- Когда слона перевозят из одной страны в другую на самолёте, например, из Индии в США, в его клетку помещают... цыплят. Да, вы правильно поняли... крошечных цыплят! Почему? Потому что, несмотря на свои внушительные размеры, слон ужасно боится причинить им боль. Он остаётся совершенно неподвижным на протяжении всего полёта, боясь раздавить хоть одного из них. Так самолёт сохраняет равновесие. Это уже первый проблеск благородства сердца слона. Учёные, заворожённые его поведением, довели свои исследования до того, что препарировали его мозг. Они обнаружили чрезвычайно редкие нейроны: веретенообразные клетки. Такие же, как у людей, отвечающие за самосознание, эмпатию и социальное восприятие. Другими словами... слон не только крупный телом, но и эмоциями. Он чувствует, понимает, действует с молчаливой мудростью. Леонардо да Винчи, гений, увлечённый природой, писал об этом: «Слон воплощает в себе праведность, разум и умеренность». И добавлял: "Он спускается к реке и купается с какой-то торжественностью, словно очищаясь от всего дурного. Если он встречает заблудившегося человека, он мягко направляет его на истинный путь. Он никогда не ходит один: всегда группой, всегда в сопровождении вожака. Он скромен... Он спаривается только ночью, вдали от стада. Затем он моется, прежде чем присоединиться к нему. И если по пути ему встречается стадо коров, он мягко отталкивает их хоботом, чтобы никого не ранить... Но что самое печальное... То, что, чувствуя приближение конца, слон покидает свою семью и уходит один в уединённое место умирать. Почему? Чтобы избавить молодёжь от боли, которую она испытывает, видя его уход... Из скромности. Из сострадания. Из достоинства. Три редкие добродетели, даже среди людей.
    2 комментария
    49 классов
    Последний Машка бежала. Торопилась изо всех сил. Перескакивала с дорожки на траву, застревала острыми каблучками в мягкой земле, но метр за метром упрямо двигалась вперед. В какой-то момент и вовсе из туфель выскользнула. Чудом на ногах удержалась. От впившегося в босую ступню камня не вскрикнула, поморщилась только. Да перехватив ношу свою покрепче, припустила с новой силой, ни на грязь, ни на удивленных прохожих, вслед глядящих, внимания не обращая. Не до людей ей было. Не до грязи. Одна мысль в голове билась - «Успеть бы...» Так и влетела босоногая, растрепанная в ветеринарную клинику. Фурией пронеслась по длиннющему коридору, перепугав и без того жмущихся к желтым стенам пациентов, и вдруг… Замерла. Сдулась. Заплакала. Тихо сначала, не слышно. Только по плечам еле вздрагивающим и поймешь, что не так что-то у человека. А спустя минуту не сдержалась, в голос завыла. И на персонал клиники, к странной посетительнице метнувшийся, только и смогла, что посмотреть больным взглядом да проскулить сквозь слезы: «Не успела…» И потому не сопротивлялась, когда из дрожащих, сведенных судорогой рук, чужие руки достали завернутую в ее собственный пиджак ношу. Не проронила ни слова, когда вместо нее в ладони стакан с водой, остро пахнущей валерианой, вставили. И совсем не заметила, как один из врачей, несколько минут назад отобравший потерянное Машкино сокровище, вдруг выскочил из кабинета, гаркнул что-то с высоты всего своего двухметрового роста, а потом опять скрылся за дверью… Машке было не до этого. Ни до чего было. Может потому, что звон стучащих об край стеклянного стакана Машкиных зубов до безобразия точно напоминал стучащую по свежей, успевшей схватиться кирпичной кладке отвертку... Этой отверткой, по счастью оказавшейся в кармане спецовки, бывший дворник дядя Ваня, прибежавший на отчаянный Машкин крик, выстукивал кирпич за кирпичом, ища слабое место в изново возведенной стене бывшего подвального окна. Этой же отверткой ковырял прорехи в сером, каемкой обрамлявшем каждый камень бетоне. И эту же отвертку, не сдержавшись, кинул в налетевших на них с Машкой, словно воронье, тёток из новой управляющей компании. Тёток, до скрежета зубного невзлюбивших ни живущих много лет в подвале старенькой пятиэтажки крысоловов-котов, ни ухаживающую за ними и подкармливающую их сироту Машку. Месяца не прошло, как новые «управляйки» свои порядки наводить стали. Сначала вот дворника, дядю Ваню, со времен саженцев тополиных, до неба успевших вымахать, во дворе метлой орудующего, уволили. Все потому, что не так человек делает. И метет не туда, и метлу не так держит, да и самой метле на мусорку давно пора. Потом горшки с цветами, которыми местные жители меж лестничных пролетов подоконники в подъездах украшали, поизвели, повыкидывали. Мол, нечего в общественном месте непотребство всякое разводить - один мусор от них в доме. А уж после и за Машку с котами дворовыми взялись. Как увидели ее, лотки с водицей да нехитрой едой у подвальных окошек расставляющей…. Взбеленились! Ногами еду да воду для кошек с котами предназначенную расшвыривали. Такими словами в Машку кидались, что не всяк камень больнее ударить может. А оттого, что девушка только глядела исподлобья, да раз за разом упрямо вновь приносила нехитрую провизию - еще больше бесились. Все грозились потравить племя хвостатое. Да жалели, что нельзя заодно и Машку вместе с ними… Но, хвала всевышнему, дальше разговоров и ругани дело не двигалось. Потому насторожившаяся было Машка, расслабилась. На дурных тёток внимание обращать перестала. И как бегала дважды на дню к подвальным оконцам с водой да кошачьим провиантом, так бегать и продолжала. А по выходным, когда времени побольше было, целые часы со своими подопечными проводила. Гладила, чесала. Бока пушистые тискала да словами ласковыми, не скупясь, одаривала. И Маньку рыжую, и полосатого Василия. И черных как угольки Тишку с Яшкой, которых по прошлой весне к подвалу котятами несмышлеными подкинули. И местную кошачью королеву Мяурочку, чьи глазищи зеленые на Машку из подвального оконца фонарями светили. И, куда уж без него, одноглазого драчуна Барсика - грозу крыс да собак местных. Ни для кого выросшая в детдоме сирота Машка ласки да времени не жалела. Сторицей любовь нерастраченную на жмущихся к ней котов да кошек выплескивала. И мечтала… Мечтала, как поднакопит денег, подзаработает, да, глядишь, и купит где на окраине городской квартирку себе маленькую. А может и домишко какой, если уж очень повезет. И заживет там с хвостатыми своими счастливо. И пусть бы старенькая Никифоровна, у которой девушка угол снимала, ворчала, что от котов грязь одна да разруха… Машка знала - зазря бабка ругается, для словца красного. Потому и сдерживала изо всех сил улыбку, принимая из рук хозяйки квартирной очередной «подвальный» гостинец, от обеда иль с ужина оставшийся. И несла скорее котам своим, от которых, кроме любви искренней, да теплоты мурчащей, больше ничего и не видела. Но то раньше было. В прошлой теперь уже жизни. В той, в которой Машка не пришла с работы. Не обнаружила наглухо заложенные подвальные оконца и будто в насмешку оставленный на месте привычных мисок пустой пакетик крысиного яда... В той жизни, которую ни за что уже не вернуть. Так же, как не вернуть отравленных и замурованных без надежды на спасение королеву Мяурочку и черных братьев Тишку с Яшкой. Не вернуть полосатого, преданно прижимавшегося к Машкиным рукам Василия и рыжую, мяукающую тонким голоском Маньку. А теперь вот и одноглазого драчуна Барсика, которого Машка на руках босиком по городу несла. Единственного, кто еще дышал, когда повыходившие на крик мужики-соседи кладки кирпичные с оконец подвальных кувалдами поразбивали и замок амбарный с двери, в подвал ведущей, сбили. Машка тогда в эту дверь, не боясь темноты, опрометью бросилась. И вернулась потом… С безумными от горя глазами. И завернутым в свой пиджак, бьющимся в агонии последним живым котом. Но и его не спасла. Последнего. Не успела. Хоть и бежала, сломя голову, ноги не щадя… И сидит вот теперь здесь. Какой уж по счету час сидит - все никак с силами собраться не может. Дрожит, что тот лист осиновый. Размазывает по лицу соленые слезы и все силится понять, чего от нее хочет врач, бумажкой перед носом машущий. О каких капельницах, о каких уколах твердит. Разве нужны они Машке, уколы эти? А уж Барсику-то, который на руках Машки, в клинику вбежавшей, последний вздох испустил, и вовсе все в мире уколы теперь без надобности... Да только доктор звериный все не успокаивается, все до Машки, упрямый, достучаться пытается. А потом вот не выдерживает. Где ж такое видано, столько времени на одну девицу рыдающую тратить, когда в коридоре, вон, очередь рычаще-мяукающая скоро хвостами на улицу вывалится? Так и подхватил Машку дрожащую, в стаканчик пустой намертво вцепившуюся, и в кабинет на руках занес. А там, в кабинете этом… В боксе стеклянном, с иголками в лапы воткнутыми - Барсик. Глаз единственный закрыт. Усы, как ниточки поникшие, по дну бокса стелются. Но бок серый в такт приборов пищащих тихонько вздымается. Вдох-выдох. Вдох-выдох… Машка для надежности даже глаза зареванные потерла и за руку себя ущипнула. И с рук врача хмыкнувшего на пол сползла скоренько. И разревелась вдруг пуще прежнего. И шептала все, сама себе не веря: «Успела! Хоть одного спасла. Последнего…» И пусть бы в сердце Машкином на тот момент еще пять шрамов огнем горели, оно, это сердце, как никогда радовалось. Билось, стучало неистово. Вздрагивало в такт попискивающим вокруг Барсика приборам. Верило… И в Барсика одноглазого, что, спустя годы, вместо подвальных крыс фантики бумажные, Машкиным с доктором сынишкой по дому разбросанные, гонять будет. И в доктора этого самого, Барсика с того света доставшего и Машке зареванной, как родной, улыбающегося. И в старенькую, вновь запестрившую цветами на подъездных подоконниках пятиэтажку. Где из глубины подвальных оконец вскорости вновь засверкают желтые и зеленые глазищи, с интересом посматривая на наполненные водой и нехитрым провиантом миски, которые аккуратно будет сдвигать в сторонку метущий двор старенькой метлой дядя Ваня. А что до «управляшек» новых… Так нет их больше во дворе старенькой пятиэтажки. Нет и не будет. Людское-то терпение, оно ж не вечное… Толчок бы только терпению этому дать, да руку ведущую. И пусть в руке этой старая метла зажата. Оно с метлой-то еще лучше выйдет. Одного лишь жаль, что терпят люди всегда долго. Неоправданно терпят. Вот так - до последнего… __ ОЛЬГА СУСЛИНА
    1 комментарий
    21 класс
