ПОСОЛЬСТВО Ф.

И. БАЙКОВА В КИТАЙ
1654-1658 гг.
Посольство Ф. И. Байкова (Биографические сведения о Ф. И. Байкове см. на стр. 97-101 настоящего издания) в Китай было подготовлено всей предысторией русско-китайских отношений. Вопрос о непосредственном поводе для его организации по-разному разрешался в исторической литературе. Наибольшее распространение получило мнение о том, что посылка Байкова была вызвана необходимостью урегулировать столкновения на Амуре.
Несмотря на правдоподобность такого предположения, с ним нельзя полностью согласиться. В наказной памяти, данной Ф. И. Байкову, имеется только общая статья, в которой на вопрос о Сибири послу предписывается отвечать: «В Сибири устроены городы многие, и всякие служилые и жилетские люди пожалованы государевым многим жалованьем, и пашни устроены великие, и живут служилые и жилетские люди в тишине и в покое» (П. И. Иванов, Описание Государственного Разрядного приказа, М., 1842, стр. 416). Несомненно, что если бы правительство царя Алексея Михайловича как-то связывало посылку Байкова с амурскими событиями, это не могло бы не отразиться в секретном наказе послу.
В действительности толчком для посылки Ф. И. Байкова в Китай послужил приезд в Москву летом 1652 г. монгольского посла Кушучинея, в сопровождении торговых бухарцев Сеиткула Аблина, Ежбабы Сеитова и тобольского казака Петра Малинина. Правительство заинтересовалось рассказами Кушучинея о возможности торговли с Китаем, а также самими товарами, привезенными в качестве подарков, среди них «отлас желтой китайской, на нем птицы и травы местами разных шелков, а иные и золотом» (ЦГАДА, Сибирский приказ, стлб. 455, лл. 292-293. Китайские товары и в дальнейшем преобладали среди подарков, присылаемых от ойратских и монгольских владетелей. В 1654 г., например, посол от калмыцкого тайши Аблая Ирки-мулла преподнес царю Алексею Михайловичу китайские камки и атласы (ЦГАДА, ф. Оружейная палата, кн. 391, лл. 22 об. — 24 об.)). Такие же товары привезли и русские, сопровождающие посла. Петр Малинин доставил китайский ревень (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 1056, ч. 2, лл. 686-687).
Вместе с тем Кушучиней сообщил о согласии калмыцкой княгини Гунджи пропустить через свои владения русских торговых людей: «Будет де изволит государь послать в Китайское государство своих царского величества купетцких людей, и она де, Гунжа, для его царского величества тех купчин велит проводить до Китайского государства с великим береженьем, и корм и подводы и провожатых велит давать, [88] сколько надобно, а нужи тем купчинам ни в чем никакой не будет; и опять назад тех купчин, как пойдут из Китайского государства, примет и до Тобольска велит проводить» (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 455, лл. 304-305).
23 ноября 1652 г. по распоряжению Алексея Михайловича в Приказ Большой казны были затребованы Сеиткул Аблин и Ежбаба Сентов «для допросу торгового промыслу» (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 1056, ч. 1, л. 690). К сожалению, их допросные речи до нас не дошли. Однако, судя по дальнейшим мероприятиям правительства, Сеиткул Аблин и Ежбаба Сентов сообщили интересные сведения о возможностях торговли с Китаем. По-видимому, в это время и созрела мысль о закупке в казну китайских товаров на Тобольском рынке и о возможной посылке в Китай торгового каравана. Возглавлять это торговое мероприятие было поручено Ф. И. Байкову.
По прибытии в Тобольск Байков должен был, судя по его челобитной, поданной в последних числах ноября 1652 г., «отпущать... в Китайское государство з государевою казной тобольских детей боярских и казаков и татар и всяких чинов людей, которые годятца в государеву службу» (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 1056, ч. 2, л. 689), а также закупать китайские товары, привозимые в город. Все обстоятельства этой торговли были предусмотрены в грамоте Сибирского приказа тобольскому воеводе В. И. Хилкову от 21 января 1653 г.: «Указали есмя послать для нашего торгового промыслу в Сибирь в Тоболеск Федора Исакова сына Байкова, а с ним наши товары, соболи, и лисиц, и сукна, и кожи, и выдры, и иные руские товары... и которые товары учнут привозить в Сибирь в Тоболеск руские торговые люди и бухарцы и калмыки из-ыных государств, и те товары указали есмя записывать в таможне ж и сказывать про них Федору Байкову для тово, что ему, Федору, велено ис тех товаров, которые понадоби, лутчие отбирать про наш обиход и покупать у них те товары »а деньги и на руские товары менять повольным торгом. И которые товары Федор Байков у бухарцев и у колмыков на нас купит и на руские товары выменяет, и те товары указали есмя присылать к нам к Москве за таможенною печатью... А как приедут в Тоболеск бухарцы и иных государств торговые люди, и они б торговали наперед на наши товары с Федором Байковым 2 недели, а после тово со всякими людьми повольно» (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 1056, ч. 2, лл. 704-705). Для ведения торговли Байкову из Приказа Большой казны были выданы «государевы товарные казны и денег» на 50 тысяч рублей (Там же, л л. 706-707).
