"Приехав в Думу, мы прошли в Министерский павильон, где в комнате сидели несколько женщин;

вид у них был ужасный: бледные, заплаканные, растрёпанные. Все помещения и коридоры были полны арестованными. Среди женщин я увидала г-жу Сухомлинову и с ней поздоровалась. Мне сказали, что меня повезут с ней вместе. Назвали ещё двух дам - Полубояринову и Риман. Последняя очень плакала: ей сказали, что её освобождают, а мужа нет. Хорошенькая курсистка, которая, по-видимому, была приставлена к арестованным женщинам, упрекнула г-жу Риман. "Вот её уводят в крепость, и она спокойна, - сказала девушка, указывая на меня, - а вас освобождают - и вы плачете". Когда нас увозили, г-жа Риман перекрестила меня.
Бог помог мне быть спокойной. Страшное у меня было чувство - точно всё это происходило не со мной. Я ни на кого не обращала внимания. С нами в мотор сели Перец и юнкера, а также та молоденькая курсистка. Она участливо меня спросила, не может ли дать что-нибудь знать моим родителям. Я поблагодарила её и дала номер телефона. После я узнала, что она сейчас же им позвонила. Керенский накануне обещал дать им знать. Перец усмехнулся, заметив: "Всё равно в газетах будет напечатано, что её заключили в крепость, и все узнают!".
Мы въехали в ворота крепости и скоро были у Трубецкого бастиона. Полковник крикнул, что привёз двух важных политических преступниц. Нас окружили солдаты, и удивляюсь, что нас не разорвали на куски. Было очень скользко, и вышедший навстречу офицер, казак Берс, помог мне идти. Он сказал, что заменяет коменданта. Мы шли нескончаемыми коридорами. Затем меня толкнули в тёмную камеру и заперли.
Тот, кому знаком этот первый момент заключения, поймёт, что я пережила: чёрная, безпросветная скорбь и отчаяние. От слабости я упала на железную кровать; вокруг на каменном полу - лужи воды, по стенам тоже течёт вода, кругом мрак и холод; крошечное окошко у потолка не пропускало ни света, ни воздуха, пахло сыростью и затхлостью. В углу клозет и раковина. Железный столик и кровать приделаны к стене. На кровати лежали тоненький волосяной матрац и две грязные подушки.
Через несколько минут я услышала, как поворачивали ключи - в двойных или тройных замках огромной железной двери, - и в камеру вошёл какой-то ужасный мужчина с чёрной бородой, грязными руками и злым лицом. Он был окружён толпой наглых, отвратительных солдат. По его приказанию солдаты сорвали тюфячок с кровати, убрали вторую подушку и потом начала срывать с меня образки, золотые кольца. Этот субъект заявил мне, что он здесь вместо министра юстиции начальником, и от него зависит режим заключённых. Впоследствии он назвал свою фамилию - Кузьмин, - бывший каторжник, пробывший на каторге в Сибири пятнадцать лет. Я старалась прощать ему, понимая, что он на мне вымещал обиды прежних лет; но как было тяжко выносить жестокость в этот первый вечер... Когда солдаты срывали золотую цепочку от креста, они глубоко поранили мою шею. Кресты и несколько образков упали мне на колени. От боли я вскрикнула; тогда один из солдат ударил меня кулаком. И, плюнув мне в лицо, они ушли, захлопнув за собою железную дверь. Замёрзшая и голодная, я легла на голую кровать, покрылась своим пальто и от изнеможения и слёз начала засыпать под насмешки, свист и улюлюканье солдат, собравшихся у двери и наблюдавших за мною в окошко. Вдруг я услышала, что кто-то постучал в стену, и поняла, что это, верно, Сухомлинова, заключённая рядом со мною, - в эту минуту это меня нравственно спасло".
(источник: А. А. Танеева (Вырубова) "Страницы моей жизни". - переизд. - М.: "Захаров", 2015. - С. 140-142)
#Царь_Россия_Навсегда #Союз_Ревнителей_Памяти_Императора_Николая_II #Царь_Мученик #Оболганная_История #Романовы