Глава 7. Бой в подземелье. Животные с ушами на ногах. Необыкновенный лес. Иван Гермагенович становится пилотом. Неожиданная встреча. Иван Гермагенович сидел в норе. Когда пара глаз его привыкла  к темноте, он увидел в глубине чёрной пещеры огромную голову с  длинными усами.  - "Ну и гусар! Кто же это такой?" - пробормотал растерянно Иван Гермогенович. Голову и переднюю часть туловища прикрывал широкий выпуклый щит. Из-под щита высовывались зубчатые лапы, короткие, но очень широкие. Профессор сразу понял, что бороться с подземным животным ему не под силу. Оно убьёт его одним ударом лапы. Но всё-таки Иван Гермогенович решил защищаться. Он прижался спиной к холодной, сырой стене подземелья и выставил вперёд осиное жало. Животное зашевелилось. Большое жёсткое тело, словно составленное из широких костяных колец, задвигалось. Со стен пещеры с шумом посыпалась земля. «А что, если напасть на него сзади?» — подумал Иван Гермогенович. Но и сзади животное было неуязвимо. Два перепончатых крыла, сложенных вместе, прикрывали туловище крепкой броней.  «Но кто же это? Кто?»

Профессор приподнялся на цыпочки, вытянул шею и вдруг с ужасом увидел 2 пики с острыми шипами, которые волочились по земле, как два хвоста. - "Подземный сверчок! Медведка!" - прошептал Иван Гермогенович. Медведка шумно ворочалась в подземелье, разгребала лапами землю и подвигалась все ближе и ближе к профессору. «Питается личинками насекомых, земляными червями, — вспомнил профессор, — значит, сожрёт и меня». Беспомощно оглядываясь по сторонам, Иван Гермогенович начал осторожно отступать в тёмный угол пещеры, стараясь держаться как можно дальше от медведки. «Надо обойти её!» — подумал профессор, пробираясь вдоль стены в тыл своего врага.

Медведка повернулась. Она повела усами, точно принюхиваясь или прислушиваясь. Профессор затаил дыхание. Медведка опустила усы и, неуклюже загребая лапами-лопатами, кинулась прямо на профессора. Иван Гермогенович помчался назад и встал на старое место. Нет! Не так-то легко обмануть медведку под землёй. Ведь она здесь чувствует себя, как рыба в воде. Нет! Не убежать! Надо драться! Иван Гермогенович остановился и, решительно вскинув копьё на изготовку, приготовился к бою. Он отступил назад. Локти его коснулись стены, и тут он внезапно почувствовал под локтем пустоту. Он проворно повернулся. Прямо перед ним зиял вход в широкую тёмную нору. Профессор перевёл дыхание. Куда ведёт этот тоннель? Кто вырыл его? Не скрывается ли здесь новая опасность? Но об этом сейчас некогда было думать… «Спрятаться, уйти, зарыться глубже в землю!» — мелькнуло в голове профессора, и он, не раздумывая, юркнул в нору. Спотыкаясь и ударяясь больно о камни, Иван Гермогенович стал пробираться в полной темноте, ощупывая дорогу руками.

Тоннель оказался длинным. Он то спускался вниз, то поднимался вверх, то поворачивал вправо, то круто уходил влево и становился всё уже и уже. Приходилось низко нагибаться, а кое-где даже ползти на четвереньках, волоча за собою копьё. Но все это были пустяки. Со всеми этими неудобствами профессор готов был примириться. Он согласен был ползти целый день даже на животе, только бы уйти от проклятого сверчка! Только бы спрятаться куда-нибудь! Но казалось, уйти от медведки невозможно. Она шла по горячим следам неотступно, и профессор ясно слышал за собой нарастающий шум погони. Лишь только Иван Гермогенович проскользнул в тоннель, медведка остановилась, пошарила усами по стенам пещеры и замерла, как бы раздумывая: куда же скрылся этот странный и такой проворный червяк? Усы медведки беспокойно задвигались. Они ощупывали пол, стены, потолок и вскоре обнаружили вход в нору. Медведка просунула туда голову, тяжело задышала. Тут он, что ли? Она постояла немного на месте, постукивая лапами, а потом решительно втиснула своё громоздкое тело в нору и, быстро загребая землю, поползла по тоннелю. Медведка продвигалась как горячий гвоздь в куске сливочного масла. Она шла, пробивая своим телом рыхлую землю, буравя её с непостижимой быстротой. Профессор услышал позади, за своей спиной, прерывистое дыхание, и вдруг на плечи его опустились жёсткие усы медведки. Они ощупывали его, скользили по лицу, по рукам. Иван Гермогенович вскрикнул. Быстро повернувшись, он ударил копьём по усам и полез дальше. Неровные стены узкого тоннеля больно царапали бока, плечи, локти. Тоннель стал таким тесным, что Иван Гермогенович с большим трудом подвигался вперёд. От плесени и сырости дышать было трудно. Профессор обливался потом. Сердце его стучало. Руки и ноги дрожали. Чем дальше, тем труднее было пробираться по тесному подземному коридору, но профессор уже не слышал за спиной прерывистого дыхания медведки. Она осталась где-то далеко позади, и теперь Ивану Гермогеновичу казалось, что он ушёл от погони. Упираясь в землю локтями и коленками, профессор полз, напрягая все силы, тяжело дыша, еле сдерживая кашель. И вдруг перед ним выросла стена земли. Дальше хода не было. Тоннель кончался тупиком. Иван Гермогенович вздрогнул: - «Неужели смерть? Но кто же тогда спасёт Карика и Валю?» Обливаясь потом, он торопливо шарил в темноте, но руки всюду натыкались на плотные земляные стены. Что же делать? Он сидел в норе, как в ловушке. Сзади наступает медведка, впереди — глухая стена. Что можно предпринять в таком безвыходном положении? Иван Гермогенович почувствовал, как по телу его поползли мурашки. Руки и ноги похолодели. Во рту пересохло. - "Ну нет", - сказал решительно профессор, - "мы ещё посмотрим, кто кого. Ты - большое, сильное животное, но ведь я человек. Я буду драться с тобой и буду победителем".

