Предыдущая публикация
«Если вы кому-то скажете, что мы в Москве сотни новых храмов строим, люди просто не поверят, отмахнутся, скажут: «кремлевская пропаганда», потому что ничего подобного нигде в мире не происходит.
А почему же у нас происходит? А потому что, несмотря на тяжелейшие годы атеизма, на тяжелейшие гонения, врагу рода человеческого не удалось изничтожить веру в сердцах людей. Не было бы веры — никаких храмов бы не было. Храмы — это видимое проявление веры и благочестия нашего народа, а если говорить о Москве, то веры и благочестия москвичей».
08:49
Следующая публикация
Комментарии 17
А мы рады , что храмы вновь будут открывать свои двери православным людям ! Стоит только начать , и чудеса божьи сразу будут удивлять нас .
У нас батюшка Давид помечтал об восстановлении нашего храма в селе , и Господь начал тут же помогать !
Придите к Богу , покайтесь .
Живите без зависти и зла , и вам будет мир .
1917-1953
«Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность Красного террора».
Мартын Лацис, заместитель председателя ВЧК. Газета «Красный террор», 1 ноября 1918 года.
Начало страшным, необъяснимым с человеческой точки зрения событиям на Бутовском полигоне и в других подобных местах было положено задолго до 1930-х гг. Как известно, террор стал обыденным методом партийной борьбы еще до революции. Но он все-таки был вне закона и не являлся государственной политикой. Открытые массовые расправы с неугодными режиму людьми начались в первые же дни после октябрьского переворота.
С объявлением Красного террора в сентябре 1918 г. и...ЕщёБутовский полигон и «Коммунарка»
1917-1953
«Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность Красного террора».
Мартын Лацис, заместитель председателя ВЧК. Газета «Красный террор», 1 ноября 1918 года.
Начало страшным, необъяснимым с человеческой точки зрения событиям на Бутовском полигоне и в других подобных местах было положено задолго до 1930-х гг. Как известно, террор стал обыденным методом партийной борьбы еще до революции. Но он все-таки был вне закона и не являлся государственной политикой. Открытые массовые расправы с неугодными режиму людьми начались в первые же дни после октябрьского переворота.
С объявлением Красного террора в сентябре 1918 г. и предоставления революционным трибуналам ничем не ограниченного права в определении меры репрессии в апреле 1919-го, других подобных же документов страна покрылась сплошной сетью узилищ, застенков и местами массовых казней.
Расстрелы бывших царских офицеров, дворян, священников и других «контрреволюционных элементов» в 1918–1919 гг. происходили в Кремле, в московских парках, на всех почти городских кладбищах, в подвалах тюрем, монастырей, превращенных в тюрьмы, в храмах (следы этих расправ обнаружились в последние годы при восстановительных и реставрационных работах).
Считались «расстрельными» московские монастыри: Спасо-Андрониковский, Ивановский и Новоспасский. Последний был обращен в застенок еще в начале января 1918 г., причем одним из первых его узников стал сам наместник монастыря архиепископ Серафим (Голубятников). По всей видимости, он там и погиб[1].
В 1920-х гг. захоронения жертв советского режима производились в самом центре Москвы на территории больницы, подведомственной ГПУ-ОГПУ, в начале и середине 1930-х гг. – почти на всех московских кладбищах. Но в конце 1936 – начале 1937 гг. в результате непрерывных политических процессов и многочисленных так называемых «чисток», проводившихся по всей стране и, особенно, в Москве и Московской области, было вынесено большое число смертных приговоров. Кладбищенское хозяйство Москвы с таким потоком захоронений уже не могло справиться. Тогда, вероятно, и возникла идея об оборудовании спецобъектов в ближайшем Подмосковье[2].
Должно быть, то же самое происходило вблизи многих других крупных городов страны
Под Москвой было оборудовано два спецобъекта НКВД: Бутовский полигон и «Коммунарка» – бывшая дача Ягоды, расположенная на землях совхоза «Коммунарка», подведомственного НКВД.
Небывалые по масштабу расстрелы 1937–1938 гг. были, как известно, следствием решения Политбюро ВКП(б) от 2 июля 1937 г. о проведении широкомасштабной операции по репрессированию целых групп населения. Во исполнение этого решения вышел печально «знаменитый» оперативный приказ № 00447 от 30 июля 1937 г. за подписью Ежова – по «репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».
Под «другими антисоветскими элементами» подразумевались: «члены антисоветских партий, бывшие белые, жандармы, чиновники царской России, каратели, бандиты, бандоспособники… реэмигранты», а также «сектантские активисты, церковники и прочие, содержащиеся в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях».
«Антисоветские элементы» разбивались на две категории: к первой категории относились «все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов», которые подлежали «немедленному аресту и по рассмотрению их дел на тройках – растрелу»; ко второй категории были отнесены «менее активные, но все же враждебные элементы»; они подлежали аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет… «Если во время этой операции будет расстреляна лишняя тысяча людей – беды в этом особой нет», – писал Ежов в разъяснениях к приказу [3].