ПРО РОЖДЕСТВО.

60-е годы. "Оттепель"…
Я в очередной раз приехал в Москву из Ленинграда сниматься в кино и зашёл к своему самому близкому другу – Симону. Он открыл дверь и сказал: "Заходи, заходи скорее, у меня сидит мой очень интересный знакомый, выпьем чего-нибудь вместе". В комнате сидел отец Александр Мень. Мы пили чай. От водки он отказался, сказав, что на сегодня у него ещё есть какие-то обязанности. И начался разговор…
Это было так странно: я говорил со священником! (Отец Александр был в рясе). Говорил обо всём на свете. Про кино, про театр, меньше всего про религию. Мы с Симоном были совсем далеки от этого.
Но по-настоящему удивительно было другое: он говорил о делах светских, но говорил каким-то странным образом, всё освящалось неким новым светом. Я не мог понять, что за свет от него исходит?.. Признаться ему в этом такими высокими словами, сидя за столом и поедая оладьи с селёдкой, я не мог. И просто сказал: "Как хорошо, что мы с Вами познакомились, мне с Вами очень интересно".
Он тут же ответил: "А хотите продолжить знакомство?"
Я: "Конечно, хочу".
Он: "Сегодня же Рождество".
Я, сомневаясь, переспросил: "Рож–де–ст–во? Как Рождество? Рождество же ещё через две недели?"
Был декабрь. 25 декабря.
"Да, наше Рождество 7 января, — объяснил он, — а сегодня Рождество у католиков и протестантов. Вы не хотите пойти со мной в протестантский молельный дом?"
Никогда в жизни я не ходил в церковь. Вообще. Я был внуком священника, но узнал об этом очень поздно. Отец старался не только не упоминать в разговорах деда, но старался забыть про него совсем, это было опасно. Какая могла быть церковь и тем более молельный дом? Но сейчас я понял, что хочу пойти, хочу пойти именно с ним. И спросил, всё ещё толком не понимая, куда мы собираемся: "А что будет?" Он: "Рождество будет, пойдемте, всё сами увидите".
"Ну, пойдёмте".
И мы пошли.
Это был молельный дом, по-моему, евангелистов. Громадное помещение, где сидело человек не менее 500, а может быть и больше, очень тесно. Отец Александр Мень первым меня ввёл в храм. Здесь я и услышал впервые слова Евангелия. По-русски, а не по церковнославянски. Это были слова о том, что произошло две тысячи лет назад, там, в Вифлееме, когда в небе зажглась звезда.
"Когда же они были там, наступило время родить Ей; и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице".
"И не было им места в гостинице", эти слова, произнесённые по-русски в Рождество Христово, в молельном доме, обожгли мне сердце. "И не было им места в гостинице". Ай, как это близко! Ай, как это понятно! И как это всё по-человечески!
"…пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему".
Я слушал Евангелие и думал: "Почему я раньше ничего не знал об этом. Почему?"
Я спросил отца Александра: "Вы ведь православный священник?"
"Да, отвечает, православный".
"А мы сейчас в каком храме?"
"В протестантском".
"Я понимаю, но Вы-то православный, как же это?"
"Православный, но люди празднуют, я хочу их поздравить, они пригласили меня и попросили, чтобы я пришёл, а я ещё и Вас привёл", — сказал он с улыбкой, и продолжил.
"Когда настанет ночь с 6 на 7 января, и будет у нас великий праздник Рождества, православный, они тоже придут нас поздравить. Так должно быть".
Так я впервые услышал то, что потом все годы, долгие уже годы, моей жизни я помнил как смысл отношения к другим конфессиям. Это тоже христианство, но другая форма, и всё. Но глубже это был и пример отношения к иному вообще. Пример того, как может православный священник открывать сердце навстречу другим людям. Я понял это остро, когда в этом громадном зале мы сидели с ними плечом к плечу среди огромного количества людей, которые за две недели до нашего Рождества праздновали то же самое Рождество, того же самого Господа нашего Иисуса Христа. Это был удар. И я запомнил его на всю жизнь.
Крестился я через 25 лет после этой Встречи. Это была другая эпоха, другой я, всё менялось уже. Но когда шёл обряд крещения, я не мог не вспомнить и мысленно не помолиться за отца Александра Меня. С него всё началось, с одной строчки, услышанной в протестантском молельном доме, началось моё чувство христианства как религии, не отделяющей людей, а соединяющей их, не принуждающей, а дающей новую дорогу.
(Сергей Юрский)