Час назад Иван Гермогенович мог бы раздавить пальцем медведку, а теперь нужно собрать все свои силы, да и то он не может сказать с уверенностью, чем кончится бой. Иван Гермогенович повернулся назад и, прижимаясь к плотной земляной стене тупика, выставил вперёд копьё. - "Буду бить прямо в нервный узел, под глаз", - громко сказал профессор. Но тут в голове его мелькнула мысль, от которой он содрогнулся: - «А как же я выйду отсюда, если убью медведку? Ведь она закупорит тоннель своей огромной тушей. Как убрать с пути такое громадное чудовище?» Думать, однако, было некогда. Все громче и громче нарастал подземный шум. Медведка была совсем близко. Прошла минута, другая. - "Прочь! Прочь!" - закричал Иван Гермогенович, размахивая копьём и стараясь криком напугать медведку. Земля с гулом рухнула. По стенам тоннеля пронёсся шорох. Шершавые усы медведки протянулись к профессору, ощупывая в темноте его голову и плечи. Иван Гермогенович рванулся назад и принялся наносить чудовищу по голове бессчётные удары копьём. - "Вот! Вот! Вот!" - хрипло кричал профессор. Медведка не ожидала такого нападения. Пятясь, она поползла назад. - "Ага! Ага!" - закричал Иван Гермогенович, смело бросаясь на врага.

Медведка протянула усы. Профессор ударил по ним наотмашь кулаком и, громко ругаясь, погнал животное по тоннелю. Он, не переставая, бил медведку по голове копьём, стараясь попасть острым концом в нервный узел. Но вдруг медведка втянула голову под щит, и копьё застучало по роговой крышке без всякого толку. Чудовище остановилось. Видно, копьё больше не беспокоило его. Профессор понял: битва проиграна. Шевельнув широкими лапами, медведка перешла в наступление. Профессору пришлось теперь снова отступать. Размахивая копьём, он стал медленно отходить в конец тоннеля, пока не почувствовал сзади плотную стену.

«Вот и конец!» - подумал Иван Гермогенович. Закрыв устало глаза, он втянул голову в плечи и весь сжался в комок. Вдруг он услышал над головой шум. Потолок норы трещал, как будто его сверлили сверху. На голову Ивана Гермогеновича посыпалась земля. Потолок лопнул. В норе на одно мгновение мелькнул мутный свет, профессор увидел кусок далёкого синего неба, но тотчас же, закрывая щель, сверху спустилось в тоннель что-то вроде огромного стручка. - "Что это?" - крикнул профессор, схватив стручок руками.

Стручок вздрогнул и начал быстро подниматься вверх. Профессор понял только одно: этот стручок пришёл оттуда, где было солнце, и он должен выйти к солнцу из-под земли вместе с ним, с этим стручком. Он ещё крепче обхватил стручок руками и ногами и в ту же минуту пробкой вылетел из-под земли. Солнце ослепило его. Профессор зажмурил глаза. - "Спасён! Спасён!" - обрадовался Иван Гермогенович. Но не успел он разжать руки, как какая-то непонятная сила подбросила его вверх, потом швырнула вниз, потом опять вверх. Профессор взлетал, как мячик, и снова падал на землю. Надо было скорее избавиться от прыгающего стручка. Профессор разжал руки. Вертясь в воздухе, он полетел на землю и кубарем покатился по камням. Вскочив на ноги, Иван Гермогенович увидел неподалёку зелёное чудовище, сверкающее на солнце. Оно стояло, расставив длинные ноги, покрытые острыми шипами-шпорами. Могучие голени поднимались углами над гигантским туловищем. Толстый, изогнутый хвост, почти вдвое длиннее самого животного, лежал на земле. - "Ах, вот это кто!" - пробормотал профессор, потирая ушибленные бока. - "Значит, это ты спас меня? Ну спасибо, дорогой! Спасибо!" Услышав голос профессора, животное повернуло к нему сплюснутую большеротую голову, шевельнуло усами неимоверной длины. - "Из какого же ты семейства, мой спаситель?" - вежливо спросил Иван Гермогенович.

