Ло Фумэн

Персонаж Ло Фумэн 罗浮梦 в книге-первоисточнике отсутствует: там Сисан-гуй 喜丧鬼 («Призрак счастливых похорон») — мужчина, чья роль в сюжете иная и чьё настоящее имя остаётся неизвестным. Выражение «счастливые похороны» 喜丧 применяется к похоронам человека, прожившего долгую и удачную жизнь и умершему своей смертью.

Идиома «Лофу мэн» 罗浮梦 переводится как «сон на горе Лофу» и означает невозможность долго наслаждаться чем-то прекрасным. История этой идиомы такова: однажды, в эпоху Суй, некто по имени Чжао Шисюн (да-да, однофамилец Чжао Цзина) проезжал через горы Лофу, где встретил прекрасную девушку. Приятный аромат окутывал её, у неё был чистый, красивый голос. Чжао с девушкой выпили вина (занимались ли они чем-то ещё, история скромно умалчивает). Чжао захмелел и уснул, а когда проснулся, обнаружил, что в одиночестве лежит под сливой-мэйхуа. Ещё долго душа его была наполнена тоской о той девушке. Позже, в эпоху Тан, благодаря стихотворению Инь Яофаня 殷尧藩 (780–855) «Друг в горах любуется сливовым деревом» 友人山中梅花, выражение «сон на горе Лофу» стало идиомой, означающей недолговечное счастье.

Кроме того, благодаря этой истории словосочетания «Лофу» 罗浮, «красавица с горы Лофу» 罗浮美人, «сон на горе Лофу» 罗浮梦 превратились в метафору для цветов сливы-мэйхуа.

Мэйхуа начинает цвести ещё зимой, под снегом, поэтому является символом жизни, возрождения, стойкости и красоты.

Бао Чжао. «Опадают цветы сливы мэй»:

Мой двор окружили деревья высокой стеной,
Но тяжко вздыхаю я лишь перед сливой одной.
Ты спросишь меня, в чем причина печали моей:
Под снегом цветы ее кажутся яшмы нежней,
Плодам ее спелым роса не бывает страшна,
Колышутся ветви ее, когда наступает весна.
Но эти же ветви поникнут в морозные дни:
Цветы их прекрасны, но недолговечны они…
(Перевод: http://chinavsem.ucoz.ru/forum/16-110-10013-16-1515956214)

Символ Ло Фумэн в сериале — цветы мэйхуа, а её лейтмотив как персонажа — что жизнь подобна сну и хорошее не длится долго.

Лю Цяньцяо и Юй Цюфэн

Фамилия «Лю» 柳 означает «ива», имя «Цяньцяо» 千巧 можно перевести как «тысяча умений».

В таком виде в стихах это имя не встречается, но звучит очень похоже на распространённое в поэзии выражение 柳千条 «лю цянь тяо» — «тысяча ив» (条 в данном случае — счётное слово) [1].

Одно из первых стихотворений, где «тысяча ив» появляются в стихах — это «Дорога у моста Баньцяо» 板桥路 Бо Цзюйи (772-846), где речь идёт о расставании. Друг Бо Цзюйи, Лю Юйси, откликнулся на его строки своим стихотворением [1]:

清江一曲柳千条，二十年前就板桥。
曾与美人桥上别，恨无消息到今朝。

В Цинзяне растёт тысяча ив; двенадцать лет назад был построен мост Баньцяо.
Когда-то мы с красавицей/красавцем расстались на мосту; увы — до сих пор никаких вестей.

Стихотворение Бо Цзюйи я не буду переводить, т.к. символика ив там такая же, а само стихотворение сложнее, и я не нашла к нему комментариев или перевода на современный китайский.

В эпоху Тан ивы росли у, емнип, западных ворот тогдашней столицы — Чанъани. Когда человек уезжал из Чанъани — в ссылку, на войну или с опасным поручением в дальние земли, — друзья провожали его за городские ворота, и, прощаясь, срывали ивовые ветви, выражая так пожелание, чтобы тот остался: «ива» 柳 liǔ звучит созвучно с «оставаться» 留 liú. Поэтому в китайской поэзии и культуре ива утвердилась как символ разлуки.

Ван Вэй 王維 (699-759), «Провожаю Юаня второго, назначенного в Аньси» 送元二使安西:

渭城朝雨浥輕塵，客舍青青柳色新。
勸君更盡一杯酒，西出陽關無故人。

В Вэйчэне утренний дождь смочил лёгкую пыль; на постоялом дворе обновилась пышная зелень ив.
Убеждаю благородного господина осушить ещё чарку вина: к западу от заставы Янгуань не встретишь старых друзей.

На свою беду, «ива» Лю Цяньцяо повстречала Юй Цюфэна 于丘烽 — «осенний ветер»: его имя, 丘烽 qiūfēng, произносится также, как «осенний ветер» 秋风 qiūfēng.

Вместе «ива» и «осенний ветер» образуют отсылку к стихотворению Хэ Чжу (1052-1125) «На мотив "Сяочжун шань" 小重山» [1]:

花院深疑无路通。碧纱窗影下，玉芙蓉。
当时偏恨五更钟。分携处，斜月小帘栊。
楚梦冷沉踪。一双金缕枕，半床空。
画桥临水凤城东。楼前柳，憔悴几秋风。

Цветочный сад так запутан, что непонятно, куда идти. Тень [любимого человека] за затянутом бирюзовым шёлком окном — прекрасна, как нефритовый лотос.
В ту пору досада — колокол отбил пять часов. Разомкнув руки, мы расстались, и косые лучи заходящей луны падали на занавешенное шторой оконце.
Хорошие сны мимолётны, а прошлое — тяжко. Подушек, шитых золотом — пара, да половина кровати пуста.
[Тот, о ком я тоскую] на востоке столицы, за мостом Линшуй. [А здесь] перед теремом ива увядает из-за осеннего ветра.
(https://baike.baidu.com/item/%E5%B0%8F%E9%87%8D%E5%B1%B1%C2%B7%E8%8A%B1%E9%99%A2%E6%B7%B1%E7%96%91%E6%97%A0%E8%B7%AF%E9%80%9A/9783283)

Вот и «ива» Лю Цяньцяо увяла из-за «осеннего ветра» Юй Цюфэна.

