Наступило лето, закончились пары в университете, клиенты ушли на каникулы.

На следующий день я собиралась уезжать на интенсив и собирала чемодан. И вдруг раздался звонок. Звонил Антон. Он попросил о встрече. Вихрем мелькнула мысль «неудобно», о правилах и о нашем «неправильном» завершении. Я лишь сказала, что завтра утром уезжаю и единственная возможность встретиться у нас сегодня. Я собрала вещи. Я ждала встречи – и тревога, и любопытство переполняли меня. И наконец, время настало - он пришел. Все такой же – только одет в обычную черную майку, в обычные джинсы и кроссовки. Бритые волосы на лбу отрасли, он зачесал их в хвост. Он разулся и сел. Я молча смотрела на него. А он – на меня.
Прошло несколько секунд, которые мне показались вечностью, и он сказал:
-Я пришел попрощаться. Я сделал карту поляка и скоро уезжаю учиться в Польшу.
Я не знала, что ответить. И по автоматической привычке, конечно же, задала вопрос:
-Что Вы хотите мне сегодня рассказать?
Антон опустил глаза. Когда он смотрел в пол, его лицо менялось – как будто с того места, где я сижу, из лица мужчины оно становилось лицом потерянного мальчика, который не знает, что ему делать. Я ждала.
-Я хочу рассказать Вам… Спросить у Вас… В общем… Я не знаю, как к этому подступиться…
Антон снова замолчал. Я его не торопила.
Потом он, словно набравшись решимости, сказал:
-Мне нужно рассказать Вам все.
И он начал.
-Помните, Вы спрашивали у меня про депрессию? И почему меня так заштырило?
-Да, я помню.
-Это было не из-за денег. Все было намного хуже.
-Вы говорили, что думали о самоубийстве…
-Да…
Пауза, емкая и глубокая, повисла, как туман.
-Я слушаю. Попробуй рассказать мне все, что считаешь нужным…
-Мне сложно про это говорить…Помните, я рассказывал, что отец перестал меня бить? Это произошло не потому, что я вырос…
Он снова замолчал.
-Это произошло, когда он попытался меня в очередной раз избить. А я сказал, что знаю его маленькую тайну… Что он… Он постоянно посещает порно-сайты…
Он еще немного помолчал, и, прямо глядя мне в глаза, твердо сказал:
-Порно-сайты для геев.
Я опешила. Коллега, который звонил мне, был обеспокоен беспокойством отца о сексуальной ориентации сына… Неожиданный разворот истории.
-А еще с возрастом я стал понимать, что когда он бьет меня, то чувствует возбуждение. Он начинал тяжело дышать, и, заставляя меня обнажить… спину…
-Попу, - механически поправила я.
-Да, именно! – вдруг отчаянно крикнул он. – Именно попу! Он несколько минут примерялся, всхрипывал… В детстве это было страшно… Я ждал этих трех ударов – и всегда думал, что виноват, что плохой, что получаю за дело… Но когда я все понял – это стало еще и противно. И когда я сказал – нет – и рассказал, что я знаю его тайну, он озверел… Он готов был меня убить… И тут мама – хорошо, что она оказалась дома.
-Как ты с этим справлялся?
-Плохо… Я не мог уснуть, мне снились кошмары… А потом – потом стало еще хуже. Мой сосед – мы с ним в одной школе учились, он на год младше – однажды сказал мне, что мой отец… Не могу произнести...
И тут он заплакал… Я вначале растерялась. Но уже через мгновение, проигнорировав все правила и отмахнувшись от призрака профессиональной совести, села рядом и взяла его за руку.
-Я тут, я тебя слушаю – все, что я могла в этот момент сказать. И снова не заметила, как перешла на более близкое "ты".
-Мой сосед – голубой… И он сказал, что у него это было… Было с моим отцом… Это было в то время, когда отец отправил меня работать к другу и не отпускал из дома за границу…
Мое сердце переворачивалось. Вся картинка, которую я строила до этого времени, оказалась совсем не такой, как я думала.
Вытирая слезы, Антон повернул ко мне голову и сказал:
-Я не мог выбрать Путь. Потому что боялся за маму, за сестру. Потому что мне было стыдно.
Опять помолчав, он сказал тихо:
-И я боялся встречаться с девушками. Я думал – вдруг я такой, как мой отец?
Признаюсь, я была растеряна… Все обрушилось на меня как лавина. Все мои предположения были «в молоко»: и конкуренция с папой за маму, и выбор тайского бокса как подобия военносу выбору отца... Я вдруг почувствовала, как сильно Антон был травмирован... И он был готов довериться мне. Его рука была в моей руке.