Зелёное, точно покрытое блестящим лаком животное пошевелило ногами. - "Ах, вот ты кто!" - закричал профессор. - "Ты слушаешь меня ногами? Так, так. Понятно. Ты зелёный кузнечик. Ну что ж, спасибо, дорогой! Спасибо, что выручил из беды". Кузнечик снова шевельнул ногами. Продольные слуховые щели его передних ног повернулись к профессору. Кузнечик, видимо, прислушивался. Теперь профессору стало понятным всё, что произошло с ним. В это время года самки кузнечиков буравят землю, чтобы спрятать глубоко в почву свои яйца. Весной из этих яиц вылупятся личинки кузнечика. Они вылезут на поверхность земли и примутся уничтожать гусениц, бабочек, мух. На счастье профессора, самка пробуравила землю как раз в том месте, куда загнала его медведка. Но кузнечик не успел положить яйца. Коснувшись яйцеклада, Иван Гермогенович, конечно, сильно испугал самку, поэтому-то она так поспешно выдернула из-под земли свой хвост-яйцеклад. - "Извини, пожалуйста", - весело сказал Иван Гермогенович, - "извини, что помешал тебе". Кузнечик подпрыгнул. Расправив сверкнувшие на солнце крылья, он исчез в зелёной чаще травяного леса. - "Прощай! Счастливого пути!" - крикнул Иван Гермогенович, помахав кузнечику рукой. Профессор остался один. Он стоял, оглядываясь, поглаживая седую бороду. - "Однако", - забормотал Иван Гермогенович, - "куда же ты затащил меня, зелёный скакун? Где же пруд? Как пройти к нему? Направо мне идти или налево?" Вокруг шумел лес. Но только сейчас профессор заметил, как не похож этот лес на травяные джунгли. Тут не было искривлённых бамбукоподобных деревьев. Длинные, слегка изогнутые стволы тянулись вверх, словно гигантские свечи. Профессор, взглянув на кроны, удивлённо заморгал. Там, на головокружительной высоте, тихо покачивались огромные белые шапки. Каждое дерево стояло, как длинная жердь, на которую нахлобучили сверху гигантскую белую папаху. - "Какие же это?" - прищурился Иван Гермогенович. Он подошёл поближе к стволам и вдруг остановился как вкопанный. Прямо на его глазах белое пушистое облако сорвалось с вершины одного дерева и внезапно исчезло. Оно как будто растаяло в воздухе. Неожиданно к ногам Ивана Гермогеновича сверху упало тяжёлое продолговатое ядро. Профессор нагнулся. Из головки ядра торчал длинный тонкий хлыст, на нём трепетал пушистый парашют. - "Ах, вот что!" - закричал профессор. - "Да ведь это же… Но как я сразу не догадался?" Он внимательно оглядел высокие, странные деревья, потом подошёл к одному из них и попытался подняться по стволу наверх. Охватив дерево руками и ногами, Иван Гермогенович начал подниматься к вершине. Ствол дерева был толстый и липкий. Руки и ноги приклеивались к нему, но профессор только порадовался такому неудобству. Ведь если бы дерево было гладким, ему было бы трудно подняться вверх. С трудом отдирая руки и ноги, тяжело дыша и обливаясь потом, он полз по стволу, как муха по клейкой бумаге, бормоча под нос: - "Так, так! Прекрасно! Мне положительно везёт сегодня". Вначале подъем был трудным, но чем выше поднимался профессор, тем тоньше становился ствол и тем легче было передвигаться. Ветер раскачивал дерево, и вместе с деревом качался Иван Гермогенович, в страхе поглядывая изредка на землю. Но вот и верхушка дерева: белая пушистая шапка. Профессор протянул руку, приготавливаясь перебраться со ствола на крону, как вдруг по его руке скользнуло что-то мягкое. Иван Гермогенович прижался к стволу. Вокруг него неожиданно захлопали крылья, воздух загудел. Перед глазами профессора понеслись, приплясывая, крылатые животные. Перепуганный профессор втянул голову в плечи. «Сожрут! Непременно сожрут, разбойники!» - тоскливо подумал он; однако, взглянув на крылатых животных, сразу же успокоился. - "Уф! Какой я всё-таки трус! " - вздохнул с облегчением Иван Гермогенович. Расправив длинные, тонкие ноги, животные кружились вокруг дерева, трепеща прозрачными жёсткими крыльями. Их длинные хвосты задевали лицо профессора, скользили по всему телу. - "Подёнки! Всего только подёнки!" - пробормотал Иван Гермогенович и, ухватившись руками за мясистые листья кроны, спокойно полез на вершину удивительного дерева.

Подёнки только с первого взгляда казались великанами. На самом же деле они были немногим больше профессора. Казались же они гигантскими только потому, что сзади у них развевались хвостовые нити, похожие у одних на вилку, у других — на циркуль. Хвостовые нити были вдвое длиннее туловища. «Ишь как пляшут! — подумал профессор. — Неужели скоро станет темнеть?» И, не обращая больше внимания на крылатых плясунов, Иван Гермогенович вскарабкался на самую крону. Бояться подёнок у него не было причин. У этих насекомых нет даже рта. Их жизнь так коротка, что им вовсе не нужно заботиться о пище. Они появляются на свет, чтобы проплясать в тёплом воздухе свой единственный в жизни танец. В весёлом хороводе весь день кружатся подёнки, без устали размахивая крылышками, а когда наступают летние сумерки, спускаются на воду, кладут здесь яйца и уже никогда больше не поднимаются вверх. В эти дни трупы подёнок рыжими коврами покрывают реки. Течение несёт миллиарды безобидных существ, мчит их вдоль крутых и пологих берегов, но к устью реки не доплывёт ни одна подёнка. Всех их пожрут по дороге рыбы и птицы. Незавидна участь подёнки. Сплясать и быть съеденной — только за этим они и приходят в наш мир!

