О заповеди любви между собой.

.
Перейдем теперь к словам, которые всем хорошо известны: «Заповедь новую даю вам – да любите друг друга, как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой».
Интересная вещь, интересный момент, интересный акцент, на который, я уверен, очень мало кто обращал внимание в своей жизни - «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой». Мы все эти слова знаем, у нас на каждой иконе Иисуса Христа они написаны целиком или только начальные слова, но, когда мы это произносим, мы подразумеваем, что это значит: мы должны любить - ведь так? Любить. И мы стараемся любить родителей, детей, больных, инвалидов, пьяных, несчастных, грешных – кого угодно; - так? Потому что это и есть истинный признак христианина.
Конечно, это имеет какое-то очень большое отношение к христианству, но в этом слове Христос говорит не об этом. Он говорит о любви христиан друг к другу, - а не к тем, кто в этой любви, по естеству или по ограниченности возможностей, нуждается. Понимаете разницу? То есть, если мы любим своих родителей или детей, которые не ходят в церковь, но не любим при этом ту сестру или брата, который причащается с нами из одной Чаши – нет никаких доказательств, что мы ученики Иисуса Христа, - нет.
Если мы любим, например, и ходим в больницу к несчастным людям, - но не любим сестру, которая с нами вместе у подсвечника стоит – с чего мы решили, что мы ученики Христовы? Это нам так кажется, что: « Я люблю вот того человека, я за ним ухаживаю, я о нем забочусь, - значит, я христианка», - но Христос не так говорит. Он говорит, что признаком христианства является любовь друг к другу.
Обратите внимание: - хотя, может к вашей общине это целиком и не подходит, - но в целом именно в общинах людям тяжело любить друг друга. И у вас это тоже есть, может просто не проявляется со всей открытостью, но оно есть. Конфликты в общине, конфликты на кухне, конфликты на клиросе, конфликты в школе, конфликты на разных мероприятиях, которые вы организуете – в сестричестве, например, – они есть. И они страшнее, чем нелюбовь сестры Милосердия к своим подопечным, потому что любовь, нелюбовь и какие-то помыслы, приходящие в душу человека в отношении своих подопечных – они естественны и преодолимы. А нелюбовь к своей сестре и к брату – есть родовой изъян; есть фундаментальная неправда; есть обличение меня, как христианина – «Я лгу – я не христианин, потому что я не люблю свою сестру». Но мы себя легко оправдываем, мы говорим: «Ну и что, - подумаешь, - зато я вон сколько пользы приношу людям, - вон сколько я добра делаю. А с этой дурочкой, - да с ней вообще мало кто ладит». Но стоит вам в уме произнести слово «дурочка» или что-то подобное - и вы кричите на всю вселенную, что вы не христианка, - вы притворяетесь; вы — обманываете, вы - лжете. Потому что слова и мысли исходят из сердца, а там нет любви, - нет.
Вот я, в свое время, столкнулся с этим. Давно уже, много лет прошло, но меня это так окатило на всю жизнь ледяным душем, что до сих пор, - уже больше двадцати, даже двадцати пяти лет прошло, - а я все время замираю с трепетом: а не иду ли я тем же путем?
Однажды я столкнулся с ситуацией, когда человек всем радуется, всем улыбается, и все его любят; он хороший, его все обожают, он очень душевный, очень теплый человек. И кто-то приезжает к нему, рассказывает о чем-то, делится, -такое было замечательное, душевное общение; - человек уехал, - «Как меня этот дурак достал!» - понимаете? Он говорит мне: «Как меня этот дурак достал, как мне надоели его глупые вопросы!». И, когда я впервые с этим столкнулся ,– меня это настолько ошарашило, что я понимаю: это же все неправда; что, на самом деле, человек должен говорить то, что думает и чувствует. А, если он это не чувствует, - ну, скажем, он не чувствует любви к этому человеку, но вынужден играть роль человека любящего, - тогда - не говори! не говори: ведь стыдно! Понимаете? А мы - говорим.
На самом деле так важно, что мы говорим друг про друга своим мужьям и женам, понимаете? Если мы приходим домой и говорим про сестру плохое – мы ее не любим, хотя в глаза мы улыбаемся. Кажется, - какая разница, - главное, что там я ей улыбаюсь; - нет, Бог-то ведь смотрит не на нашу улыбку, а на наше сердце, и Он видит, что там ложь - и Он начинает, как огнем, выжигать все это вокруг нас. И поэтому между нами возникают ссоры, которые показывают нам – что? Что мы не любим этого человека, - чтобы мы одумались, чтобы мы осознали, что мы только притворяемся христианами, и в покаянии стали бы искать Духа Божьего. Потому что самое страшное обличение христиан в том, что они не любят друг друга. А это - просто бедствие какое-то. А коронавирус это только усилил, показал, как лакмусовая бумажка, – проявил.