    Из цикла "Праздник каждый день!" КАЖДЫЙ ВЕЧЕР В ОДИННАДЦАТЬ. Сегодня у нас праздник почти что современный! Сегодня у нас - День Кнопочного Телефона! Вот так! Да-да, День того самого кнопочного телефона "Нокиа" или другого такого же чуда начала нового века! Казалось бы, только вчера мы с вами познакомились с новым Чудом Света, миниатюрной такой продолговатой волшебной черной коробочкой, учились, чертыхаясь, писать смс-ки, неуверенно "забивали" в память Нового Чуда имена друзей-абонентов, нервничали, даже огорчались до слез, ( и такое было, чего греха таить!), злились, обижались непонятно на кого, но со временем осваивались по-маленьку и наслаждались музыкой в ожидании ответа на другом конце провода. Я никогда не забуду, как колотилось мое сердце, когда из маленького черного кирпичика доносился родной голос моего друга-музыканта аж из самой Германии, качество было такое, как будто Петя сидел рядом со мной! Нам всем тогда казалось, что ничего лучше этого телефона и придумать-то уже нельзя! Ан нет! Похоже, что не зря учредили этот Праздник, видимо, у многих он вызывает приятные ассоциации и теплые воспоминания. Что же касается меня, то для меня простой кнопочный телефон "Нокиа" в свое время совершил настоящее Чудо! И я нисколько не преувеличиваю! Итак, по порядку... ... Мне мой первый кнопочный телефон подарили на День рождения мои друзья-музыканты. Я к тому времени начал совершенно новую жизнь: после пьянок, бесконечных скандалов, сводов, разводов, примирений, отторжений и других жизненных передряг вернулся на малую Родину, счастливейшим образом на новом месте получил квартиру, работу по специальности, вылечился от всех вредных привычек и стал - на шестом десятке лет! - наслаждаться абсолютно беззаботным образом жизни! Почти два года я жил, как кум королю! Перечитал все книжные новинки, пересмотрел все новые фильмы, и стал я, братцы, задумываться о новой спутнице жизни, а почему бы и нет? Квартира есть, работа есть, можно и попробовать найти третью жену, вдруг повезет и жизнь заиграет новыми красками?!. А вот тут как раз и появился у меня этот кнопочный телефон. Начал я по вечерам его осваивать, научился более-менее с ним обращаться и... ОБА-НА! Наткнулся я в нем на некую Службу Знакомств! Так-так-так, думаю... Ну-ка, ну-ка... И открыл я для себя совершенно другой мир, господа, о котором я, если честно, даже и не подозревал! Внес я в эту Службу Знакомств свои данные и... И буквально ОБРУШИЛСЯ на меня шквал общения с совершенно незнакомыми мне женщинами! Боже мой, кого только не носит Земля наша, матушка! Чего только я не перечитал в длиннющих смс-ках! Шекспир отдыхает! А все эти телевизорные "Санта-Барбары" - это просто сказки ни о чем, тьфу! Но самое главное в этих смс было - орфография! Это был просто Космос! В подавляющем большинстве казалось, что писавшая свои "мыльные" истории очередная дама закончила не более двух классов школы, не дочитав до конца даже букварь! В кругу моего общения оказалось немыслимое количество: - КРОНОФФЩИЦ, - БУЛОШШНИЦ, - ПИДАГОГАВ, - ПАРЕКМАХИРШШ, не вру! ... А если на этапе смс-ок общение не заканчивалось, то - после некоторого "естественного отбора" - обменивались мы номерами и вот тут уже... Сколько душераздирающих историй я только не услышал по вечерам от далёких и - как почти все они утверждали - обманутых, но красивых созданий! Абсолютное большинство из них было, естественно, незамужних, но во всех своих бедах они обвиняли исключительно нас, мужиков. У кого-то муж был гулякой налево и направо, у кого-то распускал руки, кто-то сутками пропадал в своих гаражах, охотах и рыбалках. Но всех этих мужей объединяло одно - пьянство! Так что я, не пьющий, имел огромнейшее преимущество перед всеми остальными, плюс у меня было свое жилье и работа в трёх местах, то есть, финансово я был независим абсолютно! Причем, если многие женщины общались со мной по непонятным мне причинам, может, ради интереса или от скуки, то сам я через пару недель определился с целью окончательно - найти себе нормальную, (для меня), спутницу жизни! ... Стоит отметить, что вокруг меня в моем новом социуме было полно незамужних женщин, но все они меня не устраивали напрочь! По многим параметрам они мне не подходили совершенно, так уж вышло, без обид, девчонки. Поэтому... Купил я себе толстенную коричневую общую тетрадь, расчертил в ней графы: место жительства, примерный возраст, профессия, но особое место занимала графа "приметы", то есть: было много одинаковых имён и различать их как-то надо было, чтобы просто знать, с какой именно Татьяной или Зинаидой ты разговариваешь, фамилию же не будешь спрашивать, вот и вносил я туда эти "приметы": тембр голоса, заикание, шепелявение, простите, другие дефекты речи... ... А какие интересные "Героини моего романа" имели место быть в этом телефонном общении! Одна мадам, как правило, звонила мне только по ночам и обязательно была под шафе. Горячо рассказывала она мне - в три часа ночи! - своим заплетающимся языком, сколько и чёго она наторговала сегодня в своем хлебном магазине! Другая дама уверяла меня, что ее романы на стороне - в воинской части! - нисколько не повлияли на то, что муж ее, в конце концов, бросил и свалил в неизвестном направлении, даже не написав рапорт! Она совершенно искренне не могла понять, почему ее муж сбежал среди ночи с одним чемоданчиком?! Третья была - по ее словам - пилотом первого класса(!!!), но ее лексика оставляла желать лучшего и не позволяла мне в это поверить, хоть убей, она даже на стюардессу - в моем понимании - не тянула, так, уборщица на деревенском аэровокзале для "кукурузников", не более. Одной из дам я помогал...готовить уроки ее сыну(!!!), сидел у себя на кухне, как дурак, с телефоном возле холодильника и решал на табуретке задачки по математике далекому незнакомому оболтусу! Но самое главное я вынес из этого общения, так это то, что я никогда не обращал внимание до этого, какую важную информацию содержит в себе ТЕМБР ГОЛОСА человека! Оказывается - голос человека может поведать собеседнику очень и очень многое! ... Давным-давно на советском телевидении шел незатейливый черно-белый фильм "Каждый вечер в одиннадцать", в котором главный герой - по случайно набранному номеру - услышал в телефонной трубке божественный женский голос и потерял покой навсегда... ... Так вот... В один из моих телефонных вечеров и я услышал такой же Божественный Голос, запавший мне в душу с первых секунд! Плюс "смс-ки", написанные грамотным и хорошо эрудированным человеком, со всеми запятыми и точками, плюс изумительное чувство юмора, да еще плюс тот факт, что и моя новая знакомая хорошо помнит тот фильм "Каждый вечер в одиннадцать" - все это в совокупности сыграло свою роль: стали мы общаться с неизвестной мне Ларисой, оговорив время бесед, естественно, в одиннадцать часов вечера... ... Вот, собственно, ради этих строк, друзья, я и пишу этот рассказ! ... Надо сказать, что моя коричневая тетрадь к этому времени была, практически, заполнена, но стал я замечать, что слишком часто вечерами я стал поглядовать на часы, ожидая тех самых одиннадцати часов. Я с нетерпением - и даже с некоторым волнением - ждал встречи с божественным тембром голоса Ларисы! О чем мы тогда говорили, сегодня вспомнить невозможно, но - как итог наших разговоров "Каждый вечер в одиннадцать" - поехал я однажды среди ночи за пятьдесят километров на вокзал маленькой станции Уяр встречать с поезда ту самую Ларису и... И вышла мне навстречу из седьмого вагона мое новое Счастье, моя Судьба, моя Последняя Любовь! ... И до сих пор - вот уже четырнадцать лет! - каждый день я слышу ее Божественный Голос, но только уже не по телефону "Каждый вечер в одиннадцать", а наяву. И все это - благодаря маленькой черной продолговатой коробочке кнопочного телефона "Нокиа". ... Вот такая Лайф Стори, друзья! Казалось бы, простая история, но... Очень даже необычная для людей нашего поколения, согласитесь? ... ... ... Александр Волков...
    1 комментарий
    1 класс
    Верни мне долг, мама -Мама, ты сняла деньги с карты? -Да дочь, сейчас. Ольга Николаевна с удивлением смотрела на то, как Наташа, достав из кошелька купюру совсем немалого достоинства протянула ее ребенку. -Держи, дочь. Спасибо, что выручила. Девочка, чмокнув мать в щеку забрала деньги и убежала к себе в комнату. -Наташа, я не поняла, и что это сейчас было? Ты зачем ребенку такие суммы крупные даешь? Смотри-ка, богачка какая! Это за какие такие заслуги ты ей сейчас пять тысяч отдала? Зачем приучать детей к таким большим деньгам? Сегодня ты ей пять тысяч дала, а завтра она у тебя сколько попросит? Пятьдесят? -Это Викины деньги, мама. Я у нее одалживала, наличка была нужна, сейчас вернула. Не переживай, большие суммы мы ей не даем. -Как же, не даете! А откуда у нее в ее возрасте деньги тыщами появляются? Ох, смотри, Наташа, доиграетесь. -Мам, не нагнетай. Мы ей как и все просто даем деньги на карманные расходы. Она их не тратит, а копит, ну и на праздники в последнее время тоже дарим деньгами. -И много накопила? Около 15 тысяч. Она на новый телефон копит, как раз на день рождения подарят деньги, и сходим купим. -Ничего себе! В 13 лет такими суммами распоряжаться! Я бы на твоем месте не то, что долги не отдавала, я бы все до копеечки забрала! Работаешь, горбатишься, а они ни в чем отказа не знают! Что за нужда- телефон новый? -Ты на своем месте так и делала, мама. А я на своем месте, поэтому чужими деньгами распоряжаться не имею права. Одолжила- верни. Это ее деньги, она их накопила, пусть распоряжается ими сама. -Ты все про свои копейки успокоиться не можешь? Хочешь, прямо сейчас тебе их отдам. Сколько там я тебе должна? 300 рублей? -325. Спасибо, долги возвращать надо вовремя, а не через столько лет. Что я сейчас буду с ними делать? А в то время для меня это было целое состояние. И не только для меня. Я планы на эти копейки, как ты выразилась строила большие. -Ой, вы посмотрите на нее! Все до копеечки помнит! А ты случайно не помнишь, как тяжело нам жилось, какие годы трудные были, как денег вообще не было? Я же вам еду купила, ни рубля с тех денег не потратила на себя. Что ты обижаешься-то до сих пор? Планы у нее были! Накупила бы всякой дряни, проела бы их с подружками, и вся семья бы лапу сосала, зато ты бы довольная была. Да ты же знаешь, что в то время у меня зарплата была меньше тысячи, с каких денег я тебе отдать то могла? -Значит не надо было обещать, что вернешь. Можно было и частями возвращать. -Ой, да ну тебя! До пенсии не забудешь теперь. -Не забуду. Почему же муж-то твой на диване лежал, и пальцем не шевелил, что в доме еды не было, а ты у меня последние деньги обманом выманила? Я между прочим своим трудом их заработала, грязные бутылки мыла в холодной воде, да травы с ягодами по жаре собирала, еще и вас спонсировала. Если подумать, то я ведь наравне с вами зарабатывала в то время. -Да дурью ты маялась. Кто тебя заставлял-то? сама захотела денег, что теперь обижаешься? Вот ведь как получается, что такие моменты в памяти откладываются на всю жизнь, и что бы ты ни делал, как бы не старался, а все равно эти неприятные эпизоды, эти детские обиды то и дело всплывают в памяти. #опусы Это взрослому человеку кажется- ерунда, пустяки, копейки, а для ребенка это настолько серьезно оказалось, что пронесла Наташа эту обиду через всю свою жизнь. А ведь мама до сих пор считает, что поступила правильно. Тяжело тогда всем жилось, в эти лихие годы .