Окружённый хороводами подёнок, Иван Гермогенович стоял на макушке дерева, чем-то похожей на купол. Вся её покатая поверхность была сплошь усажена тёмными блестящими ядрами. От каждого ядра поднимались вверх гибкие стебли с парашютами на концах. Они шумели над головой профессора, как весенний сад. Время от времени то одно, то другое ядро, вздрогнув и качнувшись, отрывалось от купола и с минуту висело над кроной. Порыв ветра подхватывал парашют, и тогда ядро уплывало по воздуху вместе с пушистым парашютом и стеблем. Профессор потрогал стебли руками и принялся за работу. Выбрав десяток самых крупных парашютов, он оторвал их от ядер. В руках у него появился пучок зонтиков с пушистыми облачками на концах. Парашюты так и рвались вверх, приподнимая Ивана Гермогеновича над кроной; и ему пришлось напрягать все силы, чтобы удержаться на месте. Потом Иван Гермогенович быстро сорвал ещё пару парашютов и, резво подпрыгнув, повис в воздухе. Некоторое время он висел, болтая ногами, но лишь только дунул ветер, парашюты весело зашумели над его головой.

Воздушный поток подхватил профессора и понёс над лесом. - "Замечательно! Просто замечательно!" - засмеялся Иван Гермогенович, раскачиваясь в воздухе, словно маятник. - "Вот уж никогда бы не подумал, что мне придётся летать на пушинках одуванчика". Странные деревья с белыми шапками выглядели теперь с поднебесной высоты как самые обыкновенные одуванчики. Лес казался похожим на простую луговую траву. Профессор огляделся по сторонам. Вокруг простирались травяные джунгли, песчаные пустыни. Вдалеке, на высокой горе Иван Гермогенович увидел высоченный столб, на котором развевалось красное полотнище. - "Ага! Мой шест!" - прошептал он, довольно улыбаясь. Ещё дальше и правее синела широкая водная гладь. - "А вот и пруд! Прекрасно! Теперь я знаю направление". Ветер трепал пушистые парашюты. Ныряя в воздухе, Иван Гермогенович летел над лесами и полями, зорко смотря вниз. Но вот встречный воздушный поток подхватил Ивана Гермогеновича и понёс его прямо к пруду. - "Эге! Так я и утону, пожалуй!" - нахмурился профессор. - "Надо опускаться, пока меня не унесло в открытое море". В эту минуту Иван Гермогенович пролетал над солнечной поляной. Место было удобное для спуска. Он решил приземлиться. Выпустив из рук один за другим несколько парашютов, профессор прошёл бреющим полётом над землёй и медленно стал снижаться. И вот трава уже снова превращается в дремучий лес, а узенький ручеёк - в широкую и бурную реку. - "Гоп-ля!" - вскрикнул профессор, выпуская из рук разом два парашюта. Его помчало над рекой. Профессор свесил голову, отыскивая удобное место для посадки, и вдруг увидел плывущих по реке Карика и Валю. Волны кидали их на камни, тащили по течению; они переворачивались в воде, как поленья. - "Держи-и-и-тесь!" - закричал профессор сверху. Выпустив из рук последний парашют, он камнем полетел в пенящуюся воду.

Глава 8. Спасение утопающих. Дорога к фанерному ящику. Живые форточки. Путешественники встречают стада травяных коров. Грустные воспоминания. Нападение воздушной черепахи. Сильное течение валило  профессора с ног. Он падал то на одно, то на другое колено; вода сбивала его,  покрывала с головой, но он снова и снова поднимался и, осторожно переступая с одного камня  на другой, двигался дальше. Карик и Валя лежали у него на руках. Глаза их были закрыты, руки беспомощно мотались, ноги волочились по воде.  - "Ничего , ничего!" - шептал  профессор, тяжело дыша. - "Всё будет хорошо! " - И он  ещё крепче прижимал ребят к себе.   Но вот наконец и берег. Профессор опустил Карика и Валю на землю, сел на корточки и принялся растирать ребят ладонями. - "Да ну же, ну! Что вы, в самом деле?" - бормотал Иван Гермогенович. Он сгибал им руки, ноги, перевёртывал то вверх, то вниз лицом. Но всё было напрасно. Ребята лежали неподвижно, закрыв глаза и плотно стиснув побледневшие, подёрнутые мертвенной синевой губы. - "Ну что мне с вами делать?" - нахмурился Иван Гермогенович. Он потёр ладонью лоб и вдруг весь просиял. Профессор вспомнил старый, теперь уже забытый способ спасения утопающих. Быстро вскочив, он схватил Валю за ноги, приподнял над землёй и с силой начал трясти. Изо рта, из носа Вали хлынула вода. Валя застонала. - "Стонешь!" - обрадовался Иван Гермогенович. - "Прекрасно! Значит, будешь жить!" Положив девочку на землю, он принялся за Карика. - "Р-раз! Два!" Изо рта Карика вырвались мутные потоки. - "А теперь полежи и ты".