У нас оставалась только одна, вот эта встреча. Только «здесь-и-сейчас». И она уже длилась не час, а больше.
Были проговорены обиды и боль. Были обозначены ненависть – и сильное желание, чтобы отец замечал его. Были и стыд за такого отца – и сочувствие к нему.
И были девушки – которые интересовали Антона, которые ему нравились, возбуждали, будили воображение. Из нашего разговора стало понятно, что у Антона все в порядке – и с ядерной половой, и с полоролевой идентичностью, и с выбором сексуального объекта… И наконец были произнесены слова – я не такой, как мой отец… Я – гетеросексуал…
И все же оставалась боль и обида. И недоумение – как же поступить? Рассказать матери правду об отце – «убить» отца в ее глазах… Не говорить – обрекать Антона на то, что он переживает в одиночестве уже несколько лет… Непростой выбор, сдобренный ненавистью, печалью, переживанием вины.
Я спросила – какие истории приходят в голову, когда он пытается найти выход? Антон, невесело улыбнувшись, неожиданно ответил:
-История про Эдипа… Я, когда искал себе психолога, читал Фрейда и его идеи об эдипальной стадии развития. Все думал – может, это у меня от конкуренции за мать?
-А что в истории Эдипа похоже на твою?
Антон задумался…
-Отца Эдипа все считали царем, а он на самом деле был плохо воспитанным и наглым стариком, которого нужно было проучить.
- И?
-И Эдип его проучил.
-А ты помнишь, что было дальше?
-Да, невеселая история. Эдип заботился о своей матери, женился на ней…
-А дальше?
-Узнав правду, мать покончила жизнь самоубийством, а Эдип себя ослепил…
-Какие переживания у тебя вызывает эта история?
-Гнев… Отвращение…
-И тогда – что ты думаешь о том, чтобы «проучить отца»?
-Не знаю. Правда, не знаю, что делать.
Я тоже не знала. Что-то из рассказа Антона явно было правдой. Что-то, возможно, он воспринимал в искаженном свете. Да, его отец – бисексуал. И он знает об этом. Похоже, его отец – психопат… Но сложно судить – возбуждался он, когда бил Антона, или злился. Сложно понять, как мать этого не видела. Идеализация матери и обесценивание отца, представление его исчадием ада не принесут мира и покоя в душу Антона.
Я была растеряна. И опять спросила:
-Ты готов стать Эдипом? Ты готов разрушить свою жизнь, жизнь матери и отца?
-Я не знаю. Я не Эдип.
-А кто ты?
-Я? Я… - Антон задумался и после продолжительной паузы сказал: - Я – самурай!
Это был самый странный ответ и самая необычная идентичность, которую я встречала.
-А как бы поступил самурай, которого жестоко воспитывал отец, узнай он все то, что узнал ты?
Похоже, мой вопрос застал Антона врасплох… Он помолчал и потом глухо ответил:
-Самурай уважает отца, что бы тот не делал. И самурай бы следовал кодексу чести.
И вдруг, сжав голову, он застонал:
-А я так больше не могу…
Я все еще сидела рядом, но уже не держала его за руку. Я понимала, что Антон травмирован, что он весь состоит из кусков, что его шить и шить, и непонятно, с чего начать, но у меня нет ни времени, ни волшебной иголки. Папа – гей? педофил? психопат? социопат? Мама – жертва? соучастник? От того, что я ему сейчас буду описывать картинку его жизни, анализировать отношения с матерью и отцом, толку мало. Это долгая, кропотливая работа. Я понимала, что время неумолимо подходит к финишу…
-Антон, - вопросительно произнесла я.
-Да?
-Ты готов поучаствовать в одном действии? - Я не заметила, как перешла на "ты".
-Да…
-Тогда закрой глаза… Я предложу тебе стать режиссером и оператором кинофильма… Этот фильм – про тебя. Мы попробуем посмотреть его на ускоренной перемотке а потом решим, что делать…
…Я попрошу тебя представить твоих родителей молодыми… Представь – вот они встретились, познакомились… И полюбили друг друга… И в результате этой любви на свет появился ты … Представь, как родители смотрят на тебя, маленького ребенка – с гордостью и любовью…
А теперь представь – они стоят напротив тебя… В твоем фильме каждая минута – несколько лет… Ты подрос… Вот тебе три года… Родители по-прежнему смотрят на тебя … Вот тебе шесть… Они замечают, как ты быстро растешь, и продолжают смотреть на тебя с любовью. Вот тебе 9… 12… 15… 18… И вот ты стоишь перед ними такой, как ты есть сейчас. А они по-прежнему смотрят на тебя с любовью… Сделай шаг к отцу, посмотри на него, и скажи, как ты обижен и злишься…
В этот момент лицо Антона исказилось, как от сильной боли. Желваки заходили, он стал чаше дышать… Я подождала некоторое время и мягко произнесла:
-А теперь скажи ему – все равно ты остаешься моим отцом. И поблагодари его за это.