Зарплату месяцами не давали, колхоз колыхало так, что люди уже забыли, что такое деньги. Они, деревенские, с голоду не умирали, конечно, но и не шиковали. Картошка есть, молоко да мука есть, уже не голодные. А вот в шкафчике, где крупы хранились, как говорится, мышь повесилась. Горсточка гречки осталась, да ячневой крупы немного. Спагетти в то время и не варили просто так, что за баловство? Ломали мелко, да вместо лапши в суп кидали. И макароны тоже в суп пускали, надолго хватало, а то что этот килограмм макарон на семью? Съел, да забыл, что они были, а если с умом расходовать, да суп с макаронами варить- этот килограмм и на месяц растянуть можно. До сих пор не любит Наташа макароны, а особенно суп из них. Как вспомнит, так вздрогнет. И ладно, когда он свежий еще, только что с плиты, там хоть можно есть, и не морщиться. А вот если постоит этот суп с обеда до вечера, макароны там раскиснут до той степени, что становятся мало того, что малоаппетитные внешне, так еще и совершенно несъедобные на вкус. А попробуй-ка, откажись от еды, мать такой нагоняй выдаст, а еще и на голову эту тарелку выльет, мол ешь быстро, не модничай мне тут. И сидит Наташа, давится этой макарониной, которая стала с кулак размером, и совсем не помещается в рот, глотает эту склизкую субстанцию, а она не глотается, так и просится назад. Бррр, редкостная гадость, это макаронный суп. И кто его только выдумал? И у взрослых людей в то время денег не было, что уж про детей говорить? Какие тут карманные деньги, когда чтобы в школу детей собрать и свиней , и коров сдавали. А ведь ребятишки деревенские ох какие смекалистые! И в те трудные годы умудрялись заработать копеечку. То ягодку нарвут, да продадут, пусть и за копейки, а все же деньги. То травы лекарственные собирают, сушат, да сдают. А тут еще мужик с райцентра, что траву принимал, стал в деревню ездить, да людей агитировать, мол бутылки буду принимать, собирайте, намывайте, да сдавайте. Это поначалу ажиотаж с теми бутылками был, только совсем ленивый их не сдавал, а потом как то поутихло все. Ну их, бутылки эти! Найди их, намой, высуши, а потом начинается... Эту не возьму, форма не та, у этой цвет темный, по 10 копеек пойдет, эта со сколом на горлышке, и даром не нужна... И в итоге за десяток мешков пустых бутылок выходят сущие копейки. Да ну его, такой заработок. Некоторые ребятишки, в числе которых была и Наташа, радовались даже этим копейкам, поэтому мимо пустой тары не проходили, и хоть немного, но заработать им удавалось. Наташа, глупая, наивная девочка, своими заработками делилась с мамой, и малую часть денег оставляла себе, копила, хоть пока и не знала, на что. Отчим работал в колхозе, а по вечерам заливал горе. Самое интересное, что горе это каждый день было разное. Сегодня мать- покойницу жалко было, завтра себя да молодость свою, которую на бабу с довеском угробил, послезавтра- власть во всем виновата, в том, что он вот так живет, и денег в глаза который месяц не видит. И Наташка виновата, что глаза ему тут мозолит, есть да пьет за его счет. Почему молчала Ольга Николаевна, и не заступалась за дочь? Может быть боялась потерять мужика, может боялась больших кулаков этого самого мужика, а может и еще что. Росла Наташка, как неприкаянная ,и хваталась за любую возможность заработать копеечку, а заработав, большую часть отдавала матери. Только повзрослев задалась Наташа вопросом, почему же здоровый, взрослый мужик не искал никакой дополнительный вариант заработка? Ведь и мать частенько калымила, то огород прополоть старушке какой, то побелить да покрасить, а этот- только пить и был горазд, все в долг брал ее, бутылку эту. И ведь давали, знали, что Ольга из кожи вон вылезет, но долг отдаст. И мать хороша, не гнушалась у дочери денежки брать. В коробочке, что служила девочке копилкой лежали ее несметные богатства, целых 325 рублей! Это сейчас сумма маленькая, а тогда, когда новые деньги только недавно появились, сумма была внушительная. В тот день мать спросила девочку, много ли она накопила? Наташа, ни о чем не думая, назвала сумму с точностью до рублика. -Дочка, выручи, одолжи мне эти деньги. Сама видишь, шкаф пустой, ни чая, ни сигарет у Лешки нет, да и сахар на исходе. Скоро зарплату должны дать, и я тебе сразу все верну. И тени сомнения у девочки не возникло. Достала свою коробочку Наташа, и отдала деньги матери, не раздумывая. Она же отдаст, что жадничать? В день зарплаты мать молчала. Наташа уже к вечеру не выдержала, спросила, мол ты забыла, что обещала? Вы же получили зарплату, верните долг. Ох, как взбеленилась тогда Ольга! Кричала, орала так, что стены дрожали. Какой такой долг? Я тебя кормлю, пою, одеваю да обуваю, а ты еще и долги с меня трясешь? Бесстыжая ты, Наташка, бессовестная! К ней присоединился и Лешка, тоже орал, мол вырастил змейку на свою шейку! Какие у тебя свои деньги могут быть? Мала ты еще свои деньги иметь! Надо же, долг ей отдай! А ешь ты тут на что? Одевает тебя кто? В комок Наташа сжалась. Так стыдно ей стало, словно преступление великое она совершила. Заплакала, встала из-за стола, хотела уйти в свою комнату, да только мать с силой заставила ее сесть назад, и доедать спокойно, а не сидеть, и не нюнить. Какая уж тут еда, когда и кусок в горло не лез. Долго Наташа за столом сидела, давилась этой жареной картошкой, которая казалась девочке очень уж соленой. Может мать соли переборщила, а может слезы тому виной были, ведь капали они, не переставая. Наташа уже взрослая была, когда разговор про долг тот зашел. Оказалось, что мать и думать забыла, что был такой случай. Сидела задумчивая, а потом вспомнила. -Ой, Наташка, ну нашла , что вспомнить! Это когда было -то! Да и с чего бы я тебе вернула тот долг? Нас колхоз в то время обдирал, как липку. То за сено втридорога вычтет с зарплаты, то за отходы, то еще за что, а зарплата- кот наплакал. Леху лишали постоянно то за пьянку, то за прогулы, он вообще мало получал, а на мою получку сильно ли разгуляешься? Все тогда Наташа матери высказала. И про то, что сама она те деньги заработала, вот этими вот руками, по рубликам да копеечкам складывала, еще и матери с тех денег большую часть отдавала. Про то, что она, ребенок, получается взрослого мужика, алкаша содержала, пока тот на диване валялся. Про то, что нехорошо это, слово свое нарушать. Обещала- отдай. А то получается, когда просила, доброй да ласковой была, не думала, что отдавать не с чего, а как дело до отдачи дошло, поняла, что нет денег? -Ты же к теть Маше, что само.....м торговала, как на работу ходила, все долги ей в срок за Леху своего отдавала. Почему ты ей ни разу не сказала, что нет у тебя денег? Конечно, она тетка чужая, за свое и в глотку вцепится, но выбьет, а я кто? Ребенок. Меня и обмануть можно. -Да как же там не отдать было? Если не отдам, она больше Лехе в долг не даст. А ты же его помнишь, чуть что, сразу в драку. Не хотелось мне синяки носить, вот и отдавала. Думаешь, не жаль мне было тех денег? Еще как жаль. Я Леху как выгнала, потом еще почти год по привычке с получки к ней бежать порывалась, долг отдавать. Вроде и поговорили, вроде и выяснили все, а все равно каждый остался при своем мнении. Наташа считает, что мать была не права, и должна была вернуть ей деньги. Хоть частями, хоть по копейкам, но вернуть, а мама себя оправдывает тем, что не с чего было отдавать, немалая сумма была, чуть ли не пол зарплаты. Да и зачем ребенку такие большие деньги? На ерунду бы потратила. Много лет прошло, Наташа уже и сама мама, и дочке своей сама деньги дает, хоть и небольшими суммами, и одалживать иногда приходится у ребенка, только помнит Наташа свою обиду, свое состояние, когда мама ее обманула, и долг не вернула, поэтому сама старается долг дочке вернуть как можно скорее. На мой взгляд тут все очевидно. Одолжила- верни. Нечем возвращать? А зачем тогда одалживала? Тут не важно, дочь, сын, муж. Само слово долг тут важно. Язва Алтайская
    1 комментарий
    26 классов
    Вот этот мне заверни... и рот прикрой... Да, я на себя выбирала - насмешливо сказала старушка - А то смотрю у тебя от любопытства, аж слюна капает - и, рассчитавшись, вышла из бутика... Продавщица не выдержала и выскочила посмотреть, куда эта странная женщина пошла дальше... И увидела, как та зашла в отдел дорогой одежды... Она покачала головой: сумасшедшая какая-то... Ей уже на тот свет пора готовиться, а она наряды скупает... В это самое время, ошарашенная девушка из отдела эксклюзивных нарядов, охапками таскала платья в примерочную... Старушка вышла с бирюзовым коктейльным платьем и приказала - Упакуйте - И тихо посмеиваясь пошла в парикмахерскую... Молодой паренёк лениво жуя жвачку, скучал у своего рабочего места... Бабуля зашла и оценив обстановку, пошла прямо к нему... - Эй, паренёк, сделай бабушке обалденную прическу - и сняла платочек... Тот с сомнением посмотрел на жидкие седые пряди и вынес вердикт: - Тут только короткая стрижка и покраска - Она уселась поудобнее и сказала: "Ну, приступай!" В деревню она ехала уже на последнем автобусе. Ноги болели, голова тоже... Но вид фирменных пакетов радовал ее душу. Вроде все купила, что надо, Иван будет довольным... Даже денег, которые она долгие годы копила, ей было не жалко... Это же не для нее важно, а для покойного мужа... Дома она наскоро попила чаю и разложила покупки. Полюбовалась ещё раз и положила в шкаф. Наутро к ней пришла соседка и близкая подружка Ксения... - Ты где вчера была? Раз десять к тебе заходила, замок висел... Галина ответила: "В город ездила, похоронное покупала"... Ксения удивилась: "Так ты ещё лет десять назад узелок собрала!"... Галина села и сказала: "Собрать- то собрала... А позавчера решила проверить, все ли в порядке, не побила моль или мыши не погрызли. Проверила, все в порядке... А ночью снится мне мой Иван и ворчит: "Ты мне при жизни своими панталонами..., да платьями своими темными надоела... Я хочу, чтобы ты ко мне пришла нарядная... и красивая... Вот я в город и наладилась... Даже прическу сделала..., смотри" - и сняла платок... Ксения ахнула: "Прямо модель... Красиво - то как и идёт тебе... Ты как будто лет двадцать сбросила... Ну а одежду-то покажи, интересно же!" Увидев и кружевное белье, платье и босоножки под цвет, она ещё больше заахала: - Ну, Галина, ты даёшь... Ты представь, как тебя обсуждать будут!" Галя махнула рукой: "Да и черт с ними, мне то все равно будет!" Ксения предложила: "А давай настоечки твоей за обновки... Хоть и для грустного повода... Галина залихватски махнула рукой: "А давай!" Через час Галина нарядилась в новые вещи и крутилась у зеркала... - Ну как тебе?... - Ксения показывала большой палец... - Ты прям как девочка восемнадцати лет - и уже заплетающим языком сказала: - Завтра едем в город... Я тоже помолодеть хочу... Галина ей возразила: "Так я купила для дела, а не по улице ходить"... Ксения повернула ее к зеркалу: "Ты с ума сошла... В таком виде умирать? Да мы с тобой ещё молодые и красивые"... ...Через день по деревне шли две шикарные женщины... Обе в широкополых шляпах и темных очках... Они были довольны, весь день гуляли в парке и сидели в кафе, где к ним подсели двое немолодых мужчин... Познакомились и даже распили бутылочку шампанского за знакомство... И договорились встретиться на следующей неделе... А ночью Галине опять приснился Иван. Он был довольным... и улыбался... Она стала просить у него прощения за все... За то, что не выполнила его завет и посмела познакомиться с другим мужчиной... Он сказал одно слово: "Я же говорил, мне твои панталоны никогда не нравились"... И исчез... Эх, помирать нам рановато... Так что, панталоны придётся менять... Хотя... Как говорится: Что диктуется погодой, то и надо считать модой... А она сейчас даёт уклон в пользу тёплых панталон... Дилемма... Девы мои, будем искать выход... Тут, намедни, со стразами видала! Как вам такое? Прикупить? Берегите себя! И живите долго! С юмором... и в...тепле! ©Автор: Инга Прознич
    6 комментариев
    48 классов
