
Возле клуба, под гитару, хлещит пиво молодежь…
Все темнее- нету бабки! дед затылок почесал:
"Видно, меряет все тряпки или смотрит сериал!
Может в одиночку клюшка с чаем трескает халву?…
Надо было хоть чекушку прихватить на рандеву…"
С речки свежестью подуло, что-то стало холодать…
"Вот ишшо! За старой дурой враз оглобли повертать!
Вот уж точно — подкачала... хоть ложись да помирай!"
(А когда-то прибегала раньше деда за сарай…).
Дед, кряхтя и матюкаясь, огорчившись, шел, до слез!
И, в потемках спотыкаясь, чуть поленницу не снес!
Очень старому обидно: "Так вот с нею — не впервой!…"
Но не кончился, как видно, романтический настрой:
Он, как в годы молодые, бросил камушком в окно...
(Видно мысли озорные не утихли, все равно…).
Шевельнулась занавеска, смотрит — бабка изнутри
Распахнула раму с треском: "Чё те надо? Говори…"
"Ну чаво не приходила?"-возмущенно шепчет дед…
"Мене мамка не пустила " - был кокетливый ответ!
Сзади с грохотом поленья полетели на траву…
Утром знала вся деревня про ночное рандеву.