Вот сейчас, буквально 5 минут назад, читал письмо, в котором просто злость человека; он выплеснул всю злость, сам являясь христианином; - он выплеснул всю злость на других христиан, которых он ненавидит. У них другая позиция; он считает, что надо ходить всем в скафандрах, сидеть в запертой квартире и просто не высовываться – ненавидит, ненавидит христиан, которые ходят в храм. Просто ненавидит, - я у безбожников не встречал такой ненависти, как у этого человека, который ненавидит христиан за то, что они в этой ситуации ходят в храм. И не то, чтобы он был удивлен или смущен, или расстроен, - а именно ненависть. Он не может ее скрыть, он их оскорбляет. Он не может сдержаться, ему хочется сказать какое-то грязное, какое-то нехорошее слово про них; просто он культурный человек, врач, все-таки, - и не может сказать как-то очень уж совем по-бульварному, по-площадному, но вот он не может сдержать этой ненависти. Ну и что? Да триста лет этот вирус, - каким бы он ни был, - но, если христиане не любят христиан, в рамках одной церкви, в рамках одной общины, – все остальное просто теряет смысл. Поймите: это не имеет никакого смысла, вообще ничто, только одно важно: - «Я вот здесь стою в храме, я её, её, его, её , его – люблю или нет? Если я их не люблю – я свидетельствую, что я не ученик Христа, я чужд Его обетований». Самая главная черта, самое главное качество, определяющее христианина – это любовь друг ко другу внутри христианской общины.
А у нас просто «картина маслом». Сколько бы времени я на эту тему ни говорил, – я пытаюсь до людей просто докричаться, что все остальное -просто не имеет смысла, - бессмысленно.
Неважно, сколько вы прочитали молитв, акафистов, неважно, что вы помолились за своего сына или мужа или маму, или там жену, или еще кого-то – просто не имеет значения. Вы не поняли, что вы пришли в церковь, а не в религию. В церкви ключевой, первоочередной задачей является любовь христиан, ходящих в церковь, друг к другу. Понимаете? Потому что это - свой, это - свой человек. Это - сердце. Такой же напор сердца должен быть всякий раз, когда мы встречаемся с христианами. Но в церкви мы с другими людьми и не встречаемся. Поэтому единственное состояние церковного общинного бытия – это радость. Мы тут все родные. Ага, родные. Это самые зловредные люди - те, кто с нами ходит в один храм. Это печальное зрелище и есть суд над самим собой. Кто-то подумал, - наверное, у каждого в голове образы бабушек, которые всех осуждают, мужчин, которые фанатеют и ходят с четками, обмотанными вокруг талии огромными, перебирают их, про батюшку, который никого не любит, кто-то - про кассира, который со всеми ругается – нет, вы в зеркало посмотрите. Если вы эти образы все перебрали – это говорит только об одном: это вы их не любите. Вы не любите. Тот человек, кого вы сейчас представили в сознании, и есть ваш обличитель, что это вы не любите этого человека, - это вы не христианин. Это очень важная вещь: любовь друг к другу: не к тем, кому мы служим, не к тем, с кем мы живем, - а к тем, - именно к тем, кто ходит со мной в один храм и причащается одного Тела и Крови Иисуса Христа. Не может моя рука правая возненавидеть руку левую, не может! И если это случится, то у меня будет нервное расстройство. Оно будет означать, что мой организм, мой мозг болен, и одна моя рука не может ничего никак сделать с другой, они враждуют, они бьют друг друга. Понимаете? Значит, наш организм церковный болен. Мы – больные части этого тела. Мы не хотим встраиваться в тот закон любви, которым конституирует бытие церкви Сам Христос. Это наше собственное обличение того, что происходит. На самом деле это страшно. Если по нашей любви друг ко другу должны судить о Христе, то что же удивляться, что в церковь никто не идет.
Конечно, люди скажут: вот, сектанты, - у них там любовь; - нет у них никакой любви, все это ерунда, - я знаю. В смысле, я знаю всех тех сектантов, которых я знаю, а знаю их не мало – это люди, у которых внутри общины не меньше проблем, чем у нас. Просто, в отличие от нас, они знают, что надо создавать имидж – образ цветущей, преуспевающей общины. Образ. И они его создают. Но на самом деле, внутренне они такие же не преображённые, как и мы. Но даже если бы они смогли достигнуть какой-то душевной расположенности и любви, это все равно не то. Потому что, как правило, это - любовь единомышленников. А в церкви требуется любовь каждого. Каждого. Это требует кардинального отречения от себя, смирения перед другим человеком. Смирения. Позволить человеку быть не таким, какой ты, и не таким, каким ты хочешь. Увидеть и смириться перед красотой другого человека. Смириться. Позволить ему быть не таким.
