Потом, знаете, уже когда 75, уже не смешно а страшно.

Очень. Очень страшно. Потому что ничего не сделал. Были возможности огромные. И как-то все время упование на милость Божию.
Но самые мои такие великие минуты, когда я даже и думаю, ну вот и жизнь, может быть, не зря прошла. Это когда мой сын, отец Дмитрий, говорит перед Чистым Четвергом, после помазания, после соборования, общую исповедь. Специально люди даже приезжают со всей Москвы послушать.
Самое главное это смирение.