Ядро сопровождавшей Байкова свиты составили бывшие спутники Кушучинея — Сеиткул Аблин, Ежбаба Сеитов, Петр Малинин, а также тобольский татарский голова Петр Ярыжкин (Там же, лл. 686-688). К ним присоединились туринский торговый человек Артемий Данилов, тобольский стрелецкий пятидесятник И. Е. Устюжанин, тобольский конный казак Иван Тарутинов (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 455, л. 563).
28 мая 1653 г. Байков вместе со своими шутниками прибыл в Тобольск, где привезенная им денежная казна была помещена в пороховом погребе, а товары — в надежных амбарах (Там же). Он развернул активную торговую деятельность. По-видимому, уже осенью 1653 г. Байков отправил первую выменянную партию в Москву в сопровождении П. Малинина и подьячего Саввы Турского. Они везли китайские ткани [89] и ревень на сумму более 347 рублей (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 535, л. 86). В следующем году вместе с Ежбабой Сеитовым Байков выслал «шолку сырцу, бархатов, и «амок, и кухней, и зенденей, и выбаек, и дараг, и кушаков, и пестредей, и бязей, и полазов на 830 рублей 5 алтын 5 денег» (Там же. Поездка Ежбабы Сеитова датируется в позднейшей выписке 164 годом (т. е. 1655 или 1656 г.). На первый взгляд может показаться, что она относится ко времени возвращения посольства Байкова из Китая. Однако это маловероятно, ведь Байков сам привез в Москву закупленные им китайские товары, и гораздо позднее, скорее всего Ежбаба Сеитов не ездил с Байковым в Китай и действительно прибыл в Москву в 1655 г., сопровождая китайские товары, купленные в период между отъездом П. Малинина в Москву и отправлением посольства Байкова из Тобольска).
В 1653 г. Ф. И. Байков отправил в Китай тортовый караван во главе с Сеиткулом Аблиным и Петром Ярыжкиным (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 455, л. 565), из спутников которых известен только Федор Иванов (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 535, лл. 3—9). Согласно памяти Приказа Большой казны в Сибирский приказ от 9 февраля 1653 г., они были отправлены из Тобольска вместе с возвращающимися из Москвы послами Гунджи и сопровождавшим их ответным русским посольством во главе с сыном боярским Григорием Ушаковым, который должен был напомнить княгине данное ею обещание проводить русский караван в Китай (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 1056, ч. 2, лл. 706—707). Послы двинулись в путь 9 июля 1653 т. (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 455, л. 566).
3 декабря того же года Григорий Ушаков вернулся в Тобольск. Он привез известие о смерти Гунджи и о том, что наследовавший ее власть тайджа Аблай не отказался от данного княгиней обещания. С ним приехало первое посольство от Аблая во главе с Ирки-муллой.