Мы же все время хотим людей переделать по нашему образу и подобию. Но мы не можем ничего с ними сделать, пока мы их не услышим. Не услышим. Понимаете, например,- я встречался с этим, даже недавно встречался; меня это просто уже веселит; когда я первые разы встречался, меня это возмущало, а потом я понял, что это просто человек такой, меня сейчас веселит – например: я терпеть не могу манную кашу, но каждый год я встречаю человека, который начинает меня уговаривать: «Да бросьте, отец Константин, вы не знаете, какая это замечательная вещь; да вы просто не умеете ее готовить; да нет, ну что вы, давайте я вам приготовлю; да нет, все, что в детстве было – это все не важно, - это ж замечательная вещь; ну дайте я вам приготовлю манную кашу; я вас накормлю, - вы будете в восторге просто»… Я сижу, улыбаюсь, потому что я понимаю – спорить бесполезно. Он-то думает, что демонстрирует свою любовь и заботу. Нет. Он демонстрирует свое Я: я лучше знаю, отец Константин, что вам полезно и что вам нравится, вы сами себя не знаете, поэтому успокойтесь, смиритесь перед моим Я, а я буду вами управлять. Я буду теперь определять ваши вкусы, ваши предпочтения: что вам есть, кого вам слушать, что вам делать, с кем вам спать и куда вам идти, потому что все вы делаете неправильно. Понимаете? Но человек думает, что это он делает от любви. Но я все-таки человек, пока по крайней мере, защищенный, у меня семья есть. А представьте себе, что происходит, когда тоже самое происходит в отношении родителей к их ребенку, когда они ему так и говорят: «Слушай, замолчи. Ты не знаешь вообще своего счастья, ты не знаешь, чего ты хочешь. Это всё глупости». Или то же самое он говорит своим родителям, - потому что никто не хочет слышать другого человека, услышать его. Из-за чего муж с женой конфликтует? Почему им конфликтовать? Они же любят друг друга. А потому, что они не слышат друг друга. Она ему говорит: «Я это терпеть не могу». А он говорит: «Какая мне разница: что ты можешь терпеть, что не можешь. Я так делаю и всё». И никто не хочет услышать другого человека и принять его слабость, немощь, его предпочтения, его симпатии, его что-то, как должное. И в результате этого получается, что нет у нас смирения друг перед другом. Нету.
Читает женщина акафист. Мы сидим и ворчим: не так читает, не так поет, тут надо было так, тут надо было этак, ну что она так, - всю осудили, всю. Ну, конечно, дай Бог, если хоть не устами, не словами подойдем потом обличать не начнем. Но это же показывает что? Мы не любим ее. Не любим! Сестру нашу, в храме молящуюся Богу, мы не любим. Потому что она что-то не так делает: не так начала, не так закончила, не так перекрестилась, не так спела, не так поклонилась, не так поцеловала. Вместо того, чтоб увидеть красоту. Ну хорошо, - а когда наш ребенок родной пойдет первый раз читать акафист, - как мы реагируем? «Лапушка какой, как хорошо читает, здорово-то как»,- но, конечно, ошибка в каждом слове и корявит язык. Но ревем стоим, умиляемся, как он читает! Хотя читает еще хуже, чем та бабушка. Но ребенка-то мы любим, а бабушку - нет.
Это для нас обличение. Если мы, входя в храм, понимаем, видим, что у нас дурные мысли в отношении того брата или той сестры, то это не брат и не сестра виноваты. Это наша нелюбовь к ним. Всё, - мы здесь мёртвые стоим. В нас Христа нет, который обнимает нас всех, сплачивает вместе, питает Своим Телом и Кровью, а мы не любим этих людей, за которых Он проливает Свою Кровь. Мы ставим себя вне Христа. Тут же начинаем молиться за этого человека: «Господи, дай мне к нему любовь, я же умираю», - и шагу не делать дальше: не думать, не молиться, не ставить свечи - ничего не делать, пока вы не почувствуете, что все эти несообразности этой бабушки или этого молодого человека вас радуют и умиляют, как движения вашего собственного ребёнка, и вы не расстраиваетесь, не раздражаетесь. Тогда идите, заказывайте панихиду, молебен, ставьте свечи, готовьтесь ко причащению - вы в церкви, вы дома. Но пока этого нет, вы здесь - никто. Этим раздражением вы ставите себя вне церкви. Причем, многие думают, что если, например, во мне такие злые чувства рождаются каким-то членом моей общины, тогда, значит, я пойду в другой храм. Нет, - именно там, где вы и переживаете эти проблемы - именно там и есть то место, на котором вы способны вылечить свою душу. Потому что вы приходите в другую общину не как член общины, а как захожанин: вы никого не знаете, вас никто не знает, вы никого не трогаете, вас никто не трогает - спокойно постояли, помолились. Вы приходите сюда, как чужие. Вы лукавите. Вы не хотите принять там, в той общине людей, как братьев и сестер, и сбегаете от этого. Это не решает проблем, а загоняет вашу проблему вглубь. Если уж вы пришли в эту общину, - в этой общине вы и должны решать те задачи, которые велит вам решать Бог.
Записали Даша Волченкова, Светлана Наумова и Алёна Плотникова.
Из цикла бесед «Священное Писание Нового Завета».
26 мая 2020 года.
Священник Константин Корепанов