    Чёрный пепел. Вступление: Костёр и Искра из Ниоткуда Год 1478-й от Рождества Христова. Время, когда вера была крепче стали, а страх перед неведомым – острее любого клинка. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в кроваво-красные тона. В пыльные ворота средневекового города, чьи стены казались вылепленными из глины и вековой тоски, въехали всадники. Они были похожи на тени, вырвавшиеся из самых жутких снов. Люди на конях, облачённые в чёрные плащи, что развевались за ними, словно крылья воронов, медленно, с достоинством двигались по главной улице. Их высокие сапоги были покрыты дорожной пылью, а сабли на боку, украшенные причудливыми эфесами, глухо стучали о кожаные сёдла. Капюшоны, глубоко надвинутые на головы, скрывая лица, делали их похожими на безликих вестников апокалипсиса. За ними, скрипя колёсами по булыжной мостовой, тащилась деревянная телега. В центре телеги, в грубой клетке, скованная массивными кандалами, сидела молодая, но удивительно стройная рыжая девушка. Её волосы, цвета заходящего солнца, выбивались из-под грязного платка, а глаза, несмотря на усталость, горели каким-то диким, необузданным огнём. Она была похожа на экзотическую птицу, пойманную в западню. Когда телега остановилась на центральной площади, где уже собрался весь город – от мала до велика, от крестьян в грязных рубищах до пузатых купцов в бархатных кафтанах – крепкие воины, с лицами, подобно высеченными из камня, вытащили «ведьму» из клетки. Её руки были ободраны до крови, колени, видневшиеся сквозь рваные полы платья, разбиты в кровь, а босые ноги были покрыты сажей и грязью. Её волокли к лобному месту, где уже был собран высокий, зловещий столб, окружённый горой хвороста. Воздух наполнился запахом сырого дерева и предвкушения изуверского зрелища. Девушку, скованную по рукам и ногам, грубо приковали к столбу. Она не издала ни звука, лишь её взгляд метался по толпе, словно она пыталась что-то понять в этих диких, испуганных лицах. Наконец, из толпы вышел Главный Инквизитор. Его фигура, облачённая в тёмные, тяжёлые одежды, казалась монументальной. В руке он держал огромный серебряный крест, который блестел в последних лучах солнца. Девушка, заметив крест, лишь хищно улыбнулась. Это была не улыбка страха или отчаяния, а скорее насмешка, полная превосходства и какой-то странной, неземной печали. Инквизитор поднял крест, и его голос, глубокий и зловещий, разнёсся над площадью: «In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti, Amen!» Он начал произносить речь-заклинание на латинском языке, слова которого, казалось, давили на толпу, заставляя её сжиматься от страха и благоговения. Толпа, до этого затаившая дыхание, взорвалась единым воплем, словно подхватившись невидимой волной: «Сжечь ведьму! Сжечь ведьму!» Голоса сливались в дикий, первобытный хор, наполненный ненавистью и жаждой очищения. Девушка, несмотря на скованные за спиной руки, выпрямилась у столба. Её глаза горели, а на лице появилась решимость. Она заговорила, и её голос, удивительно чистый и звонкий, прорезал гул толпы, заставив её затихнуть: «Люди! Вас обманывают! Я не ведьма! Мы пришли, чтобы освободить вас от гнёта фундаментальных запретов, которые преподносятся вам под видом религиозных догм!» Толпа замерла. Некоторые лица выражали недоумение, другие – страх, третьи – любопытство. Священник, стоявший рядом с Инквизитором, впал в истерику. Его лицо покраснело, глаза вылезли из орбит. Он закричал, словно пытаясь заглушить голос девушки: «Замолчи, ведьма! Замолчи, безбожная тварь!» Затем, обращаясь к людям, он завопил: «Не слушайте эту безбожную заблудшую душу! Есть свидетели, которые видели, как она летала по небу на метле! А потом сношалась с дьяволом, который так же летал по небу в виде молодого парня! Это всё ересь!» Толпа издала дикий вой, смесь ужаса и возмущения. Кто-то крестился, кто-то падал на колени. Девушка расхохоталась. Её смех был чистым, звонким, но в нём слышалась такая горечь и отчаяние, что он пробирал до костей. «Это была не метла! И это был не дьявол! Я не ведьма, я просто не такая, как вы, я из другого мира!» «Замолчи, ведьма! Замолчи, безбожная тварь!» — Священник завизжал, словно сам объятый пламенем инквизиции, пытаясь заглушить голос девушки, который, казалось, только набирал силу, проникая в самые души толпы. Он, весь дрожащий, схватил Инквизитора за рукав, дёргая его с лихорадочной силой. «Ваше преосвященство! Палач! Ведьму сжечь! Немедленно! Её слова – яд! Она разрушит всё!» Главный Инквизитор, его лицо было маской невозмутимости, лишь едва заметно дёрнул уголком губы. Он кивнул палачам, которые, словно тени, уже стояли у подножия столба. Несколько факелов вспыхнули, и жадные языки пламени мгновенно вцепились в сухой хворост. Костёр задышал, издавая зловещий треск, и едкий дым пополз вверх, смешиваясь с запахом жжёного дерева и предвкушения. Жар обдал толпу, заставляя людей отшатнуться назад, их лица теперь были освещены пляшущими отблесками огня. Пламя, словно живое существо, взметнулось вверх, зализывая подол изорванного платья девушки. Её лицо, освещённое адским заревом, приобрело какой-то неземной, трагический вид. Она смотрела прямо на Инквизитора, который стоял неподвижно, будто высеченный из камня, его серебряный крест сиял в багровом свете пожара. «Вы слепы…» — прошептала девушка, и этот шёпот, казалось, прозвучал громче грохота пламени. «Вы хороните не меня… Вы хороните своё будущее!» И в этот самый миг, когда огонь уже почти касался её тела, когда в воздухе повис сладковатый запах палёной ткани, с неба, разрывая дымную завесу, ударила незримая искра. Она была ярче тысяч молний, чище звёздного света. Искра врезалась прямо в девушку, и та исчезла. Не испарилась, не сгорела – просто растворилась в пространстве, словно её никогда и не было на этом жестоком костре. А затем... затем последовал ВЗРЫВ. Не обычный взрыв костра, а нечто иное – ударная волна, похожая на невидимый кулак, отбросила палачей, сломала столб и разметала горящие ошмётки хвороста по всей площади. В воздухе повис едкий запах гари, смешанный с чем-то неуловимым, чужим, похожим на озон после грозы, но гораздо более интенсивным. Толпа, до этого застывшая в ужасе, теперь взорвалась криками. Люди в панике разбегались, спотыкаясь и падая друг на друга, словно их гнал сам дьявол. Кто-то крестился, кто-то рыдал, кто-то просто бежал, не разбирая дороги. На площади, окружённой уже почти потухшими ошмётками костра, остались лишь дымящиеся угли, сломанный, обугленный столб и Главный Инквизитор. Он стоял неподвижно, как монумент, его лицо, теперь освещённое лишь тлеющими угольями, было абсолютно непроницаемо. Только в глубине его глаз, там, где никто не мог увидеть, промелькнул слабый, почти неуловимый огонёк – то ли удивления, то ли страха, то ли глубокого, осознанного понимания, что мир только что бесповоротно изменился. ________________________________________ Глава 1: Эхо Несбывшейся надежды Этот мир был симфонией из стекла и света, пульсирующим сердцем технологий, где даже облака казались запрограммированными на идеальные узоры. Их небоскрёбы, стремящиеся к самым звёздам, были не просто зданиями, а живыми организмами, обтянутыми сетью из энергетических потоков. Жители, потомки тех, кто когда-то покорил гравитацию и время, жили в эре, где болезни были нелепой сказкой, а труд – выбором, а не необходимостью. У каждого на запястье искрился хроно-индикатор, показывающий не просто время, а пульс самой цивилизации – её неумолимый марш к ещё большим свершениям. Но как это часто бывает, самый острый разум порой оказывается самым слепым. Когда на их гиперчувствительных сенсорах возникла красная точка, поначалу её приняли за программную ошибку. "Скиталец", как его окрестили, был не просто камнем, а целой горой, что неслась к ним с межзвёздной ухмылкой. Учёные, чьи имена были выгравированы на кристаллических колоннах Института Великих Открытий, собрались в своих идеально освещённых лабораториях. Их лица, обычно непроницаемые маски спокойствия, теперь были испещрены тонкими морщинами напряжения. Прогнозы были однозначны: прямой удар. И ответ был не менее однозначным: "Нейтронный Кулак". Оружие, созданное для войн, что никогда не случались, теперь должно было спасти мир. Запуск был зрелищем. Миллионы граждан, собравшихся на смотровых площадках, подняли свои головы к небу, чтобы увидеть, как их надежда, чистый луч энергии, выстреливает в черноту космоса. Это был момент гордости, момент, когда казалось, что разум действительно может переломить судьбу. "Ура!" прокатилось по всей планете, заглушая даже рокот запуска. А потом наступила тишина. Не благоговейная, а та, что предшествует катастрофе, когда воздух сгущается и даже птицы замолкают. Скиталец не просто разлетелся на куски; он взорвался с какой-то извращённой, космической насмешкой. Крошечный осколок, не более пылинки в космическом масштабе, но убийственный в масштабе планетарном, вонзился в старую, дремлющую гору на северном континенте. Это был Титан, вулкан, что сотни тысяч лет назад был лишь легендой, страшной сказкой для детей. Но теперь он проснулся, зевая огненной пастью и изрыгая не только лаву, но и едкий, чёрный пепел, который, казалось, был самим воплощением отчаяния. Одновременно с этим, основные фрагменты метеорита, размером с целые города, рухнули в океаны, создавая цунами, что выглядели как живые горы воды, неумолимо движущиеся к берегам, сметая всё на своём пути. И повсеместно, словно по дьявольскому сговору, стали пробуждаться вулканические взрывы, разрывая земную твердь и выплёвывая в небо столбы огня и дыма. Планета, некогда сияющая, превращалась в пылающий ад. Где-то смешная, где-то трагическая ирония заключалась в том, что самый продвинутый в мире климатический щит, способный отражать даже солнечные бури, оказался совершенно бесполезным против осколков собственного спасения. Люди, чьи дома парили над водой, вдруг обнаружили, что их жилища не просто парят, а танцуют на волнах, словно беспомощные скорлупки, обречённые на гибель. Пепел с Титана и других вулканов начал падать сначала мелкими крупинками, затем хлопьями, а потом и целыми слоями, укутывая всё вокруг саваном забвения. Золотые купола обсерваторий, которые когда-то ловили свет далёких галактик, теперь были покрыты серой коркой, словно древние, забытые черепа. Идеально ухоженные сады, где растения генетически были созданы для вечной весны, превращались в серые, чадящие поля, напоминающие выжженную пустыню. Хроно-индикаторы на запястьях граждан, ещё недавно отсчитывающие годы процветания, теперь бешено мигали, показывая не время, а обратный отсчёт до полного погребения. Цивилизация Аэрон, которая так гордилась своим прогрессом и контролем над природой, оказалась беспомощной перед кашлем пробудившихся гор и водными объятиями собственного "спасения". Под толщей пепла, что рос с каждым часом, хоронились не только здания, но и надежды, мечты, ироничные усмешки судьбы. И вот тогда, когда некогда сверкающий мир утопал в пепле, Аэрон превратился в подобие гнойной раны. Пепел был повсюду: он скрипел на зубах, словно перемолотые кости, оседал на одежде, превращая её в серые лохмотья, и забивал лёгкие, вызывая мучительный кашель. Среди этого хаоса расцвела анархия. По улицам, некогда залитым светом неоновых реклам, теперь бродили банды, словно стаи голодных волков. Они грабили, насиловали, убивали и мародёрствовали с беспредельной жестокостью. Вчерашние добропорядочные люди, интеллигенты и законопослушные граждане, озверев кто от пронзительного, сводящего с ума голода, кто от вседозволенности и безнаказанности, превращались в зверей. Не в тех лесных зверей, что подчиняются инстинктам выживания, а в зверей в человеческом обличье — существ, чья человечность вымерла под толщей пепла и страха. Их глаза, когда-то отражавшие звёздное небо и великие открытия, теперь горели лишь животной жаждой выгоды и насилия. Те, кто ещё вчера с трибун громогласно голосил о Морализме, Свободе и Прогрессивности, сегодня с тем же рвением сколачивали банды оголодавших молодых парней. Эти «лидеры» на словах презирали варварство, но на деле сами стали его воплощением, ибо выживание требовало новых правил. Их голоса, некогда призывающие к