Наступившая осень задержала Аблина и Ярыжкин а в улусах Аблая, откуда они могли двинуться в путь только весной 1654 г. (Там же, лл. 576-579; А. М. Филиппов, Новые данные о посольстве Сеиткула Аблина, — «Советское китаеведение», 1958, № 2, стр. 136) (т. е. за несколько месяцев до выезда из Тобольска самого Байкова). Об обстоятельствах этой поездки мало что известно, поскольку до нас не дошли расспросные речи или другие документы ее участников. Некоторые косвенные сведения о пребывании Аблина и Ярыжкина в Пекине имеются в одном из вариантов публикуемого статейного описка Байкова. Из него мы узнаем, что маньчжурские чиновники Лифаньюаня ставили Байкову в пример поведение Петра Ярыжкина, который выполнил обряд «коутоу». По-видимому, гонцы были приняты императором, передали от имени царя подарки в Лифаньюане. По словам Аблина, они вместе с подарками, привезенными позднее Байковым, оценивались в 120 рублей (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 535, л. 88). Им были вручены ответные дары: «судов серебряных и товаров— бархатов и камок и бабров и барсов и нерпы... и узорочных товаров», всего на сумму «507 рублей 27 алтын, 1 1/2 деньги» (Там же, л. 88). В Пекине они закупили драгоценных камней, тканей, серебра «и корню мамуру и темзерю и травы чаю» на 262 рубля 9 алтын 3 деньги» (Там же). Гонцы были снабжены императорской грамотой, которая до нас не дошла (Мы имеем только общую краткую характеристику ее содержания в статейном списке Н. Г. Спафария, для которого делался перевод двух предшествовавших грамот (привезенных Аблиным и Миловановым): «А в тех двух листах, которых полной перевод не умел перевесть, к великому государю пишут, чтоб великий государь изволил к ним присылать почасту послов своих, и что он, великий государь, от них желает, и они великому государю служить ради, что у них сыщется» (Ю. В. Арсеньев, Статейный список посольства Н. Спафария в Китай, СПб., 1906, стр. 8)). [90]
В хронике маньчжурской династии «Дании шилу» находим следующую запись о приезде русских гонцов: «Прежде, в 12-м году правления Шуньчжи (1655 г.) от русского белого царя приходил посланник с поздравлением, представил в качестве дани местные товары, но не имел грамоты. Так как он впервые представил дань, мы сделали милость и отправили посла обратно, приказав наградить его. Пожаловали грамоту и указали, чтобы они каждый год приносили дань» («Дашин шицзу чжан хуанди шилу», цз. 135, стр. 2а).
По-видимому, между гонцами были какие-то разногласия. Во время пребывания в улусах Аблая в 1655 или 1656 г. решался вопрос о том, ожидать ли им здесь возвращения Байкова (как «а этом настаивал Сеиткул Аблин и советовал Аблай) или же ехать прямо в Тобольск (к чему склонялся Ярыжкин). Не добившись единого мнения по этому вопросу, гонцы разделились: Аблин остался у Аблая, Ярыжкин поехал в Тобольск. Аблай писал по этому поводу в своей грамоте 1657 г.: «А Петру де Ярышкину и Сеиткулу Аблину с товарищами о том он, Аблай-тайша, говорил, чтоб они Федора Байкова из Китайского государства дождались. И Петр Ярышкин с товарищами от него, Аблая, из улуса уехал, а Сеиткул де у «его, Аблая, в улусе оставался» (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 535, л. 20). При отъезде гонцы разделили между собой и товары: Ярыжкин увез, по-видимому, основную часть подарков китайского императора, с Аблиным же остались закупленные в Китае товары (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 536, л. 88).
Таким образом, Ярыжкин вернулся в Тобольск осенью 1655 г. или зимой 1656 г., Аблин — летом 1656 г. Грамотой Сибирского приказа, присланной в Тобольск в марте 1657 г., предписывалось послать в Москву Сеиткула Аблина с товарами; Петра же Ярыжкина задержать, если же он уже выехал, то вернуть (Там же, лл. 3-9). Возможно, такое решение было связано со следственным делом но обвинению Ярыжкина в хранении «еретических писем и заговоров», которое было начато еще в 1653 г. и прекращено в связи с царским указом о посылке его в Китай (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 220, лл. 222-224). Сеиткул Аблин со всеми китайскими товарами выехал из Тобольска 20 марта 1657 г. и прибыл в Москву в начале мая (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 1664, л. 14).
Вот, пожалуй, и все сведения об этой поездке в Китай, которыми мы располагаем.
Тем временем китайские товары, посланные Байковым вместе с Малининым, произвели в Москве большое впечатление. Именно зимой 1654 г. московское правительство изменило свою точку зрения на миссию Байкова. Возникла идея об использовании его в качестве официального посла в Китае.
Основная подготовка посольства происходила в феврале 1654 г. Ею занимались Посольский приказ и Приказ Большой казны, за которым сохранялось общее руководство действиями Байкова. В Посольском приказе была составлена грамота императору Шицзу, датированная 11 февраля, в двух экземплярах: на русском языке и «лист... писанный на турском языке татарским письмом» (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 1664, л. 14). Экземпляр с русским текстом был расписал золотописцами Посольского приказа «с индейского образца» (П. И. Иванов, Описание Государственного Разрядного приказа, М., 1842, стр. 394), т. е. по образцу грамоты, посланной в 1646 г. [91] индийскому падишаху Шах-Джахану («Русско-индийские отношения в XVII в.», М., 1958, стр. 66-69). В грамоте следующим образом формулируется цель посольства: «Для того, что ваше Китайское царство подошло нашие царского величества отчины к украинным городам Сибирского царствия, хотим мы, великий государь, наше царское величество, с вами, богдыханом-царем, от нынешнего времяни вперед быти в приятной дружбе и любви и ссылке; так же, как мы, великий государь, наше царское величество, в крепкой дружбе и в любви и в ссылке с высокостольными великими государи, с турскими салтаны и с персидцкими шахи и с-ыными окрестными великими государи, братьями нашими, послал ево к нему, бугдыхану-царю, государство свое обестить и про свое государское здоровье сказать, а ево, бугдыхана-царя, здоровье видеть, и о иных о великих и добрых делах, которые годны им, обоим государем, и их великим государствам к покою и к тишине и ко всякому добру» (Цит. по: П. И. Иванов, Описание Государственного Разрядного приказа, стр. 389—394).
