Публикуем рассказ И.А.Магановой «Военное детство в Антушках", по воспоминаниям Пименовой Ираиды Павловны (1937 - 2023)
«Война, война!», - это слово я впервые услышала в 4 года. Ничего оно для меня ничего не значило. «Что это, война?», - думала я, тревожно смотря в заплаканные глаза взрослых, а спросить – не решалась. У мамы в руках какой-то листочек на бланке с печатью, посмотрит в него, и опять в слёзы, аккуратно складывает папины вещи в мешок. Потом оказалось, что эта бумага называлась «Повестка в Райвоенкомат». Отца забрали на фронт сразу же в первые месяцы войны. Мужчин в деревне было тогда много. Проводы были шумные, да печальные. Кто плакал, кто причитал, кто молился, кто молчал. Желали только одного: возвращайся! Ничего о войне тогда не знали, но верили, что ненадолго, что вернутся с победой, и скоро.
А жизнь без мужчин надо было как-то налаживать. А в нашей-то семье уже трое деток. С нами жили дедушка и тётя моего отца, которую звали Кока (Крестная).
Сначала жизнь шла по налаженному порядку. Ни голода, ни холода – ведь лето! Как всегда убирали урожай, чтоб на целую зиму хватило. Дрова есть. Пугала только «светомаскировка» да сторожевые, которые проверяли каждый дом: не светится ли где окно – деревня не должна быть заметна, если снова прилетит вражеский самолёт ближе к ночи: рядом узловая железнодорожная станция Буй. Чем ближе было к зиме, тем страшнее. Чтобы свет керосинки не проникал в щели, клеили уплотнения из газет, которые выдавали в конторе, а потом занавешивали одеялами. Может, потому и не бомбили, что деревня вымершей казалась. Кто пережил войну, тот помнит девиз: "Всё для фронта, всё для Победы!». То были не пустые слова: на фронт-то ушли наши отцы и деды, родные братья и дядья. Наш папа тоже на фронте. Надо помогать! В колхоз привозили картошку и выдавали по нескольку мешков на хозяйство для того, чтобы почистить, нарезать, высушить и отправить на фронт. А куда же очистки? Это теперь – в помойное ведро или, в лучшем случае, на грядки! А тогда их сушили, толкли и добавляли при выпечке хлеба – запасы-то источались.
Прошёл год, другой… все уже понимали, что война закончится не завтра. А мужчины на фронте. Весной отправляли деток в поле: вдруг «на удачу» найдётся мороженая картошка с прошлого года? А найдётся, мама колобков напечёт из натёртых сладких клубней да остатков муки. Хоть и не хлеб, а всё же сыты. А хлеб-то военный: муки там чуть-чуть! Коробочки льняные видели? Семя льняное из них обмолотят, а сам «колоколец» толкли в ступе. Дедушка придумал приспособление для того, чтобы толочь вдвоём: дело пошло спроворнее. С мукой мама замесит, испечёт – вот вам и хлеб!
Весна – самое голодное время. Но жизнь продолжалась: ходили драть корьё. Когда сокодвиженье начинается, кора легко с ивы (а по нашему бредихи) ленточкой снимается. Домой придём, их в снопки надо связать, чтобы высушить. Мешок, другой, третий (корьё шло на выделку кож). На трудодни получали ячменные семена: часть посеять, другую – на жернова. Это была наша с Лидой работа: крупу из ячменного семени на жерновах крутить. Зато каша-то какая! Казалось, вкуснее ничего не может быть! Поскорей бы до лета дожить! Лес родной, кормилец! Сначала черника, потом малина… Встать надо было рано, и вперёд всех – в лес, чтоб до нас не обобрали. Ягод-то много надо: усушатся, а их целый большой мешков город отвезёт на продажу. А где ещё денег взять, чтобы нас в школу одеть, собрать?
Затем поспеет черемуха, потом грибы…
Время шло, мы подрастали. Хоть война и кончилась, жили трудно, голодно. Брат Николай стал работать помощником тракториста, а позднее прицепщиком.
А нас, девчонок, ждал сенокос. Травы налитые под косой ложатся гулко, запахи… Вот бы косить попробовать!
- Ну, куда тебе, ещё силы-то нет! Иди за своё дело, не мешай!
А наше с Лидой дело – сено ворочать, сгребать в копны, носить их к стогам, пока не завечереет.
Закончилась работа на ближних лугах – едут в дальние, и нас с собой берут иногда. Не забыть, как ночевали там в шалашах, намаявшись за день.
А вот уже и зерновые готовы. Кока рожь серпом жнёт, да в кучки складывает, а я в снопы связываю, да в суслоны ставлю – недавно научилась. А вот шапку на суслон мне было не надеть – Кока сама ставила.
Так и лето кончилось, в школу пора. За 4 км от дома в Максимовском была начальная школа. А после уроков – в колхоз, на ригу. Она была двухэтажная: внизу печь, потом «потолок», на который ставили снопы сушить. Утром их выкинут и разложат на «ладонь» в два ряда. Взрослые снопы обмолачивали, а мы их переворачивали на обратную сторону, протрясали и уносили в скирды. А из обмолоченной соломы надо было ещё поясков наделать для того, чтобы снова завтра снопы вязать: лучше больше сделать, чем не хватит.
А косилки конные помните? Большая удача была тогда иметь такую в колхозе! С ней дело спорилось: быстро ложились спелые шуршащие колосья пшеницы в валки. Косили ими и овёс, и ячмень. А мы на стерне из валков снопы вязать, «кобылки» ставить, чтобы просохли на солнышке.
Трудодни, трудодни – золотой запас: на них и сено, и солома, и зерно. Остальное – со своего приусадебного участка. Тяжелы трудодни, да щедрости от колхоза ждать не приходилось.
Зато война кончилась! Надо учиться!
- Вот вырасту, выучусь, в Кострому поеду, учительницей стану!, - мечтала я, когда проворно ехала 6 км по накатанной лыжне уже в андреевскую школу. Лыжня – лёгкая, вершенная, высокая; чтоб метель не занесла, следили. Раскрасневшаяся – за парту с чернильницей да керосинкой. А назад опять – на лыжи.
Вот мое военное детство: есть что вспомнить. "
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 3