Отплёвываясь и кашляя, ребята открыли глаза. Они смотрели, ничего не понимая. Перед ними стоял Иван Гермогенович. Живой, настоящий Иван Гермогенович. Большой, бородатый, такой, каким они привыкли видеть его каждый день. От радости ребята не заметили даже, как странно одет профессор. Они видели только его добрые, смеющиеся глаза, его растрёпанную седую бороду. - "Иван Гермогенович!" - закричала Валя. Она бросилась к нему и заревела от радости. - "Ну, ну, ну!" - смущённо кашлянул профессор и погладил девочку по голове. -  "Теперь-то плакать зачем? Валя размазала кулаком по лицу слезы и улыбнулась: - "Это… Это… вода выходит… Сколько её налилось!.." - "Много", - согласился Иван Гермогенович. - "Ну, а теперь, друзья мои, скажите мне: кто разрешил вам хозяйничать в моём кабинете?" Ребята опустили головы. - "Ах, молчите! Вы разучились разговаривать?" Ребята вздохнули. Мокрые, несчастные, они стояли перед профессором, не смея взглянуть на него. Карик так низко опустил голову, что его подбородок упёрся в грудь, покрытую липкой грязью. И вдруг Валя захохотала: - "Ой, Иван Гермогенович, какой вы смешной в этих… верёвках. Зачем вы так обмотались?" - "Во-первых, это не верёвки, а паутина, а во-вторых, ничего смешного я тут не вижу". - "Но почему они такие толстые? Паутина же совсем не такая". - "Паутина такая же, но вот мы теперь стали другими, потому тебе и кажется, будто это верёвки". - Профессор строго посмотрел на Валю и сказал ворчливо: - "Ты спрашиваешь, зачем обмотался? Такой костюм защищает меня от солнечных лучей, от царапин и ссадин. В нём я не буду мёрзнуть ночью, в нём можно спать на сырой земле, не опасаясь простуды. А кроме того, не привык я ходить раздетым. - "А где вы достали столько вере… паутины?" - "Это мой первый охотничий трофей", - с гордостью ответил Иван Гермогенович и рассказал о встрече с пауком, о битве паука с осою". - "Вот так я, друзья, приоделся и вооружился копьём - жалом осы". - "А где же ваше копьё?" - "К сожалению, копьё пришлось оставить в подземелье после битвы с медведкой". - И профессор снова начал рассказывать о своих приключениях, о встрече с навозным жуком, с медведкой, с зелёным кузнечиком. Он говорил, не замечая, как ребята уже клюют носом. Они так много пережили за несколько часов жизни в незнакомом мире и так устали, что оба сейчас хотели только спать. - "Но все хорошо, что хорошо кончается", - бодро сказал профессор. - "Теперь мы вместе направимся домой. Однако и вам придётся одеться. Посмотрю, на кого вы сами будете похожи в паутинных костюмах".

- "Я не хочу в паутину", - сонно пробормотала Валя. - "Я боюсь пауков". Карик приоткрыл слипающиеся глаза и спросил: - "А паутина не ядовитая? Я читал недавно про ядовитых пауков. От ядовитых пауков можно… эту… паутину… чтобы одеться?" - "Глупости", - отмахнулся Иван Гермогенович. - "В нашей стране только 2 ядовитых паука живут. Тарантул и каракурт. Но они живут далеко от нас. На юге. Да и вообще их не так уж много во всём мире. Всего шесть видов. В Северной Америке можно встретить паука «чёрная вдова», в Южной Америке — ядовитого мико, на Мадагаскаре — меноведи и в Новой Зеландии — катипо. Вот эти пауки действительно весьма ядовитые. Укусы их смертельны и для животных, и для человека. Правда, учёные знакомы только с тридцатью тысячами видов семейств пауков. Вполне возможно, что есть и другие ядовитые пауки. Среди ещё не изученных и не известных науке видов… Тут Иван Гермогенович услышал дружный храп. Профессор повернулся к ребятам. Карик и Валя сидели, свесив головы на грудь, и крепко спали, причмокивая во сне губами. - "Не понимаю", - обиженно проворчал Иван Гермогенович, - "как можно заснуть в такую минуту, когда можно узнать много интересных сведений о замечательном семействе пауков… Ах, бедняжки, бедняжки, они не подозревают даже, как много потеряли, заснув раньше, чем услышали мои рассказы о пауках". И в самом деле, разве можно было спать, попав в такой мир, где на каждом шагу сидят, плавают и даже летают пауки? Профессор собирался рассказать и о том, как пауки путешествуют по воздуху, выпуская из брюшка лёгкие паутинки. Ребята могли бы узнать о замечательных массовых полётах пауков в Южной Америке, где осенью все небо кажется застланным паутиной. Так много появляется в это время молодых пауков, летающих над землёй в поисках постоянного места охоты. А разве не интересно было бы Карику и Вале послушать рассказ о замечательном пауке нефиле, о самом красивом, самом нарядном пауке, который живёт на Мадагаскаре? О, если бы они знали, какая у этого красавца золотая грудка, какие прелестные огненно-красные ноги в чёрных чулочках и какая ценная паутина у него. Местные жители изготовляют из серебристой паутины нефил такие тонкие и такие прочные сети, что ими можно ловить и птиц, и рыбу. А женщины Мадагаскара делают из этой же паутины чудесную воздушную ткань, которая по лёгкости и прочности превосходит даже шёлк. Правда, в нашей стране нет пауков нефил, но у нас есть тысячи других видов пауков, не менее полезных, чем нефилы. Пусть у наших пауков нет красивой прочной паутины, но зато они охраняют здоровье человека, пожирают миллиарды миллиардов вредных мух. А что такое муха? Ах, если бы ребята узнали, какая это вредная, опасная тварь! Ведь одна пара мух может расплодиться за одно лето так, что вся земля покроется слоем мух в 14 метров толщины. Муха не только плодовита, она и опасна для человека. На своих щетинках мухи переносят такие болезни, как туберкулёз, брюшной тиф, дизентерию, яички многих паразитов, в том числе самых страшных для человека — яички аскарид. Одна из мух — она называется вольфартова муха — откладывает в ранки, в нос, в уши личинки, которые разрушают кровеносные сосуды человека. Муха кохломиа-американка впрыскивает в глаза людей сразу по двести личинок. И эти личинки разъедают глазные мышцы человека, вызывают слепоту. Вместе с солёной рыбой и сыром в кишечник человека проникает серная муха и грызёт кишечник, пока человек не умрёт. - "Ах, дети, дети", - грустно вздохнул огорчённый профессор, - "ну как вы можете спокойно спать в этом незнакомом мире, не зная, кто населяет его и какие серьёзные опасности вам могут встретиться на пути к дому. Чтобы не погибнуть, вам нужно отлично знать всех жителей этого мира, их нравы и повадки. И не только для того, чтобы добраться живыми до дома, но и чтобы не умереть от голода и холода". Но профессор не мог долго сердиться. - "Ладно", - сказал он, хмуря густые брови, - "дорога нам предстоит долгая, и я ещё успею рассказать ребятам всё, что им необходимо знать для жизни в этом мире. А теперь, пожалуй, и я подремлю". Профессор оторвал от незабудки лепесток, прикрыл им спящих ребят, а потом растянулся рядом с ними на земле и заснул богатырским сном. Иван Гермогенович и ребята спали почти 2 часа. Первой проснулась Валя. Протирая кулаком глаза, она сказала сонным голосом: - "Не буду я одеваться в паутину". Профессор вздрогнул, открыл глаза. Посмотрев по сторонам, он проворно вскочил на ноги. - "Кажется, мы немножко вздремнули", - сказал Иван Гермогенович. - "Но это неплохо! Сон освежает человека, даёт ему силу и бодрость! Карик, вставай быстро!" Карик потянулся, сладко зевнул. - "Ох, и страшный же сон я видел", - сказал он. - "Снилось мне, будто мы все уменьшились и будто…" - Но тут он взглянул на странную одежду профессора, на Валю, на пролетающую над головами крылатую зверюгу, большую как корова, и смущённо пробормотал: — "Что же нам делать теперь?" - "Как это - что?" - удивился Иван Гермогенович. - "Подниматься и шагать! Ну-с, собирайтесь быстро - и вперёд в путь-дорогу!" - "А куда?…" - "Что — куда? Куда идти? Домой, конечно!" - "Домой, домой!" - весело закричала Валя. Подпрыгнув, она захлопала в ладоши. - "А далеко от дома, Иван Гермогенович?" - спросил Карик. - "За час мы дойдём?" - "Час? Ну нет". Профессор покачал головой. - "Нам теперь и за 10 часов не дойти… Ведь мы находимся почти в 10-ти километрах от нашего дома". - "Ой, хорошо как!" - запрыгала Валя. - "Мы бегом пробежим такое расстояние. За один час добежим". - "Гм…" - смущённо кашлянул Иван Гермогенович. - "Когда-то, то есть ещё сегодня утром, мы, конечно, могли бы пройти 10 километров за 10 часа. Это верно! Но сейчас нам придётся идти несколько месяцев". - "Как?" - удивился Карик. - "Почему?" - широко открыла глаза Валя. - "Да потому, что за час мы пройдём самое большое метр или полтора. Вы забываете, что раньше каждый наш шаг равнялся полуметру, а теперь он равен ничтожной доле сантиметра". - "Как? Разве мы все ещё маленькие?"