идеалам, теперь командовали нападениями на склады с продовольствием и убежища слабейших. И даже в этом апокалипсисе, среди руин несбывшихся надежд, жизнь продолжала цепляться за тонкие ниточки, превращаясь в гротескное представление, где каждый был одновременно жертвой и палачом. Одна из таких ниточек – это Эльза. Семнадцатилетняя, рыжеволосая вихрь энергии, она была воплощением несокрушимости, даже когда мир вокруг рассыпался в прах. Невысокая, уверенная в себе, с россыпью веснушек, которые исчезали под слоем вездесущей пыли, Эльза не могла сидеть сложа руки. Пока другие впадали в ступор или истерику, их глаза были пусты, а движения судорожны, она хватала лопату и бросалась в самое пекло, разгребая чёрное пепелище, словно пытаясь раскопать не просто улицы, а само прошлое. Её движения были резкими, почти агрессивными, словно она вела личную войну с каждой частицей вулканического мусора, пытаясь вырвать хоть что-то из лап забвения. Но вскоре стало ясно, что одной лопатой мир не спасти. Кровь, стоны и боль стали привычной мелодией нового Аэрона. И тогда Эльза, с той же неукротимой энергией, что и в разгребании завалов, параллельно своей основной работе – будь то поиск провизии или расчистка проходов – стала проходить курсы медсестёр. Она впитывала знания не по дням, а по часам, с жадностью губки, брошенной в источник живительной влаги. Ей приходилось осваивать анатомию и врачевание буквально на лету, прямо посреди хаоса и разрухи. Крики раненых стали её университетами. Руки Эльзы, ещё недавно державшие лопату, теперь с поразительной ловкостью накладывали плазмошвы, обрабатывали глубокие рваные раны плазмосептиком, останавливали кровотечения. Она осваивала азы хирургии прямо на телах тех, кто нуждался в помощи, порой в свете тусклых фонарей или догорающих пожаров, под аккомпанемент выстрелов и диких воплей снаружи. Её разум, подобно высокоскоростному процессору, анализировал каждый случай, запоминал нюансы и совершенствовал технику. Вскоре, когда медсестёр стало недостаточно, а смерть косила ряды выживших, она стала осваивать и профессию хирурга. Под её тонкими, но сильными пальцами раны затягивались, сломанные кости срастались, а безнадёжные, казалось бы, случаи обретали шанс. Она была воплощением адаптации, живым доказательством того, что в условиях апокалипсиса выживает не сильнейший, а тот, кто быстрее учится и не боится испачкать руки. В этом хаосе, два года назад, среди первых, тогда ещё не столь угрожающих чёрных снегопадов, она встретила Нассэ. Городское правление, с пафосом, который теперь казался абсурдно-комичным, объявило набор добровольцев для очистки "временных загрязнений". Нассэ, высокий, идеально сложенный, будто сошедший с голографических обложек спортивных журналов, был её полной противоположностью. Он двигался с грацией пантеры, в то время как Эльза походила на взволнованную белку. Их первые встречи были неловкими, обросшими пылью и невысказанными словами, пока однажды, разгребая очередной завал, их руки не соприкоснулись. Это было электрическое касание, сильнее, чем любой разряд статического электричества, накопившийся от пепла. С того дня их общение начало сближаться, перерастая из сухих фраз о "прогрессе уборки" в долгие, шёпотом произнесённые разговоры о том, что будет, когда всё это закончится. Нассэ был поистине смелым и отчаянным парнем, победивший уже в 16 лет на юношеских соревнованиях, которые в постапокалиптическом мире опять стали популярны, он часто вставал на защиту слабейших, тех, кого очень часто пытались ограбить в тёмных переулках. Он как никто лучше подходил на роль водителя летающей на водородном топливе лёгкой машины службы спасения, в группе из двух человек, одной из которых была Эльза. Местом их тайных свиданий стала одна из заброшенных высоток, чьи когда-то сияющие окна теперь были слепыми глазницами. Там, среди сломанной мебели и пыльных декораций былой роскоши, они находили убежище от наступающего хаоса. Вот уже год, как их дружба углубилась до телесной любви. В этом рушащемся мире их страсть была единственной константой. После изнурительных смен, когда тела ныли от усталости, а лёгкие горели от пепла, они, словно одержимые, стремились ускользнуть друг к другу. Их родители, обеспокоенные и измотанные, пытались отговаривать: "Сейчас не время для этого!", "Вам нужно отдыхать, а не носиться по руинам!" Но Эльзу и Нассэ это не останавливало. Их оправдания были одинаковы и отчаянны: "Мы не можем друг без друга!" – и это не было просто юношеским максимализмом, это была чистая, необузданная правда. Они находили короткие, но драгоценные мгновения уединения, где под слоем пепла, просачивающимся сквозь разбитые окна, их объятия были единственным теплом.
    3 комментария
    7 классов
    Вот люди порой ругаются - долбаный компьютер, долбаная мышка. Я расскажу, что такое настоящая "долбаная мышка". Это когда ты на даче в ямке видишь упавшую туда маааленькую полевую мышку. Достаёшь её оттуда, а она, зараза, умудряется тяпнуть тебя за палец, причём до крови. Потом ты возвращаешься домой, звонишь в травмпункт, едешь туда в 2 часа ночи (сказали, что надо), оттуда едешь в больницу (3 часа ночи), получаешь там уколы в плечо, под лопатку и в задницу и список из шести дат, когда надо приезжать получать уколы от бешенства. У тебя через 2 недели день рождения, а через 2 месяца - у дочки, а через 3,5 месяца - Новый Год и потом ещё 8 марта будет, а тебе говорят - "9 месяцев категорически запрещён алгоколь, полгода никакого интенсивного спорта". Долбаная мышка!!! автор????
    1 комментарий
    27 классов
    НА НОЧЬ НЕ ЧИТАТЬ! Где-то в два часа ночи вчера я традиционно прокляла свою работу и собралась спать. В это время кошки с силой грохнули что-то об пол в соседней комнате и сказали: «о, мау! о, маумаумау». Опрокинули на себя шкаф и убились к чёрту, с тоской подумала я и пошла на звук. Звук привел меня к тому, что когда-то было комнатой. В центре руин сидели две меховых рожи и маленькая мышка, которую они перекидывали друг другу. Не надо, пожалуйста, мне говорить, что это законы природы, это добыча и у них инстинкты. У меня тоже инстинкты. Мышонок был маленький, у него были глазки и лапки. Он хотел кушать, к маме и пожить ещё хотя бы с полгодика в сытной подсобке ближайшего сельпо. Поэтому я сделала то, что сделал бы каждый человек на моем месте — сняла это на видео и выложила в инстаграм. Потом, конечно же, я отобрала бедного маленького мышонка у кошек. Конечно же, я не удержала его в руках и он сбежал. Конечно же, мы побежали за ним вместе с кошками, разбудили собак и побежали уже все вместе. Дима с Полиной спали, поэтому возглавить всё это охотничье хозяйство пришлось мне. Мышку мы загнали в угол, а меня в ситуацию сложного выбора. Через верх мышку достать не получалось, а если расчистить угол на неё бы напали все эти дикие ночные хищники с инстинктами наперевес. Думаю, нужна коробочка, баночка, тряпочка, что угодно уже. Люся, соображай быстрее, спать осталось три часа. Тут надо уточнить, что мышонок забежал в угол за кошачьим лотком. То есть это буквально угол — две стены и спереди он заблокирован огромным лотком-переноской. Если бы мышь побежала наверх, я бы поймала ее на крышке лотка, а внизу ей бежать некуда, там только крошечная щель на месте, где должен быть плинтус. Мышка, очевидно, тоже в это время прикидывала варианты, взглянула наверх с тоской, сложилась в восемнадцать раз и исчезла в этой щели! Я даже немножко поорала от неожиданности, потому что это против всех законов природы, инстинктов и вообще всего. Какого размера домовая мышь? Ну пять сантиметров в длину есть же? Ещё объём какой-никакой. В эту щель должен был поместиться максимум её хвост, а она туда всосалась всей мышиной бабкой за секунду. И я стою над этой щелью с ощущением полного провала. Потому что, во-первых, всё было зря и мышонка я не отпустила. Во-вторых, это значит охота продолжится, я не посплю даже три часа и это в лучшем случае. В худшем не поспит вообще никто, Полина встанет и примкнет, наконец, к этой доброй охоте. В-третьих, помимо любви и сострадания мной двигал и шкурный интерес. Кошки мышей не едят, они их замучивают до смерти и бросают. Потом приходит произвольная собака, заглатывает вкусную мышку как удав, а чуть позже красиво и равномерно блюет мышкой по всей хате. Я это всё помню как вчера и очень хотелось бы без этих инсталляций. Сделать в этой ситуации можно было примерно ничего, поэтому я пошла обратно работать. Они все пришли за мной, сели вокруг на пол и такие: где мышь? Мышь наша где, а? У нас была настоящая мышь, мы охотники, дикие звери и неуловимые ночные тени, мы поймали опасного вредителя, куда ты его дела, мы с ним не закончили. Не надо смотреть на монитор так внимательно, в глаза нам смотри, где мышь? Сегодня ходили за мной ещё полдня и надеялись. Гулять? Ну ладно, пошли. Смотри, как мы спокойно сидим и надеваем поводки, теперь ты дашь нам мышь? У тебя же есть мышь? Сухой корм это отлично, смотри, как мы быстро его съели, а теперь мышь, да? Я могла бы поточить когти об диван, но не буду, потому что я кисонька, солнышко и заинька. Кстати, где мышь? Зачем ты пошла в туалет одна, у тебя там мышь? Открой! Это общая мышь, ты не можешь есть ее одна! Открой, открой, открой! К вечеру только успокоились, вроде. Но прямо сейчас в кухне зашуршало. Кошки зашевелили мясом на спине и приняли позы опасной засады. Собаки обрадовались и немедленно примкнули. Хорошо, что Полина уже опять спит. __ Людмила Ягубьянц
    12 комментариев
    102 класса
    «Бесконечная дистанция...» Глава 40. Егор поднялся с кровати, застеленной белоснежным атласным покрывалом, и, словно торопясь поймать ускользающее мгновение, спешно натянул джинсы. На подушках откинулась девушка, чья фигура была словно создана для мужских фантазий: стройная, гибкая, с длинной гривой тёмных волос, рассыпающихся по атласу, словно струи бездонного водопада. Зелёные глаза, искрящиеся любопытством, внимательно следили за каждым его движением. — Ну так что насчёт машины? Договорились? — застегивая пуговицы на рубашке, спросил Егор. — Ну конечно, какой разговор, — мило улыбнулась девушка, демонстрируя идеальную белизну зубов. — Этой машиной я почти не пользуюсь, можешь брать. Я слышала, ты увольняться собрался? Егор усмехнулся, его взгляд скользнул по обнажённой фигуре девушки, соблазнительно усевшейся на кровати. — Оля, вот мне всегда интересно было, — с лёгкой усмешкой заметил он, — откуда ты узнаёшь новости, о которых я и сам-то ещё не совсем в курсе? Девушка поднялась с кровати, набросила халатик, словно облачаясь в кокетливый наряд, и, подойдя к мужчине вплотную, обвила руками его шею. — Так всё же? Это правда? — её голос был тихим и мягким, словно шёпот, обещающий тайну. Егор осторожно освободился из объятий, его руки скользнули по её талии. — Говорю же, не знаю пока, — ответил он, поглаживая её. — Есть более подходящая вакансия. Если там повезёт, уйду. Девушка обиженно надула губки, словно капризный ребёнок. — Сначала пропадал где-то целый месяц, даже не звонил, теперь и на работе даже не увидимся... Мужчина подмигнул ей, его глаза блестели. — Ну-ну, — сказал он мягко. — Ты умница-красавица, неужто скучаешь? — Скучаю, — наигранно вздохнула она, её голос был нежным и грустным, словно вздох умирающего лебедя. — Всё, я пойду, — сказал Егор, подходя к зеркалу в прихожей, поправляя причёску и ворот чёрной рубашки. — Сегодня ещё за город ехать. — Позвонишь? — спросила она, отдавая ключи от