Ганс Гольбейн младший.

«Адам и Ева», 1517 год
Жан-Огюст-Доминик Энгр. «Роже, освобождающий Анжелику», 1819 год
История клинической эндокринологии начинается с античных времен: яркие и необычные проявления эндокринопатий привлекали внимание как врачей, так и скульпторов и художников с древности.
Заболевания щитовидной железы доминируют среди изображений лиц с эндокринопатиями, и это объясняется йодным дефицитом, «немым голодом» как основной причиной формирования зоба, особенно выраженного в горных областях.
Болезни эндокринной системы нередко имеют яркие внешние проявления, очевидные для специалиста даже при беглом взгляде на человека. Далеко не все заболевания эндокринной системы непосредственно угрожают жизни человека в ближайшей перспективе. Они могут восприниматься окружающими как вариант нормы или даже «особая красота».
Проблема йодного дефицита как вполне корректируемого состояния известна человечеству с конца XIX–начала XX века, хотя существовала тысячелетиями, во всяком случае, со времен последнего ледникового периода. Даже очевидный с точки зрения современного врача зоб нередко не воспринимался окружающими как проявление болезни, хотя и был описан врачами Византии и Греции за 1000 лет до описаний в западной медицинской литературе.
Увеличенная щитовидная железа в изображении Божьей матери из Сан-Тропе или Белого Ангела из сербского монастыря, бесспорно, воспринимается как проявление их красоты, небольшое, но заметное на глаз равномерное увеличение шеи — удел молодых, живущих в регионе йодного дефицита.
Византийская иконография бесстрастно фиксирует факты больших зобов у мужчин, женщин и даже детей, при этом, если исходить из принятого когда-то в нашей стране индекса Ленца–Бауэра (соотношения зобов у мужчин и женщин) как критерия тяжести йодного дефицита, то византийские иконы XIII–XIV веков, бесспорно, говорят о факте тяжелого йодного дефицита.
Еще ярче фиксирует факт широкого распространения зобов в регионах йодного дефицита светская портретная живопись. В Берне (Швейцария) эндокринологами и искусствоведами проведен анализ имевшихся в городском музее и библиотеке 3615 портретных изображений местных жителей, из которых 2989 идентифицированы и 626 анонимны, при этом возможность увидеть шею имелась на 553 изображениях.
Примерно у 82% (451/553) изображенных лиц XVII и XVIII веков имелись явные признаки нездоровья, при этом зоб чаще выявлялся у женщин (это уже признак менее тяжелой йодной недостаточности, чем в Византии): зоб имели 41% идентифицированных женщин (139/343) и 24% мужчин (21/86). У неизвестных (гипотетически из более низких социальных слоев) зоб выявлялся еще чаще: 63% мужчин (5/8) и 68% женщин (82/121) [увлекательнейшая статья на эту тему опубликована в Британском медицинском журнале (BMJ) в 2002 г. с поразительным названием «Систематический обзор портретной живописи XIV–XX веков, очевидные признаки болезней»].
Причины такой высокой частоты формирования зоба, приведшей к восприятию больших зобов как индивидуальной нормы и даже красоты, очевидны — после ледникового периода почва многих стран была резко обеднена, что и привело к снижению поступления йода в организм и в дальнейшем к активации локальных ростовых факторов под влиянием дефицита йодолактонов и увеличению объёма железы, а поскольку этот дефицит приводил к нехватке важнейших гормонов щитовидной железы, то он нарушал практически с внутриутробного возраста развитие пораженных, и нередко зобы сочетались с резким снижением интеллекта.
В эпоху Ренессанса и классицизма увеличенная щитовидная железа женщины рассматривается как особое проявление красоты, женственности и символ плодовитости. Округлые шеи женщин противопоставляются мускулистым шеям мужчин (особенно это противопоставление заметно на картине Ганса Гольбейна младшего «Адам и Ева»).
А на картине Энгра позировавшая натурщица, с которой написана Анжелика, имела громадный зоб. Эта женщина, по некоторым данным, впоследствии умерла именно от компрессии органов шеи увеличенной щитовидной железой.
Энгр особенно восхищался округлостью шеи женщин и рассматривал зоб как «третью грудь», он оставил восхищенную запись: «Как меня волнуют эти прелестные молодые женщины с округлой шеей и персиковым румянцем…»
Очень важно в этом тексте то, что художник подмечает удивительную особенность кожи молодых больных с гипотиреозом: нарушение обмена каротина при гипотиреозе и затруднения в образовании витамина А ведут к накоплению каротина в коже — каротиногистии. И здесь глаз художника острее описаний из учебника, и вместо скучного и типичного для учебника словосочетания «желтушный цвет кожи» появляется поэтический «персиковый румянец».