Валя быстро оглянулась. Вокруг стояли странные деревья с зелёными узловатыми стволами. По берегу реки бродило какое-то крылатое существо поменьше телёнка, но много больше барана. В воздухе, как нарочно, над головами промчалось огромное, точно автобус, заросшее чёрной шерстью животное. Ребята удивлённо переглянулись. Что же это значит? Профессор настоящий, а вокруг по-прежнему все необыкновенное, ненастоящее. - "А… а как же так?" - растерянно замигал ресницами Карик. - "Ведь вы же настоящий, большой… Какой вы, настоящий или ненастоящий?" Профессор улыбнулся. - "И настоящий, и ненастоящий", - сказал он. - "Но ты подумай сам: ведь я и раньше был выше вас ростом, - значит, и в этом малом мире я имею право быть таким же. Ясно?" - "Ясно!" - нерешительно ответил Карик. Но профессор понял по глазам Карика, что ему ничего ещё не ясно. - "Представь себе", - сказал Иван Гермогенович, - "что жидкость, которую я изобрёл, выпил бы ты, я, слон, лошадь, мышь и собака. Все, понятно, уменьшилось бы в сотни тысяч раз, но для нас, людей, слон по-прежнему был бы большим, каким мы привыкли видеть его в зоологическом саду, а мышь, ну что же, мышь так и осталась бы крошечной, только в сотни тысяч раз меньше обыкновенной мыши. Но всех нас, вместе со слоном, лошадью, собакой и мышью, настоящий человек без труда посадил бы к себе на ладонь". - "Понимаю", - кивнул головой Карик. - "А я не поняла…" - сказала Валя. - "Что тебе не понятно?" - "Я не понимаю, как вы узнали, где мы находимся". - "Расскажу и об этом, но не сейчас", - сказал профессор, похлопав Валю по плечу". - "Дорога у нас длинная, идти придётся долго, успеем поговорить обо всём в пути. Вы расскажете, что видели и что узнали, а я расскажу, как нашёл вас… Сейчас же вот что, друзья мои… По дороге к дому мы, возможно, потеряем друг друга, в таком случае каждый из вас должен сам найти дорогу домой… Идёмте за мной… Прежде чем мы двинемся в путь, я должен вам кое-что рассказать". - "Но мы не хотим потеряться!" - сказала Валя, хватая Ивана Гермогеновича за руку. - "Очень хорошо. И всё-таки… На всякий случай… Мало ли что может случиться". Профессор подхватил ребят под руки и быстрыми шагами поднялся на пригорок. Ребята вприпрыжку бежали, чтобы поспеть за ним. - "Видите?" - спросил профессор, протягивая руку.