автомобиля и ласкаясь к нему напоследок. — Угу, — отозвался он, чмокнул её в макушку и вышел из квартиры, оставляя за собой лёгкий шлейф парфюма и томного женского взгляда. Выйдя из подъезда во двор, Егор полной грудью вдохнул сухой горячий воздух, словно пытался захватить побольше кислорода, которого катастрофически не хватало в эти душные августовские дни. Начало августа выдалось сухим и душным, и сегодняшний день не стал исключением. Жаркий ветер, словно раскалённый фен, поднимал вокруг облака пыли, играя ими, словно маэстро, и создавал ощущение, что весь город накрыла исполинская, невыносимая духовка. Облака были редким явлением в эти дни, и казалось, что дождь напрочь забыл, что нужно хоть изредка посещать их небольшой, высушенный город. Найдя среди множества припаркованных автомобилей нужный — синий Volkswagen Passat, Егор щёлкнул брелком сигнализации, открыл дверь и устроился на водительском сиденье. Завёл двигатель, и машина мягко, словно корабль, вырулила со двора, осторожно обогнув детскую площадку, на которой сейчас не было ни одного ребёнка — слишком жарко даже для игр. Путь пролегал по узким улочкам, запылённым и выцветшим от палящего солнца, мимо тихих, почти безлюдных дворов, где тишина казалась гнетущей и словно впитывающей в себя каждый звук. Первым делом Егор направился в сторону дома Виктории Дмитриевны. Дорога вела его мимо старых пятиэтажек, окрашенных в бледные цвета, мимо витрин, в которых товары выглядели тусклыми и безжизненными, словно декорации на сцене, и, наконец, вывела на тихую улицу, где располагался небольшой жилой комплекс. Машина замедлила движение, колеса зашуршали по асфальту, и Егор, наконец, оказался у подъезда Виктории. Женщине он звонил ещё с утра и договаривался о встрече, потому, когда зашёл в квартиру, Виктория уже с порога была готова слушать, глядя на него с заинтересованным видом. Егор также с вопросом в глазах уставился на неё. — Пройти-то можно, или в коридоре разговаривать будем? — задал он очевидный вопрос. Виктория жестом руки предложила ему пройти в комнату. Расположившись на диване, мужчина не стал тянуть с выяснением насущных вопросов. — Вы, конечно, уже в курсе, что Анна уехала из поселения? — спросил он, глядя ей прямо в глаза. Виктория некоторое время молчала, будто обдумывая ситуацию. — Естественно, — ответила она спокойно. — Марина позвонила, как только вы покинули коммуну. Ты понимаешь груз ответственности, который взвалил себе на плечи? Она же не на прогулку поехала. Она поверила тебе. Эту девочку предали самые родные и близкие люди. Она сделала многозначительную паузу. — Если ты рассчитываешь поживиться за её счёт, то вынуждена тебя разочаровать, у неё нет ровным счётом ничего. Последнее брату отписала, а эта сволочь даже носа в коммуну не показал. Наверное, считает её мёртвой уже... — Вы, вероятно, понимаете, зачем я у вас? — задал он вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Невозможно оставить Анну без вашего препарата. Тем более так резко. — Вне коммуны я людей не наблюдаю, — ухмыльнулась женщина. — Значит, нужно сделать исключение, — в голосе мужчины звучало нечто такое, отчего было понятно, что он не покинет пределы этой квартиры, пока решение не будет найдено. Виктория заметила это. — Если я буду... Договорить фразу Егор ей не дал. — «Если» и не нужно, — сказал он твёрдо. — Я прошу вас всего за одного единственного человека. Не чужого вам человека. Я в курсе, что вы собственноручно выхаживали девушку, когда она была на грани. У меня есть дом за городом. Анна не хочет жить в городе. Будем жить там. Виктория с усмешкой ответила: — Или она будет жить там? А ты наведываться в гости в промежутках между похождениями по барышням с отменным вкусом? Егор вопросительно уставился на неё. — Chanel No. 5, — тихо произнесла она, уловив знакомый аромат духов. — Дорогостоящий парфюм, выбранный с особым вкусом. Сразу видно, девушка с претензиями. — Это всего лишь коллега по работе, — отмахнулся мужчина. — Я машину у неё позаимствовал. Виктория внимательно смотрела на Егора, словно пытаясь разглядеть за внешней уверенностью человека, который не отступит от своего решения. — Понимаешь, Егор, — начала она осторожно, — времени всегда в обрез, и вне коммуны возможны ошибки. Могу что-то недосмотреть, перепутать дозировку, пропустить замеры, в конце концов... Её голос звучал искренне, но в глазах читалось сопротивление. — Лучше верни её в коммуну, пока не поздно, — добавила она, стараясь убедить его в правильности своего предложения. Егор вздохнул. — Поздно, — тихо сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Поздно стало в тот момент, когда я появился в вашем поселении. Виктория на мгновение замолчала, словно переваривая его слова. — Я ещё раз спрашиваю, ты понимаешь, что это не просто слова? — спросила она, глядя на него с беспокойством. — Это огромная ответственность. Егор кивнул, понимая её сомнения. Виктория же смотрела на него так, словно пытаясь понять, насколько серьёзно он относится к своему выбору. — Хорошо, — сказала она наконец, — я согласна наблюдать Анну и дозировать для неё масло. Но если что-то пойдет не так, винить будешь только себя. — А вот для того, чтобы всё пошло именно так, как нужно, мы с вами прямо сейчас составим график всех необходимых манипуляций, — решительно сказал Егор. — Вы распечатайте его и отдадите мне. А я уже позабочусь о том, чтобы никто ничего и никогда не забыл. Викторию даже слегка передёрнуло от его тона. Спорить и пререкаться с этим самоуверенным субъектом смысла уже не было. Раз уж сказала «да», назад поворачивать глупо. — Пошли, — устало вздохнула женщина и, поднявшись с дивана, прошла в соседнюю комнату, которая оказалась её рабочим кабинетом. Кабинет Виктории выглядел как хранилище научных знаний и личных историй. На полках стояли десятки папок с записями, датами, фамилиями, многочисленные дипломы и сертификаты украшали стены, а в углу возвышался компьютер, оснащённый дополнительными мониторами и устройствами ввода. На рабочем столе царил творческий беспорядок: файлы, таблицы, листы бумаги, карандаши, линейка, медицинский шприц и даже флакончики с препаратами, аккуратно расставленные в ряд. Особое внимание привлекал массивный сейф, встроенный в стену, рядом с которым стоял маленький кофейный столик с чашечками и баночками, наполненными сухофруктами и орехами. Кабинет был уютным, несмотря на научный антураж, и источал ауру компетентности и профессионализма. — Чтож, — сказала она, открывая программу на компьютере. — Начнём составление графика. Имей в виду, что перерывы в приёме недопустимы, точность соблюдения сроков — минимум рецидивов. Наблюдая за Викторией, ловко щелкающей пальцами по клавиатуре, Егор размышлял о завтрашнем дне, мысленно намечая обязательные дела: утренний визит Анны в парикмахерскую и поход по магазинам. Женщины обожают такие вот шопинг-приключения... Ева могла часами по магазинам шататься на пару со своей подругой баламутной. Мысли о Еве привели к некоторому умозаключению. — Виктория Дмитриевна, — тихо обратился он, стараясь не мешать её работе, — скажите, пожалуйста, не знаете ли вы, где сейчас ваша дочь находится? Взгляд Виктории мгновенно метнулся в сторону мужчины. — Зачем тебе понадобилась моя дочь? — суховато поинтересовалась женщина. Егор постарался сформулировать мысли чётче: — Понимаете, дело в том, что ею интересуется один человек… Который мне крайне нужен. Возможно, именно Ева знает, где он скрывается. Или даже, скорее всего, этот самый парень находится рядом с ней… Выражение лица Виктории стало слегка раздражённым. — Моей дочери сейчас вообще нет в городе, — твёрдо заявила она, аккуратно складывая распечатанный график и передавая папку Егору. — Её отец сказал лишь, что она отправилась куда-то отдыхать с очередным ухажёром… Она поднялась из-за рабочего места, выключив монитор компьютера. — И кто же этот таинственный мужчина, которого ты разыскиваешь? — спросила Виктория спустя минуту. — Его зовут Денис Самойлов, — уточнил Егор, внимательно наблюдая за реакцией собеседницы. Та замерла ненадолго, нахмурившись. — Что-то смутно знакомое… Но вспомнить не могу. Попрощавшись с Викторией, Егор молча вышел из квартиры и неспешно спустился вниз. Во дворе царила тишина, нарушаемая лишь редкими звуками проезжающих машин. Он медленно подошёл к автомобилю, открыл дверцу и опустился на сиденье. Запустив двигатель, Егор какое-то время неподвижно смотрел перед собой сквозь лобовое стекло, погружённый в раздумья. "Если ни того, ни другого в городе больше нет, значит, вполне вероятно, что они отправились вдвоём..." — словно внезапный порыв ветра пронеслось в голове. И хотя ситуация выглядела довольно странно, кто знает, какие именно отношения связывали этих двоих? Возможно, у них были свои какие-то тёрки. Но теперь перед Егором стояла другая задача – определить следующий шаг. Он мог либо заехать на работу, попытаться разобраться с текущими делами, либо немедленно отправляться за город, проверить состояние своего дома. Долго взвешивая все «за» и «против», он наконец принял решение. Нет никакого смысла задерживаться здесь дольше необходимого. Лучше уж прямо сейчас выехать из города, пока ещё светло. Возвращаться назад вечером, когда начнёт темнеть, было бы неразумно и рискованно. Сделав выбор, мужчина вздохнул поглубже, выехал со двора и уверенно направил автомобиль в сторону шоссе. Дорога извивалась лениво и долго, постепенно растворяясь в неопределённости горизонта. Мир замер в душной и пыльной тишине — даже воздух казался густым и тяжёлым, будто вязкая патока, липнущая к коже. Солнце, раскаляющее небо, бросало косые лучи на нагретый асфальт, испаряющийся, словно дыхание больного. От невыносимого зноя пот градом катился по лицу, оставляя солёные следы на щеках и шее. Мужчина мысленно проклинал Ольгу, которая по женской своей безалаберности не может починить кондиционер в автомобиле. Он думал о том, что она всё же невероятно хороша, но слишком уж сама себе на уме. Никогда не знаешь, чего от неё ожидать. Откинувшись назад, Егор открыл окна машины, вдыхая аромат разогретых трав и пахучей хвои, чувствуя, как поток ветра ласково касается кожи, слегка охлаждая тело. Плавно мысли мужчины перетекли на Анну. Эта женщина, хрупкая и утончённая, стала центром притяжения всех его желаний и целей. Просто вспоминая её улыбку, он ощутил, как внутри, где-то в самом центре груди, что-то сжалось и медленно разжималось обратно, даря при этом тепло и невероятное спокойствие. Перед глазами проплыла картина его дома, спрятанного от глаз людских, окружённого роскошью зелени и цветов, полного тепла и покоя. Он думал о том, как они вместе с Анной будут обустраивать этот их загородный дом, о том, что нужно познакомить её с Романом Ивановичем, хозяином птицефермы... Эти мечтания окрыляли сознание. Машину охватывал легкий шёпот ветра, мягкий шелест деревьев и голоса птиц, что создавали магический хоровод звуков, погружающих разум в сонливую дрему. Впереди расстилались бескрайние просторы полей, покрытых золотой пшеницей, зеленые дубравы, прячущие прохладу и тайну, крохотные деревушки, утопающие в садах и огородах. Время замедляло ход, уступая место восторженному восприятию происходящего. Каждый новый поворот дороги открывал удивительные пейзажи, вселяя надежду и веру в прекрасное будущее. Глядя на этот чарующий ландшафт, Егор испытывал острое желание задержаться на каждом мгновении, впитывая его красоту и величие. Сердце билось чаще, наполняясь предчувствием грядущего