На работе В Ковно 1897

Широкая и успешная агитация Дзержинского среди ремесленников в Вильно совпала с бурной полосой экономических забастовок рабочих .всех категорий. Дзержинскому, успевшему стать одной из центральных фигур этого движения, надо было удирать из Вильны, и он по соглашению с товарищами едет в Ковно в качестве «агитатора и организатора».
Согласно рассказу тов. Грабара, старого Виленского рабочего, тов. Яцеку-Дзержинскому были устроены проводы группой сапожников. На проводах говорили речи. Пели.
Прощаясь с товарищами, Дзержинский высказал пожелание: «встретиться на поле борьбы».
И вот Дзержинский (перебрался в Ковно, куда немногим позже переехал и другой виленский деятель Юзеф Олехнович, сапожник. Из отношения прокурора виленской судебной палаты в министерство полиции видно, что Дзержинский приехал в Ковно 18 марта.
Условия работы в Ковно и Вильне весьма разнились между собой. Вильна была более крупным промышленным, 'культурным центром, 'революционное движение пустило там уже крепкие корни, и имелся налицо небольшой кадр сознательных рабочих, среди которых польские социалисты работали ещо в конце семидесятых годов. Кроме того в Вильне очень быстро вырастало движение еврейских рабочих, сильно влиявшее и на польских и литовских рабочих.
Пробравшись в Ковно, Дзержинский начал сам непосредственно искать связи с рабочей массой. Он искал знакомства с рабочими у ворот фабрик и мастерских. Натолкнувшись на несознательных рабочих, был выдан ими в руки жандармов уже 17 июля.
Но за это (короткое время он успел широко развернуть работу и заразить социализмом многих рабочих. В упомянутом ыыше деле временной канцелярии при министре юстиции на 24 листах ведется обстоятельный жандармский рассказ о преступление Дзержинского и Олехновича, этих двух (центральных фигур ковенской революционной работы того времени. К дознанию было привлечено несколько десятков лиц.
Вот несколько цитат из заключения прокурора виленской судебной палаты и вышеназванном деле:
«Таким образом, произведенным по делу дознанием установлено, что в начале лета 1897 г. в г. Ковно появились две крайне подозрительных по своей предшествовавшей деятельности личности — дворянин Феликс Дзержинский и сапожный подмастерье Иосиф Олехновнч, которые стали знакомиться и входить в сношения с рабочими разных фабрик и сапожных мастерских и сперва, чтобы снискать к себе их довериеи расположение, стали раздавать им для чтения разные научно-популярные книги, а засим, по мере знакомства с ними, начали подговаривать по преимуществу молодых рабочих к устройству стачек на фабриках и в ремесленных заведениях, чтобы путем стачек и забастовок вынудить хозяев увеличить заработную плату и уменьшить число рабочих часов, а .Дзержинский, кроме того, начал пропагандировать среди рабочих и другие идеи и, называя себя, социалистом, говорил, что если рабочие в городах будут бунтовать, то поднимутся и деревенские люди, можно будет легко порешить с правительством;, т. е. с государем, и основать республику, как в Северо-Американских Штатах, причем оба они, для более удобного .обсуждения этих вопросов, устраивали за городом сходки и, для большего утверждения распространяемых ими идей, читали; рабочим запрещенные брошюры «Дядя Дятков», «Черный ворон» и «Что было и что будет» и, кроме того, «самым надежным в серьезным в их деле», каким, например, по их мнению, оказался сапожник подмастерье Онуфрий Гавендзский, давали читать брошюры революционного содержания, как, например, найденная у Гавендзского брошюра лондонского издания, «Справа работнича» и уничтоженная дм брошюра «Богатство».
Такая преступная деятельность Дзержинского и Олехновича имела своим результатом, что некоторые рабочие увлеклись проповедуемыми ими идеями и сами, как, например, Гавендзский и Федорович, стали требовать от своих товарищей прекращения работы и устройства стачек, с целью вынуждения хозяев к повышению заработной платы и изменения условий найма и тем, кто отказывался подчиняться этому требованию, по примеру Дзержинского и Олехновича, угрожали побоями и даже убийством, чем и принудили некоторых рабочих отказаться от работы и вызвали продолжавшуюся две недели стачку в сапожной мастерской. Подберсзского.
Эта преступная деятельность Дзержинского настолько разрослась и увеличилась, что вызвала под конец справедливое негодование среди некоторых рабочих, которые заявили об образе действий Дзержинского властям и тем прекратили дальнейшее развитие этой его преступной деятельности».