Вдали над густыми зарослями травяных джунглей поднимался в небо, как высоченная труба, огромный столб. Наверху в синем воздухе развевалось огромное красное полотнище. Столб стоял среди леса, но его можно было видеть так же хорошо, как одинокую сосну в степи. - "Это моя мачта!" - сказал Иван Гермогенович. - "Я поставил её вместо маяка". - "Зачем?" - "А вот слушай… Где бы мы с вами ни были, мы всегда сможем увидеть наш маяк. Стоит только взобраться на вершину травинки, и…" - "Понятно, понятно!" - закричали ребята. - "Ну, остальное все очень просто… Внизу, около мачты, я оставил небольшой фанерный ящик. Он плотно закрыт со всех сторон, надёжно защищён от дождей и солнца. А для того чтобы мы могли попасть в него, я прорезал сбоку, в одной из стен ящика, небольшую дырочку". - "А зачем попасть?" - "Когда мы доберёмся до ящика, мы влезем в него и там найдём коробку с белым порошком… Это, друзья мои, увеличительный порошок… Достаточно каждому из нас проглотить пригоршню этого порошка, как мы снова превратимся в больших, настоящих людей. Понятно?" - "Ой!" - вырвалось невольно у Вали. - "А вдруг кто-нибудь унесёт ящик?" Профессор смутился. Он и сам уже думал об этом. Но стоило ли говорить сейчас ребятам про свои тревоги? Погладив бороду, профессор сказал уверенно: - "Ерунда! Ну кому понадобится старый фанерный ящик? Насколько мне известно, здесь, в этих краях, вообще очень редко встречаются люди. И… и вообще, довольно болтать, не будем терять понапрасну время. В дорогу, друзья мои! Вперёд! Ну, выше головы! Руку, Карик! Руку, Валя!" - "Куда же мы сейчас?" - "Туда!" - махнул рукой профессор. - "Курс — на фанерный ящик". Высоко подняв голову, Иван Гермогенович зашагал к лесу. Ребята шли за ним, о чём-то оживлённо перешёптывались. Профессор услышал: - "Скажи ты!" - "Почему я? Скажи сама! - "В чём дело?" - спросил Иван Гермогенович, останавливаясь. - "А как же теперь мы будем спать, как обедать, завтракать?" - спросила Валя. Иван Гермогенович пожал плечами. - "Какие пустяки! Мы будем спать, как спали наши предки. На деревьях, в шалашах, в пещерах. И, право, это куда интереснее, чем спать в душной комнате. Считайте, что мы переехали на дачу. Устраивает это вас?" - "А что мы будем есть?" - "Ну, еды здесь сколько угодно. Можно обедать, ужинать и завтракать хоть по десять раз в день". - "А вот нас", - сказала Валя, -  "когда мы хотели сегодня съесть одну ягоду, кто-то ударил и сбросил в реку". - "Ударил?" — удивился профессор. -  "Ну да". И Валя рассказала, как они пытались сорвать с дерева ягоду, да не долезли и свалились вниз, в бурную речку. - "Вы ели эти ягоды?" - с тревогой спросил Иван Гермогенович. - "Нет! Мы не успели!" Профессор с облегчением вздохнул: - "Ну и хорошо сделали. Это были, по всей вероятности, ягоды ядовитой дафны, или, как чаще всего называют это растение, ягоды волчьего лыка". - "Но ведь мы не ели его". - "Неважно. Вы надышались ядовитыми испарениями дафны и поэтому потеряли сознание". - "Знаете, Иван Гермогенович", - решительно сказал Карик. - "Мы согласны ночевать на ветке и где угодно, только…" - "Только что?" Карик глотнул слюну и сказал: - "Только мы ничего ещё не ели со вчерашнего дня. И… и мы совсем не можем идти… Нам бы…" - " Ну вот, ну вот", - засуетился профессор. - "И как это я не догадался сразу?… Конечно, мои друзья, конечно… Прежде чем двинуться в путь, мы с вами хорошенько закусим… Хотите молока?" - "Настоящее молоко?" - "М-м… Не совсем, конечно, настоящее, но всё-таки молоко". - "Давайте!" - протянул руку Карик. - "Только побольше!" - сказала Валя. - "Идёмте!" - сказал профессор. Иван Гермогенович пошёл вперёд, разглядывая травяные деревья и что-то отыскивая глазами. Наконец он остановился под тенью травянистого баобаба, у которого были такие большие листья, что на каждом из них вполне могла бы поместиться футбольная площадка, да ещё остались бы места для зрителей. - "Вот!" - протянул вверх руку профессор. - "Здесь пасутся стада коров". - "Коровы на дереве?" - "Ну да… У них тут что-то вроде альпийских пастбищ… Так кто же из вас полезет первым, друзья мои?" - "А… а… а эти коровы не кусаются?" - "Не кусаются и не бодаются. Ни зубов, ни рогов у них нет".