счастья, которое непременно ожидало его впереди. Егор свернул с основной трассы на узкую подъездную дорогу, ведущую к дому. Машина уверенно миновала границу между ухоженным шоссе и новым участком пути, внезапно оказавшимся абсолютно иным миром. Сразу стало заметно, что дорога подверглась недавней расчистке: повсюду виднелись свежие срезы стволов деревьев, растопырившиеся ветки лежали беспорядочной грудой вдоль кромки асфальта. Казалось, здесь произошла какая-то грандиозная катастрофа, вызвавшая массовую гибель лесных исполинов. Остановив машину посреди развалин лесного массива, Егор потрясённо огляделся вокруг. Странное чувство тревоги и недоумения овладело им целиком. Голова кружилась от осознания произошедших изменений, лицо покрылось испариной, несмотря на слабый прохладный ветерок, колышущий верхушки оставшихся берёз. Сердце забилось быстрее, дыхание сбилось, пальцы крепко сжимали руль, пытаясь удержать контроль над собой и ситуацией. Его глаза жадно метались по окрестностям, тщетно ища признаки привычных ориентиров. Вместо знакомых тенистых аллей и спокойных зарослей кустарника перед ним предстал хаос опустошённых пространств. Земля была истоптана множеством следов тяжёлой техники, почва вспахана колесами грузовиков, кое-где валялись сломанные доски и огрызки проволоки. Ничто больше не говорило о прежнем облике местности, ставшей жертвой разрушительных действий. Но самым тревожащим обстоятельством казались сами причины произошедшего. Зачем кому-то понадобилось уничтожать лес таким варварским способом? Какие силы могли нанести подобный ущерб природе, какой ужас мог привести к подобным последствиям? Мысли бешено крутились в голове. Возможно, действительно произошёл взрыв или пожар, поглотивший некогда прекрасный уголок земли? Или это дело рук местных фермеров, решивших расширить границы своих владений? Представив масштабы катастрофы, Егор испытал острый приступ паники и беспокойства. Что стало с домом, с садом? Ведь его маленькая усадьба находилась всего в нескольких километрах отсюда! Затаив дыхание, он переключил передачу и двинулся дальше по дороге, ведущей прямо к источнику тревог и сомнений. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее становилось напряжение, в прямом смысле сковывающее мышцы и парализующее волю. Внутри нарастал страх потерять нечто важное, сокровенное, ради чего стоило жить и бороться... Егор выехал на главную дорогу, ведущую к дому, и сердце его замерло от ужаса, когда он увидел, что дома больше нет. Огромная чёрная воронка зияла на этом месте, будто земля разверзлась, проглотив всё живое и оставив лишь следы разрушения. Взгляд скользил по выжженному ландшафту: поваленные деревья, похожие на обожжённые скелеты, почерневшие обломки кирпича и досок, слой серого пепла, покрывающий землю, словно саван. Выбравшись из автомобиля, Егор пошатнулся, почувствовав слабость в коленях. Грудь сдавило немым ужасом, дыхание перехватывало. Одна мысль пульсировала в мозгу, прокручиваясь снова и снова: «Что же тут случилось?» Перед глазами будто кадры фильма возникли картины взрыва — чудовищная сила, превратившая уютный уголок в зону катастрофы. Осторожно ступая среди обломков, Егор приближался к огромной дыре. Тяжёлый запах горелого дерева, золы и сырой земли бил в ноздри, вызывая приступ тошноты. Пошёл дождь, застучал каплями, превращая пепел в вязкую грязь. По краям воронки ползли трещины, по ним просачивались тёмные струйки воды, превращаясь в мутные лужицы, отражавшие небо над головой. Остановившись на самом краю ямы, Егор посмотрел вниз. Остатки фундамента выглядели жалко, почти символично: полустёртые очертания некогда жилого пространства. Глаза Егора наполнились слезами. Слезы текли, размывая пейзаж перед ним. Теперь, казалось, вместе с домом исчезла целая эпоха его жизни. Всё было потеряно. Место утратило своё значение, превратившись в холодную пустошь. Тишину нарушало лишь тихое шуршание дождя да редкие крики птиц. Время остановилось, мгновение тянулось бесконечно долго. Голосом, полным отчаяния, Егор спросил сам себя: — Что здесь произошло? Эхо разнесло этот шепот, усиливая ощущение одиночества и потерянности. Боль сжимала грудь, словно тиски, грозя разорвать сердце на мелкие кусочки. Рядом раздавался скрип расколотого надвое обугленного ствола. Егор невольно вздрогнул и обернулся... Мужчина стоял на краю воронки, смотрел вдаль, полный вопросов и безысходности, пытаясь вдолбить в собственное воспалённое сознание одну простую истину: жизнь продолжается, пусть и меняется до неузнаваемости. Анна сидела в широком кожаном кресле, обхватив колени руками, словно пытаясь уберечь себя от чего-то необратимого. В комнате давно царил полумрак, лишь звуки улицы, проникающие через открытое окно, напоминали о жизни за пределами этой молчаливой территории. Тикали часы на кухне, отсчитывая секунды её одиночества, словно приговор, но Анне казалось, что эта тишина постепенно наполняется чем-то иным... ...Где-то вдалеке, из глубины переулков гомонящего города, доносилась тихая мелодия. Анна прислушалась, и сердце её, словно раненая птица, вздрогнуло от этого звука. «Вальс дождя» Шопена — тихий, словно шепот капель, падающих на мокрый асфальт. Музыка звучала мягко, отражая всё то важное и незыблемое, что накопилось в душе за последнее время. Анна закрыла глаза, и в её сознании возникли размытые образы, словно кадры диафильма. Она видела прозрачные капли, медленно скользящие по стеклу, словно слёзы, застывшие на мгновение, прежде чем упасть на высушенную солнцем землю. Она слышала, как дождь шепчет ей о жизни, о любви, о боли, о счастье... Анна была одна. Одна в этом огромном пугающем мире и одна в квартире человека, которого выбрала в качестве последней своей гавани. Егора она совсем не знала, и в прошлой своей жизни никогда бы даже и не помыслила о подобном. Но сейчас всё по-другому. Сейчас время течёт иначе, и каждый миг его бесценен. Она осознавала, что Егор вовсе не ангел и ждать от него чего-то невероятного не стоит. Между тем ей было совершенно непонятно, что именно она по отношению к нему испытывает. Нечто, чего раньше никогда не было. И она совсем не хочет препятствовать этому чувству. Она хочет прочувствовать каждую каплю этой жизни, каждое её мгновение... Вальс продолжает звучать, и девушка ощутила, как музыка проникает в неё, в каждую её клеточку. Она слышала в этой музыке своё прошлое, своё настоящее и, возможно, своё будущее. Анна, безусловно, понимала, что жизнь — это не прямая линия, а спираль, которая ведёт её через боль и радость, через страх и надежду... В конце концов, музыка постепенно стихла, оставляя после себя лишь тишину и пустоту. Анна открыла глаза, чувствуя, как холодные слезинки катятся по щекам, освобождая место в давно охладевшем сознании для чего то важного... Нужного именно ей... ————————— Над горизонтом едва занималась заря, небо приобретало осторожный сиреневый оттенок, постепенно размываясь розовато-золотистым маревом. Васильченко, сидя на берегу небольшой речушки, забросил удочку и удобно устроился на деревянном стульчике, прихваченном с собой. Щука, предположительно крупная, нередко посещала эти места в ранние часы, и он был уверен, что сегодня удача непременно улыбнется. Рядом, на поваленном дереве, сидел Серёжа, почти не моргая, устремив взгляд на спокойную гладь воды. Его глаза отражали игру света и тени, а губы были слегка приоткрыты в немом восхищении. Он словно погрузился в мир природы, ставший для него новым источником познания неизведанного. Вокруг царила торжественная тишина, прерываемая лишь редкими звуками пробуждающейся природы: щебетаньем птиц, плеском рыбы в воде и едва слышным шелестом прибрежных камышей. Солнечные лучи только начинали играть на поверхности озера, создавая замысловатые узоры. Миновало около часа, когда леска слегка дрогнула. Васильченко мгновенно отреагировал, подтягивая удочку и начиная вываживать рыбу. Мощные удары хвоста создавали круги на воде, но Кирилл Васильевич уверенно руководил процессом, осторожно подводя добычу к берегу. Щука оказалась крупной, около килограмма, и выглядела весьма презентабельно. Положив её в эмалированное ведро, он удовлетворенно улыбнулся, возвращаясь мыслями к делам дня грядущего. Серёжа, внимательно наблюдавший за процессом, вдруг спросил: — Дядя Кирилл, а ещё одну поймаем? Васильченко добродушно улыбнулся, глядя на мальчика: — Ага. Поймаем, конечно. Ольга Ивановна уху пусть сегодня варит. Мальчик находился у Ольги Ивановны уже четвертый день, и состояние ребенка незначительно, но изменилось. Спать он по-прежнему ложился лишь под утро, но, проснувшись, уже не впадал в ступор и по большей части узнавал находящихся рядом людей. К слову сказать вчера, к удивлению всех присутствующих, уснул на кресле перед телевизором в восемь вечера. Но и проснулся в три ночи, разбудив спящего рядом на раскладушке Васильченко тихими всхлипами. Капитан смог выяснить только то, что пацану приснилось нечто ужасное. Что именно выяснить не удалось. Да и не надо. Наскоро собравшись и напившись перед дорогой козьего молока, двинули на речку ловить щуку. Динка всю неделю находилась рядом с мальчиком, стараясь не упустить ни единой детали его поведения. Однако через пару дней ей нужно было уезжать. График работы у девушки был жесткий — неделя через неделю, и деваться было некуда. Ольга Ивановна заверяла её, что всё будет хорошо, но Динка всё равно подумывала о том, чтобы нанять для мальчика няню. Ольга на эти её слова лишь злилась. — Ишь чего удумала! Мальчонка болезный, а она его не весь кому сбагрить решила! Право, шалопутная! Васильченко приехал в деревню накануне утром. Выдалась редкая возможность взять выходные — целых два дня, и он решил провести их на природе, заодно проверить, как обстоят дела у этой бедовой парочки. Утро было тихим и спокойным. Солнце только начинало прогревать воздух, и речка игриво мерцала перламутровой гладью. Васильченко задумчиво смотрел на воду, стараясь вытеснить из головы все тревожащие его мысли. А было этих мыслей отнюдь не мало. Васильченко задумчиво смотрел на мальчика, играющего на берегу, и вспоминал, как накануне вечером Динка подошла к нему во дворе и сообщила о своём намерении оформить опекунство над Серёжей. Был тихий летний вечер, воздух напоён ароматами цветов и свежестью влажной земли. — Я хочу оформить опекунство над Серёжей, — тихо сказала Динка, стараясь скрыть нервное напряжение в голосе. — Нельзя же оставить его одного… Нужно что-то сделать… Она остановилась рядом с капитаном, робко взглянув ему в глаза. Лицо её выражало смесь решимости и растерянности, губы слегка подрагивали, выдавая беспокойство по поводу задуманного. Васильченко присел на крыльцо, терпеливо ожидая продолжения. Чувствовалось, что ей непросто даются эти слова, будто каждый слог давит тяжёлым грузом ответственности. — Понимаешь, мальчик остался совсем один, — продолжала девушка уже уверенней, расправляя плечи. — Родители погибли, бабушка исчезла, никто о нём не позаботится. И вообще я чувствую ответственность за него. Будто я просто обязана помочь. Голос Динки дрогнул, лицо озарилось тёплым румянцем, показывая глубину чувств и готовность пожертвовать многим ради благополучия маленького человека. Капитан внимательно слушал девушку, всматриваясь в её взволнованное лицо. Он прекрасно осознавал сложность ситуации и понимал, какую жертву готов принести человек, взявший на себя такую ответственность. — Опека — дело серьёзное, — начал осторожно капитан, пытаясь