"Фаворит" избранное

часть 4
— Отчего же доход России только шестнадцать миллионов? Не есть ли это число, взятое с потолка только затем, чтобы неизвестное заменить известным? — сказала Екатерина.
Глебов сделал отвлеченное лицо мыслителя:
– Таков доход, государыня, уже много лет пишут.
– Пишут… а кто проверял подлинность этой суммы?
– Да никто! Ведь в Христа тоже верят люди, не проверяя – был ли такой на свете? Вот и эти шестнадцать миллионов…
– Не богохульствуй, – отвечала Екатерина.
— С коронацией Екатерина явно торопилась, ибо этот акт юридически закреплял ее на престоле российском.
– А если Позье (придворный ювелир) в срок не управится? – спросил Гришка.
– Горшком накроюсь и горшком коронуюсь…
В новой короне оказалось шесть фунтов весу, и Жером Позье долго извинялся, что, несмотря на все старания, никак не мог облегчить ее тяжесть. Екатерина, примеряя корону, сказала:
– Ничего. У меня шея крепкая…
— Неотправленные письма всегда честнее и содержательнее отправленных.
— Екатерина II: «В политике удобны любые методы, а стоять в карауле над чужою нравственностью не нанималась. И не думай, что Дашкова старается намастерить из России пейзажей голландских. Она – лишь отражение Панина, только в зеркальном повороте, каковым гравюра и отличается от портрета живописного. Желая сделать меня обязанной ей, Дашкова желает вертеть мною потом, как ей хочется…»
— Екатерина наблюдала за карнавалом из балкона-фонаря в доме Ивана Бецкого; внутри балкона было тепло, в гуще померанцевых трельяжей сладостно распевали канарейки. Екатерина, сидящая в окружении посланников, выслушивала их похвалы талантливой постановке народного спектакля. Неожиданно явился камергер Лев Нарышкин и сообщил: польский шляхтич Генрик Новицкий, что играет на мандолине в придворном оркестре, просится в Польшу.
– Я обойдусь и без его музыки, но мне любопытно, отчего он рвется на родину. Пригласите его сюда…
Новицкий явился, дав при всех искренний ответ:
– Дни Августа Третьего, курфюрста саксонского и короля польского, уже сочтены. А я шляхтич польский, и потому я тоже обладаю правом не только участвовать в выборах нового короля, но могу и сам быть избранным в короли Речи Посполитой…
Посланники рассмеялись над этим «я тоже»:
– А если Польша не пожелает видеть вас королем?
Новицкий отвесил персональный поклон Екатерине:
– Тогда я вернусь к вам и займу то место, которое сейчас оставляю. Надеюсь, вы не отвергнете меня и мою мандолину?
– Никогда! – пылко ответила Екатерина. – Я вас приму обратно… Что ж, поезжайте в Варшаву, и, если станете королем, я буду издали любить вас, как своего брата. А если со мною что-либо случится в России, вы королевской милостью не отвергайте меня с моими жалкими способностями в искусстве…
Екатерина таинственно замолкла, и дипломаты наперебой стали умолять ее, чтобы она не скрывала свой талант от общества. Екатерина подняла над висками тяжелые локоны:
– Смотрите! Я умею шевелить ушами…
Одно ухо ее осталось недвижно, а второе задвигалось.
Дипломаты дружно аплодировали императрице:
– Бесподобно! Кто еще из монархов Европы так может?