Одним словом, в грамоте содержалось предложение установить добрососедские отношения между обоими государствами. Не противоречит этому и наказная память послу, составленная примерно в то же время в Посольском приказе (Там же, стр. 429). В ней подробно рассматривались все стороны посольского ритуала, точное соблюдение которого, с точки зрения московского правительства, должно было поддержать престиж Русского государства. Байкову предписывалось не отдавать грамоту никому, кроме императора, не вступать в предварительные переговоры с чиновниками, не кланяться палате, порогу, не целовать ноги императора, не принимать приглашения «к столу», если при этом будут присутствовать послы других государств, не брать ответной грамоты, если в ней не будет соблюдено титулование царя, и т. д.
Посольство сохраняло первоначальную торговую направленность. Интерес к торговым вопросам вообще доминировал в посольских делах с народами Азии в XVII в.
Грамота и наказная память были переданы в Приказ Большой казны, и оттуда они были посланы в Тобольск вместе с казаками, которые сопровождали купленные Байковым китайские товары. Петру Малинину, Батуру Елубабаеву и десяти казакам было предписано спешно вернуться в Тобольск с новой партией товаров, «чтобы им в Китайское государство ехать не замотчав» (Акты исторические, т. IV, СПб., 1842, № 75, стр. 201-202). Они выехали из Москвы 16 февраля (Там же) и 20 марта были уже в Тобольске (ЦГАДА, ф. Сношения России с Китаем, кн. 1, л. 71).
Около трех месяцев ушло сна подготовку посольства. До сих пор еще не вполне ясен его состав. По словам Нейгофа, бывшего в одно время с Байковым в Пекине, оно состояло из ста человек, среди них было несколько арабов (Neuhoff, Die Gesandtschaft die Oost-Indischen Compagney, Amsterdam, 1669,bl. 164). На основании документов можно судить о том, что основной состав посольства, как уже говорилось выше, был подобран в Москве из лиц, провожавших калмыцкого посла. По просьбе Байкова он был дополнен в Тобольске служилыми людьми (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 455, л. 564). Таким образом, посольство сопровождал большой отряд, состоявший из двадцати тобольских служилых людей, среди которых нам известны Петр Малинин, Яков Байкаловский, Иван Измайлов, Яков Чечигин, Федор Сукленский, [92] Иван Тарутинов, Дмитрий Маннов, Иван Мамыка, Григорий Прокшин и Григорий Ильин, татарин Ягагурчей Кильмаметев (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 1056, ч. 2, лл. 563, 564; «Древняя российская вивлиофика», (ДРВ), изд. 1, ч. VI, СПб., 1774, ноябрь, стр. 281). Что же касается других, то о них мы можем говорить только предположительно.
Согласно установкам центра, в посольстве должны были принять участие тобольские и тарские служилые люди, которым поездки дипломатического характера «за обычай» (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 1056, ч. 2, лл. 563, 564; «Древняя российская вивлиофика», (ДРВ), изд. 1, ч. VI, СПб., 1774, ноябрь, стр. 281). И в Тобольске и в Таре был большой круг лиц, неоднократно ездивших с поручениями к различным монгольским владельцам. Например, в 1651 г. было организовано посольство к джунгарскому хунтайдже во главе с тобольским сыном боярским И. Байгичевым. До нас дошел описок сопровождавших его пятнадцати человек: из них девять тобольских служилых людей литовского описка (Б. Ключарев, С. Кедровский, Д. Семенов, И. Выходцев, М. Стаусуков, К. Мелков, С. Ситаев, Г. Кобылинский, Ф. Матусов) и пять татарского (Рахмангул Бугаев, Аман Айсеитов, Машей Кулаев, Ельгильда Ермаметев, Аиткул Башкуртов) (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стлб. 455, лл. 602—611). Они вернулись в Тобольск в 1652 г., т. е. незадолго до снаряжения в Китай посольства Байкова. Некоторые из них несомненно могли быть использованы при организации нового посольства, идущего тем же путем.