Карик и Валя разом бросились к дереву. За ними полез Иван Гермогенович. Хватаясь за мягкие зелёные ветви, они карабкались, помогая друг другу, и скоро добрались до вершины могучего дерева. Тихо покачивались, сияя на солнце, глянцевитые широкие листья, похожие больше всего на гладкие зелёные лужайки. Путешественники влезли на один из таких гигантских листьев и пошли по нему, ступая босыми ногами по мягкой мясистой поверхности. Но, сделав всего лишь несколько шагов, ребята нерешительно остановились. - "В чём дело?" - спросил профессор. Валя протянула дрожащий палец. - "Что это?" - показала она на поверхность листа. - "Да, да, что это такое?" - спросил Карик, пятясь. Лист был совсем как живой. Его глянцевитая поверхность шевелилась, сжималась и растягивалась. Она была усеяна тысячами ртов, которые не то жевали что-то, не то норовили схватить Карика и Валю за босые ноги. - "Ну? Что вас смущает?" - удивился профессор. - "Разве это лист?" - сказала Валя. - "Смотрите, что он делает, так и хочет откусить ноги. Я боюсь таких листьев". - "Какие глупости! Стыдитесь! Да это же самые обыкновенные устьица". - "Устьица?" - "Ну конечно. Это же форточки листа, которые проветривают растение. Это его лёгкие, которыми оно дышит". - "А… они не могут схватить нас за ноги?" - "Ясно, нет. Не бойтесь, идите за мной смело!"

И профессор зашагал по листу вдоль крепких жил, которыми была прошита зелёная лужайка во всех направлениях. Следом за профессором двинулись ребята. Первой увидела коров Валя. - "Ой, смотрите!" - закричала она. - "Разве это коровы? Совсем не похожи. И какие зелёные!" По краям листа-лужайки бродили, перебирая тонкими, длинными ногами, зелёные животные, похожие на исполинские груши. Некоторые из них сидели, опустив на мясистую поверхность листа и глубоко вонзив в него загнутый хобот. - "Ну, вот", - сказал профессор, - "знакомьтесь. Травяные коровы. Пусть не смущает вас, что они не похожи на коров. Зато молоко у них великолепное. Не хуже, чем у настоящих коров". - "А как их зовут?" - спросила Валя. - "Неужели ты ещё не догадалась? Да это же тля. Самое обыкновенное насекомое. Если ты когда-нибудь читала о муравьях, то должна, конечно, знать и тлей". - "Ага, я помню!" - сказал Карик. - "Муравьи разводят их". - "Вот, вот, ты прав, Карик", -  ответил Иван Гермогенович. - "Муравьи нередко переносят тлей к себе, кормят их, ухаживают за ними". - "Как в молочном совхозе!" - "Да, почти… У муравьёв тля в большом почёте. Так же, как у людей корова. Муравьи доят их, питаются молоком тли и… осторожнее, пожалуйста. Не наступите на молоко". Профессор остановился перед лужей густой жидкости. - "Я думаю", - сказал Иван Гермогенович, - "доить зелёных коров не стоит. Здесь и так текут молочные реки, угощайтесь, друзья мои!" Он лёг на живот, припал губами к луже тлиного зелёного молока и, пачкая в нём бороду, сделал несколько глотков. - "Очень вкусно! Прошу! Угощайтесь!" Ребята последовали примеру Ивана Гермогеновича и с жадностью накинулись на сладкое, густое молоко. - "Ну как?" - спросил профессор. - "Вкусно? Понравилось?" - "Лучше настоящего!" - сказал Карик, с довольным видом вытирая ладонью рот. Валя чавкала, не поднимая головы, и только мычала что-то нечленораздельное. Наконец все насытились. Ребята отползли от молочной лужи и растянулись на листе, точно на пляже. Валя лежала, поглаживая живот, Карик раскинул широко руки и ноги. - "Хорошо!" - сказал он. - "Если вы уже сыты, идёмте! Не будем терять напрасно ни одной минуты!" - "Ой нет!" - торопливо сказала Валя. - "Сначала отдохнём немножечко". - "Хоть полчасика!" - поддержал Карик сестру. Отяжелевшие ноги казались чужими. Руки лежали на мясистом листе, точно налитые свинцом. Двигаться было лень. - "Ну, хорошо!" - согласился Иван Гермогенович. - "Отдыхать так отдыхать. - "И лёг рядом с ребятами". Некоторое время путешественники лежали молча, жмурясь от яркого солнца, переваливаясь с боку на бок. Над головами шумел ветер. Лист покачивало, словно люльку. - "А хорошо ведь!" - пробурчал профессор. Он начал что-то бормотать, потом положил голову на лист и тихо захрапел, чуть посвистывая носом. - "Заснул", - сказала Валя. - "Пусть спит. И мы отдохнём". Валя помолчала немного. - "Мама теперь плачет, наверное!" - вздохнула она. - "Ясно, плачет!" - сказал Карик, хмуря брови.

Валя вздохнула ещё тяжелее, словно и сама собиралась заплакать, но в эту минуту в воздухе что-то загудело и с шумом ударилось в лист. Лист задрожал. - "Кто это?" - взвизгнула Валя. Профессор приоткрыл сонные глаза. По листу ползла огромная черепаха, чуть-чуть только поменьше танка. Спина черепахи блестела красным лаком. Чёрные пятна на спине сияли, точно лакированные японские тарелки. Профессор зевнул, закрыл глаза и безмятежно захрапел. Ребята с беспокойством поглядывали на красное чудовище, которое легко, совсем не по-черепашьи, бежало прямо на них. Они прижались друг к другу. Красная черепаха подбежала к ребятам, взглянула на них сверху, точно с крыши сарая, и грозно шевельнула усами… Карик и Валя вскочили и с визгом и криком бросились бежать. Они пронеслись мимо зелёных коров, которые мирно паслись на листе-лужайке, и подбежали к самому краю листа. Дальше бежать было некуда.