Неясно, знала ли Лю Цяньцяо, что Юй Цюфэн, глава школы Хуашань 华山派, был женат: супружеские измены запрещены к показу на китайском ТВ, поэтому сценаристы постарались не заострять внимание на предыстории этой пары. Удивительно, что даже в таком туманном виде им удалось протащить это в эфир мимо цензуры. Традиционно в уся школа Хуашань — одна из крупных школ цзянху, так что, по идее, Лю Цяньцяо не могла не знать семейный статус её главы, вступая с ним в отношения. К тому же она не упрекает Юй Цюфэна за то, что он её обманул, скрыв, что женат — только за то, что лишь она одна пострадала из-за их общего проступка.

Интересно прозвище, которое носила Лю Цяньцяо до того, как попасть в Долину Призраков: 绿妖 lǜ yāo.

绿 — это зелёный цвет (намёк на зелёную листву ивы), но может означать и «наставлять кому-то рога» (возможно, это связано с тем, что в какую-то эпоху в Китае мужья проституток по закону обязаны были носить зелёные шапки).

妖 — это нечисть-яо: в китайском фольклоре такая возникает, когда животное, растение или даже неодушевлённый предмет поглощает духовную энергию в течение длительного периода времени, а затем обретает самосознание и, в большинстве случаев, способность принимать человеческий облик. Яо могут быть вредоносными, а могут и не быть. Лисы-оборотни (хули-цзин), Белая Змея из одноимённой новеллы эпохи Тан и её подруга Зелёная Змея — наиболее известные примеры яо. На русский в переводах китайской классики 妖 обычно переводили как «бес», хотя с христианской демонологией китайские яо, конечно, ничего общего не имеют; сейчас в любительских переводах встречается вариант «оборотень». Я бы оставляла это слово без перевода, т.к. в русском нет эквивалентного понятия, и перевести «яо» без потери смысле невозможно.

В переносном значении «яо» — «соблазнитель(ница)», «совратитель(ница)», зловещая и колдовская красота.

Так что прозвище Лю Цяньцяо можно было бы перевести как «Зелёная бесовка», «Зелёная чаровница». Мне нравится, как перевели на английский: «Green Siren».

Тут в самый раз вспомнить, что ива в китайской культуре это символ не только разлуки, но и весны и женской красоты, а значит — «весенних» утех. «Ивовые чувства и цветочные желания» означает сексуальное желание; «искать цветы и покупать ивы» означает посещать проституток, «цветы и ивы у дороги» — проститутки, а «спать среди цветов и отдыхать под ивами» — термин для посещения борделя. «Засохший цветок, увядшая ива» 残花败柳 — падшая, опозоренная женщина: это участь Лю Цяньцяо, изуродованной и опозоренной супругой Юй Цюфэна.

Всё вместе, как мне кажется, рисует образ Лю Цяньцяо как роковой соблазнительницы (куртизанки?), оставлявшей за собой след из разбитых мужских сердец — пока на её пути не повстречался Юй Цюфэн.

Любовь Лю Цяньцяо принесла ей немало горя, но оказалось, что Юй Цюфэн всё же не лгал о своих чувствах. Не успев или не осмелившись защитить Лю Цяньцяо в молодые годы, в зрелости он готов был отдать ради неё жизнь. Слова «Когда-то мы с красавицей расстались на мосту; увы — до сих пор никаких вестей» вполне могли бы быть произнесены им.

Можно только поаплодировать тому, какими интересными и неоднозначными получились персонажи «Странников», взять хоть пару главных героев — убийц, у которых на момент начала сюжета руки по локоть в крови (предыстория Вэнь Кэсина раскрыта в сериале, а о тёмном прошлом Чжоу Цзышу можно подробнее узнать из другого романа Priest). Но особенно мне хочется отметить персонажей-женщин: они получились равно далёкими и от невинных страдалиц, и от злобных коварных стерв, и вообще от традиционных дорамных женских типажей. «Разрушительница семейного очага» Лю Цяньцяо; Ло Фумэн, попытавшаяся женить на себе разлюбившего её человека при помощи шантажа и жестоко поплатившаяся за это (даже если шантажом и вправду занимался её отец, но она-то знала, почему Чжао Цзин согласился на брак; да и от кого, как не от неё, отец мог узнать сведения для шантажа); послушная дочь Гао Сяолянь, обхаживающая нового жениха по приказу отца, в то время как её любимый лежит, отравленный неизвестным ядом, под той же крышей; острая на язык бабушка Таохун, которая не против всячески вредить своим противникам, но отказывается совершить откровенное злодеяние... Всё это выпуклые, многомерные персонажи, которых нельзя однозначно назвать хорошими или плохими. Женщины в сериале важны не как приложения к героям-мужчинам: для сюжета дружба между Ло Фумэн и Лю Цяньцяо не менее значима, чем любовь Лю Цяньцяо к Юй Цюфэну; по отношению к Гу Сян Ло Фумэн играет роль матери; Ду Пуса и Цяо Лохань существуют сами по себе. Такой набор интересных, самостоятельных и, главное, разнообразных женских персонажей особенно удивителен, поскольку «Странники» всё-таки бл-дорама.