Было видно, как нелегко приходится Антону. Я снова выждала и сказала:
-А теперь подойди к маме… Скажи ей все, что считаешь нужным… А теперь скажи – ты все равно остаешься моей матерью… И поблагодари ее за это.
Когда лицо Антона стало спокойным, я попросила:
-А теперь отойди от них на шаг… Еще на шаг… Еще на шаг… Смотри на своих родителей – они дали тебе жизнь… Они тебя вырастили… Они сделали много разного – и плохого, и хорошего… Но они сделали свой выбор быть вместе… А ты всего лишь их сын. Скажи им одну фразу: «Я уже взрослый» - и посмотри на них… Скажи им: «Спасибо за все» - и посмотри на них. Скажи им: «Будьте ко мне доброжелательны, когда я уйду от Вас. Смотрите на меня с любовью. Я - Ваш сын»…
А теперь повернись… У тебя впереди – твоя жизнь… Твой Путь… Твоя Девушка… И ты можешь следовать по этому пути – а можешь все время оглядываться, но тогда ты пропустишь что-нибудь важное… Прислушайся к себе… Готов ли ты идти по своему пути? И, когда ты получишь ответ, открой глаза…
Через минуту, которая показалась мне вечностью, Антон открыл глаза. И тут же с тревогой спросил:
-Вы меня загипнотизировали?
-Ну что ты, - успокоила я Антона. – Я понятия не имею, как это делается.
Я пересела с дивана на свое кресло и внимательно посмотрела на Антона.
-Как ты? – спросила я.
Антон улыбнулся.
-Удивительно спокойно, - ответил он. Пока я представлял себя маленьким, я вдруг вспомнил, что папа меня везде водил…
Я заметила, что он впервые назвал его ПАПА, а не родитель.
-Он возил меня на санках в садик. И покупал конфеты, за которые его ругала мама. И каждое лето мы ездили на море… И он меня учил плавать…
Антон задумался.
-Я как будто все это забыл – а теперь вспомнил.
-Да, это правда. В твоих отношениях с отцом было разное – и хорошо, если ты об этом будешь помнить.
-Я хочу поделиться – я никогда не видел своих родителей вместе. Точнее, видел, но я впервые подумал о том, что они… Ну, что они муж и жена… В последнее время я вообще забыл об этом.
-Похоже, что в последнее время ты узнал слишком много того, что не должен был знать. Хорошо, когда двери родительской спальни надежно закрыты и охраняют свои тайны.
-Но я то знаю, - сказал Антон, и его лицо опять стало жестким.
-Да, согласилась я. Знаешь. Но можешь махать этим знанием как флагом. Можешь положить его в дальний сундук памяти. А можешь помнить и хорошее, и разное…
Время давно закончилось, а мы еще говорили. Потом закончилось даже то время, которое закончилось после того, как все закончилось…
И я, наконец, сказала:
-Нам пора остановиться…
Антон улыбнулся.
-Да, правда. Я и так Вас задержал.
-Когда ты уезжаешь?
-В начале августа. Надо снять квартиру, решить море вопросов… А можно Вам иногда звонить по Скайпу?
-Если нужно – да. Хотя я не очень люблю такую работу. Тогда встречный вопрос – я могу использовать твою историю?
-Как?
-На лекциях в качестве примера. И как описание случая – я уже написала кусок…
Антон подумал.
-Я очень узнаваемый. Но в принципе я не против. Только пришлите мне почитать – я пришлю Вам свой e-mail…
-Пришлешь куда?
-В Фейсбук, Вконтакте – Вы же есть везде... Я Вас вначале нашел в интернете, а потом попросил, чтобы родители нашли знакомых, чтобы к Вам обратились…
-А почему не обратился сам?
-Потому что я звонил сам, а Вы мне отказали.
«Боже, одни тайны и интриги», - подумала я. Но это было уже не важно.
И он обулся. И сделал шаг. А потом повернулся и спросил:
-Можно я Вас обниму?
Я кивнула. И он обнял меня – маленький ребенок, мужчина, сын… И тихо прошептал:
-Спасибо…