Интересно отметить, до чего серьезно брался за дело Дзержинский. Я уже раньше упоминал о его кропотливых корреспонденциях из быта рабочих в Вильне: такую же работу, как свидетельствует тов. Томаш, он вел и в Ковно. Он продолжал тщательно изучать положение рабочего класса и следил по газетам за всем имеющим значение для революционной работы. В этом отношении очень характерны те вещи, которые при нем нашли жандармы во время обыска.
В том же заключении прокурора виленской палаты имеется следующий перечень:
«а) вырезка из газеты «Прибавление к Ковенским губернским ведомостям» от 21 июня 1897 года, в которой говорится об обязательных постановлениях Ковенского губернского по фабричным делам присутствия,
б) вырезка из газеты «С.-Петербургские ведомости» за № 188 от 13 июля .1897 г. с статьей «Институт для рабочих в Стокгольме»,
в) вырезка из той же газеты «Прибавление» с статьей «О нормировке рабочего дня»,
г) вырезка из газеты «Биржевые ведомости» за № 163 от 19 июня 1897 г. со ,статьей «Распределение на некоторые губернии правил о надзоре за фабриками и заводами»,
д) листки из какого-то, повидимому, промышленного адрес-календаря с перечнем промышленных заведений в С.-западном крае, причем в отделе «Ковенская губерния» сделаны чернилами отметки о числе рабочих на некоторых ковенских заводах, а именно, против завода Рекоша отметка 400, против завода Петровского и Шувалова—70, против завода Тильмана — 560, против завода Шмидта — 700 и др., и, кроме того, в перечень внесены чернилами — фабрики гвоздей сапожных Адлера и Блюменталя — 60 и инженерная мастерская—150,
е) вырезка из «Прибавления» № 44 за 1897 г. об устройстве приемных покоев для рабочих при фабриках,
ж) клочок польской газеты, на котором сообщается об отсрочке обсуждения правил о найме сельских рабочих,
з) такой же клочок с известием из Брюсселя о сгачке в Монсе 15000 рабочих, и отрывок стихотворения «И взойдет за кровавою зарею солнце правды»,
и) клочок бумаги с записью пяти фамилий: Онуфрий Гавендзский, Антон Вольф, Ромуальд Ольшевский, Михаил Федорович и Флориан Ольшевский,
к) каталог народных изданий на польском языке непротивоправительственного характера,
л) листок из записной книжки с конспектом беседы по поводу ‘брошюр «Человеческие жилища» и «О цехах»,
м) листок с записью ковенских заводчиков,
н) выписка из польской газеты «Газета Варшавская о столкновении забастовавших в Монсе рабочих с войсками и две вырезки из каталога немецких книг «Универсальной библиотеки».
Дальше в деле упоминается об имевшейся при Дзержинском библиотеке, в которой имелись тоже книги общеобразовательного характера и которые он широко распространял. В другом месте говорится о рукописном словаре польско-литовских слов: Дзержинский, повидимому, стремился изучить литовский язык.
Из всех этих данных видно, как он «всерьез и надолго» брался за революционную деятельность.
17 июля 1897 г. Дзержинский был арестован на площади около военного собора и заключен в ковенскую тюрьму, где просидел до .июня 1898 года.
Тов. Томаш сообщает, что он часто писал письма и, между прочим, уведомил, что его жандармы бьют и что он им отомстит.
И он действительно отомстил своей великой деятельностью.
В 1898 г. шли приготовления к с'езду в Минске русских социал-демократических групп.
На с'езд была приглашена и литовская социал-демократия. Она отказалась участвовать, ибо в то время, после откола марксистской группы, отошедшей к «Союзу литовских рабочих» (1896) литовская социал-демократия стала на явно социал-националистическую позицию.
Узнав об этом отказе, Дзержинский, у которого имелись старые, личные связи с литовской с.-д., пишет, как он сам говорит, «ругательское» письмо Домашевичу.
Было бы в высшей степени интересно раздобыть это письмо или, по крайней мере, узнать его содержание, познакомиться с аргументацией двадцатилетнего Дзержинского за участие национальной с.-д. организации в общероссийской партии.
Но и теперь можно и нужно сказать, что в 1898 г., к выходу из ковенской тюрьмы, Дзержинский был уже сложившимся российским социал-демократом.
Выйдя из шляхетской католической польской семьи, пройдя кружки самообразования, у источников которых был польский патриотизм, окунувшись затем в непосредственную агитацию среди ремесленников за улучшение их быта, самостоятельно изучив .положение пролетариата пройдя первую партийную выправку в рядах литовской с.-д и первое жандармское и тюремное крещение, Феликс Эдмундович вышел на широкий простор российского революционного движения и пошел в свою первую вятскую ссылку.
Он пошел в ссылку закаленным борцом.
Он оставлял за собой никогда уже не забываемый с лед.