История, - писал Н.

М. Карамзин, - завет предков потомству. Главная цель истории – объяснять прошлым настоящее и предугадывать будущее. История – это не только аккумулятор материальной и духовной культуры народа, но и её источник. Для каждого временного среза, для каждого нынешнего дня история, как знание исторического прошлого, служит важнейшим источником материальных и в особенности духовных ценностей, духовной культуры, если духовность понимать не в узком религиозном, а в широком культурологическом аспекте.
Нация, не знающая своей истории, лишена будущего. Поэтому все народы яростно отстаивают свою историю. Некоторые чрезвычайно преуспели в обосновании своей подлинной или мнимой древности. Спроси кого угодно: кто древнее, русские или китайцы, русские или евреи, и ответ будет не в пользу русских. Потому что мы не боремся за глубину своей истории и в результате её не знаем. Более того, мы не знаем того, что не знаем, то есть мы думаем, что знаем, а на самом деле даже не догадываемся о том, что наша глубинная история была совсем иной. Что говорит нам о нашем незнании? Существование гигантского разрыва между реальностью и представлением об историческом процессе, создавшем эту реальность.
С одной стороны, славяне (а русские составляют 80% славянства) возникли в VI веке в Европе как-то внезапно, без предшествовавшего исторического процесса, выскочили, «как чёрт из табакерки». С этой же стороны, русские населяют шестую часть суши, причем часть, не отгороженную от остальной Евразии никакими естественными преградами. То есть она была открыта для вторжений и отторжений, и при том, что вторгались неоднократно, никто ничего от России отторгнуть не смог. Как такое могло случиться, если наше владение этой территорией не было обусловлено исторически, что и давало нашим предкам право и силу свою землю защищать?!
Наконец, с этой же стороны находятся потрясающая глубина русской и славянской народной памяти, архаичность, полнота и красота русского языка, неоспоримое богатство славянской и русской культуры. Ещё раз обращаю внимание на то, что всё вышеперечисленное – реальность, и эта реальность вступает в непримиримое противоречие с другой стороной - с совершенно куцей писаной историей русославян.
Эта история, с которой мы знакомимся по школьным учебникам, характеризуется крайней неглубиной. Летописи и византийские источники доносят до нас скупые сведения о русославянах IX в., VIII в, немного VI в. И всё. Глубже – историческая темень, будто и не было славян до VI в. А ведь даже количество народа и занимаемая им площадь являются функцией времени. Не мог самый большой в Европе этнос, занимающий самую большую территорию, возникнуть вдруг. Чем народ больше, тем большей должна была быть история его развития. Где же происходило развитие русского народа? Почему мы ничего не знаем о нашей ранней истории? Я думаю, причин как минимум три. Но прежде чем перейти к рассмотрению этих причин – одно замечание методологического характера.
Из отечественной исторической науки незаметно исчезло понятие версии исторического описания, синонимичной той или иной исторической концепции какого-то конкретного отрезка истории или развития какой-то конкретной территории. Тем самым современные историки подразумевают, что написанная ими история (описание исторического процесса) – это истина в последней инстанции и никому даже в голову не должны приходить попытки написания каких-то альтернативных версий.
Общеизвестно, что история существует как процесс, и как описание этого процесса. Наши знания исторического процесса всегда неполны, фрагментарны и, более того, противоречивы. Современные же историки навязали обществу мнение, что описание исторического процесса абсолютно адекватно самому процессу, и какие-либо сомнения в этой адекватности даже исчезли из исторической лексики. В современной исторической науке нет терминов, в которых могла бы выражаться альтернативная версия, поэтому устаревшее якобы слово историография как вариант или версия исторического описания сейчас востребована как никогда.
Наши историки, конечно, признают, что на практике имеют место концептуальные различия в разных исторических школах, скажем, норманнская и российская историографии призвания варягов и начала русской государственности резко различны. Но обусловлены эти различия противоположностью геополитических интересов, коей – противоположности – якобы не может быть внутри отечественной исторической науки, которая якобы служит истине и только истине, а никак не монархам или партиям. Поэтому, считают наши историки, в истории отечества или в сибирской истории не может быть никакого двоемыслия. Как написано, так и было.
На самом деле, методологическая позиция отечественных историков, не допускающая альтернативных версий исторического процесса, более чем уязвима, поскольку не согласуется с теорией познания. Между тем, именно в науке истории как нигде требуется овладение философией науки для обуздания своих амбиций на владение окончательной истиной. Всем известно, что наши фактологические чувственно-конкретные знания о прошлом неполны, фрагментарны, более того, фрагменты прошлого зачастую противоречивы. Это с неизбежностью требует при осмыслении прошлого значительной абстрагированности, отвлечения от несущественного с выделением самого важного, главного, существенного в рассматриваемом процессе. Философы эту фазу познания называют абстрагированием. Как правило, наиболее главными фактами в ходе абстрагирования историки признают наиболее очевидные, доказанные, не противоречащие общепризнанному, либо установкам исследователя.
Таким образом, сутью абстрагирования является отбор фактов, в котором уже проявляется талант и самобытность исследователя или его склонность к конформизму. Отбором «руководят» те или иные методологические или концептуальные установки исследователя. Одному кажется важным одно, другому – совсем другое, один опирается на твердо установленные зависимости, другой вычленяет аномальные факты. Отобранные факты составляют каркас концептуальной модели, исповедуемой или формируемой автором. Заполняя каркас логически связным историческим, полуисторическим, легендарным, мифологическим и иным материалом, историк создает концепцию, по сути - версию исторического процесса.
В теории познания эта процедура носит название восхождения от абстрактного к конкретному (ведь абстрагирование никак не является целью познания). В ходе этого восхождения создается логически-конкретное знание, то есть теоретически воспроизведенное в мышлении исследователя конкретное во всем богатстве его содержания. Но вновь созданное логически (концептуально) конкретное содержит в себе уже не только факты, но и нечто теоретическое, привнесенное исследователем, нечто, что он считает существенным и важным. При этом другой исследователь важным может считать нечто другое, и его логически-конкретное знание будет другим.