Из книги воспоминаний Людмилы Гурченко:

«В пьесе Василия Аксенова «Всегда в продаже» мы играли в дуэте.
Олег исполнял роль трубача-джазмена, а я его подружку — стиляжку в черных чулках и короткой малиновой юбочке.
История знакомая: поженились, ребенок, бедность. Их соединила музыка. И они жили музыкой:
«А помнишь, Элка, как ты стояла у сцены, а я играл…»
Мы пели с Далем на два голоса нашему ребенку колыбельную — популярный американский рождественский блюз. Зал притихал. И от этого мы пели еще тише. И чувствовали, что «туда, туда»…
Когда публика была особенно тонкой и чувственной, нас награждали аплодисментами. Но когда Даль выходил на свое соло, когда он появлялся на авансцене с трубой, когда его длинная, неправдоподобно узкая в бедрах фигура изгибалась вопросительным знаком — никто не верил, да и не хотел верить и знать, что это звучит из динамика фонограмма. Конечно, это играл сам артист.
Трубач в исполнении Олега Даля был образом музыканта — артиста, взлетевшего высоко и прекрасно понимающего свою высоту.
В этом своем соло он всегда был разным.
И в каждом спектакле, глядя на него, я испытывала новые и новые ощущения, делала новые и новые открытия.
Один раз — да, Олег любит, он счастлив! А другой — нет, он счастлив, когда он один. Его много, очень много. И он никогда не скучает с самим собой.
А однажды поняла точно, что главным для Олега была свобода. Роль трубача для него была очень символичной. В ней был Даль-артист и Даль-человек — мудрый и тонкий, который видел реально то, что есть.
И никогда не заблуждался в поисках того, чего хочется».