подготовить Динку к предстоящим трудностям. — Оформление документов потребует немало сил и времени. Будем честными друг с другом: я не могу гарантировать успех этой затеи. Бабушка Сергея официально числится пропавшей без вести, а значит, её придётся искать и только потом решать вопрос опеки. Голос его звучал ровно и убедительно, подчёркивая важность каждого сказанного слова. Капитан старался держать себя строго, давая девушке возможность реально оценить масштабы задачи. Динка молчала несколько минут, переваривая услышанное. Наконец она подняла взгляд, полный надежды и сомнения одновременно. — Сколько времени потребуется на оформление всех бумаг? — задала она главный вопрос, теребя край вязаной кофты. Васильченко тяжело вздохнул, прежде чем ответить. — Процесс длительный и сложный, — честно предупредил он. — Сначала надо разобраться с бабушкой мальчика, подтвердить её отсутствие документально через официальные инстанции. После этого подавать заявление в органы опеки и попечительства. Всё это занимает месяцы, а порой и годы. От его слов по телу девушки прошла волна лёгкого озноба. Глаза потускнели, улыбка увяла, оставив место глубокому разочарованию и тревоге. — Что же мне делать? — прошептала она, едва сдерживая слёзы. — Ведь ребёнок останется совершенно один! Чувства захлестнули её, сердце бешено колотилось, дыхание сбилось. Мысль о том, что Серёжа окажется брошенным и никому не нужным, пульсировала в голове. Васильченко поднялся с крыльца, подошёл к ней ближе и положил руку ей на плечо, успокаивающе поглаживая. — Это долгий и непростой процесс, — проговорил он мягко, почти ласково. — Если Наталья не найдётся в течение трёх месяцев, подашь иск в суд о признании её безвестно отсутствующей. Только тогда сможешь начать официальную процедуру усыновления или установления опеки. Девушка кивнула, соглашаясь с предложенным планом действий. Внутри неё боролись два противоположных чувства: облегчение от понимания чёткого плана и ужас перед всей этой бюрократической тягомотиной. — Спасибо, — едва слышно поблагодарила она, устало глядя на капитана. — Теперь хоть знаю, с чего начать... Вечерняя прохлада окружила их, позволяя несколько успокоиться и задуматься о будущем. Лениво шелестела трава, напоминая о жизни вне городской суеты. Постепенно сгущались тени, растворяя последние отблески света в ночном мраке. А сердце девушки всё равно билось учащенно, переполняемое тревогой и надеждой одновременно. Васильченко неспешно закинул удочку, ощущая приятное тепло солнца на лице и свежий ветерок, игриво шевелящий волосы. Вскоре последовал долгожданный рывок лески, и сердце капитана радостно подпрыгнуло в груди. Вторая крупная щука отчаянно сопротивлялась, дергая крючок изо всех сил, но опытный рыбак уверенно тянул добычу к берегу. Серёжа наблюдал за происходящим с восхищением, широко раскрытыми глазами, наполненными детским любопытством и восторгом. Когда рыба оказалась на берегу, мальчишка бросился ближе, стремясь коснуться холодной чешуи. Захваченный азартом, он пытался погладить скользкое рыбье тело, протягивая ладошку. — Эй-эй, осторожнее, — хрипло предупредил капитан, хлопнув ладонью по детской ручонке. — Щука — хищница, зубы острые, запросто палец отхватит! Мальчик послушно отступил, весело посмеиваясь и покусывая нижнюю губу. Мужчина аккуратно переложил улов в ведро, наслаждаясь мгновениями спокойного отдыха среди природы. — Ну что, пошли до дома? — задорно спросил он, оборачиваясь к Сергею. Мальчик радостно кивнул, но спустя миг неожиданно остановился, уселся на траву и застыл как статуя, чуть повернув голову набок и устремив взгляд в пустоту. Лицо его слегка побледнело и приобрело каменное выражение, руки безвольно повисли вдоль туловища. Васильченко резко выпрямился, испытав знакомый холодок беспокойства. — Вот чёрт, опять начинается, — раздражённо буркнул он. — Как обычно, всё вовремя... Тяжело вздохнув, капитан одним движением поднял мальчика на плечо, второй рукой ухватил ведро с рыбой, а рыболовные принадлежности закрепил подмышкой. Взгляд мужчины стал суровым и сосредоточенным. Пройдя поляну быстрым шагом, он мысленно ругал судьбу, бросающую такие испытания ребёнку. Каждый приступ становился новым ударом по хрупкому организму мальчика, истощая силы физически и морально. Он крепко держал малыша, прислушиваясь к его прерывистому дыханию. Спустя пятнадцать минут переступил порог дома. Ольга бойко шуршала на кухне, Динки видно не было. — Доброе утро, Ольга Ивановна, — произнёс мужчина, ставя ведро с рыбой на лавку недалеко от плиты. — А Дина где? Спит ещё? Ольга глянула на капитана, следом на мальчика у него на руках. — На диван его положи, — тяжело вздохнула она. — Всё же к доктору его нужно. Не дело это... А Динка в огороде, я её за зеленью послала... Продолжение следует...
    1 комментарий
    4 класса
    «Бесконечная дистанция...» Глава 39. Натянув защитные шлемы, пилот и Ева ринулись к выходу, горя желанием поскорее оказаться снаружи и приступить к исследованию загадочной планеты. Но едва они успели сделать пару шагов, как экран посреди отсека вспыхнул ярким красным сигналом, а комната наполнилась настойчивым предупреждающим гудением. Механический голос компьютера меланхолично произнёс: — Текущие защитные костюмы предназначены исключительно для краткосрочных миссий на поверхности планеты. Более продолжительное пребывание потребует специальных комплектов с улучшенными фильтрами и системой регуляции температуры. Пилот инстинктивно остановился, напрягшись, будто натолкнулся на невидимую стену. Ева нервно дернула плечом, раздражённо поправляя крепления на манжетах. — Ну конечно, куда уж без сюрпризов! — процедила она сквозь зубы, прикусив нижнюю губу. В предлагаемом отсеке они обнаружили массивные герметичные шкафы с выдвижными полками, заполненными комплектами экипировки различных моделей и направлений эксплуатации. Электронный голос компьютера сухо доложил: — Экспресс-анализ состава атмосферы проведен успешно. Параметры защитных костюмов оптимизированы: состав газовой смеси обновлен, фильтры установлены. Ева и Ант изучили предлагаемые варианты. Это были лёгкие, но невероятно прочные защитные костюмы, состоящие из нескольких слоёв высокотехнологичных материалов. Внешний слой был изготовлен из сверхпрочного композита, защищающего от механических повреждений, средний слой покрывали микроскопические мембраны, обеспечивавшие фильтрацию токсичных газов, а внутренний представлял собой гипоаллергенный гель-композит, гарантирующий максимальный комфорт и теплоизоляцию. — Неплохо продумано, — одобрила Ева, снимая костюм с полки и разворачивая его. Ткань гладко растянулась в руках, отсвечивая чёрным металлическим блеском защитного покрытия. Ант молча кивнул, примеряя собственный костюм. Каждое движение сопровождалось мягким скрипом тканей, отзывающимся на прикосновения чувствительностью и прочностью. Шлемы, выданные компьютером, были изготовлены из сверхтонкого прозрачного материала, практически невесомого и гибкого. Материал легко изгибался, обеспечивая максимальную подвижность шеи и головы. Верхняя часть шлема была оснащена инфракрасными фильтрами, которые позволяли наблюдать мир без вредных последствий для зрения. Фильтры, расположенные сзади и сбоку, эффективно удаляли углекислый газ и токсичные примеси, содержащиеся в атмосфере планеты. Внутри шлема циркулировала оптимизированная дыхательная смесь, содержащая приблизительно 21% кислорода, что позволяло поддерживать нормальное дыхание. Застегнув последний замок, Ева критически осмотрелась, убедившись, что система работает исправно. Затем активировала режим тестирования костюма, проверив автономные системы дыхания, подачи кислорода и защиты от воздействия внешних факторов. Когда они наконец покинули пределы космического корабля, первое, что поразило их зрение, — полное отсутствие привычных ориентиров. Куда ни посмотри — везде одно и то же. Равнина протянулась однородной массой во все стороны горизонта, окрашенная тусклым цветом древнего камня. Камни выглядели одинаково, покрытые пыльной коркой, сглаженные временем и к ветрами. Деревьев, рек, холмов — ничего, что могло бы служить ориентиром, не существовало. Каждое направление казалось идентичным предыдущему, словно сама планета решила стереть понятия «право» и «лево», превратив пространство в бессмысленно-бесконечную плоскость. Даже цвета не давали подсказок: серый камень, пепельно-серая почва, бесцветный ландшафт исчезал в бесконечности, сливаясь с монотонной поверхностью. Земля казалась гладкой, скучной и совершенно обезличенной. — Никаких следов, никаких указателей, — мрачно заметила Ева, поворачивая голову вправо и влево. Обстановка оказывалась не из приятных. Придётся каким-то образом искать точку опоры, полагаясь лишь на внутреннее чутье и современные технологии. Иначе планета поглотит их, сделав частью собственной мертвой симметрии. Пилот, выбрав направление для дальнейшего исследования, обратился к компьютеру: — На каком расстоянии пропадёт связь? Механический голос ответил спустя долю секунды: — Учитывая специфическое строение атмосферы этой планеты, устойчивая связь возможна максимум на расстоянии полутора километров от корабля. Ант, стоя на каменистом плато, огляделся вокруг. Однообразная поверхность, покрытая мелкими камнями. Какой-то дико заброшенный уголок космоса... — Как же мы сможем тебя найти? — уточнил он, недоверчиво оглядывая каменистую поверхность под ногами. — Корабль будет подавать визуальный сигнал каждые три часа, — пояснил компьютер. — Лазерный луч направлен строго вертикально вверх и обладает повышенной мощностью. В подтверждение слов машины, от корпуса корабля взвился яркий оранжево-желтый луч, устремляясь высоко в небеса, рассекая туман и озаряя округу мягким свечением. Луч был похож на золотой стержень, протыкающий пространство, словно символ надежды и направления. — Местные жители не заметят этот твой маяк? — встревоженно спросила Ева, проследив взглядом за яркой полосой света. — Нет, — отозвался металлический голос. — Данный спектр излучения недоступен органам зрения аборигенов планеты. Ваш зрительный аппарат приспособлен воспринимать данный сигнал, в то время как местное население его попросту игнорирует. Пилот и Ева обменялись понимающими взглядами. Возможность безопасного возвращения на корабль получила поддержку надежной навигационной системы, давая надежду преодолеть сложности исследования неизвестной планеты. Ева вопросительно посмотрела на мужчину, тот в свою очередь указал несколько в сторону. — Пошли в том направлении. Ева хотела возразить, почему именно туда, но решила не спорить. В конце концов, опыт у пилота в разы больше. Спустя час пути ландшафт несколько изменился. Каменистая поверхность уступила место низкорослым зарослям, напоминающим земные лишайники и мхи. Растительность была строго местечковой: невысокие, плотные заросли примитивных форм жизни, лишённые привычной человеку пигментации. Не имея традиционных оттенков, растения выглядели тускло-красными или грязно-белыми, словно гниющие корни, покрытые плесенью. Они едва ли превышали в росте метр-полтора, редко поднимаясь выше. Пыльная почва, некогда казавшаяся гладкой, теперь обнажала мелкие камни и обломки породы, напоминающие осколки разбитого зеркала. Шлемы и защитные костюмы защищали от местного воздуха, но девушка к своей немалой гордости обнаружила кое-что интересное. Оказывается, на планете существовал особый тип ветра, именованный Евой «поверхностным ветром». Обычные ветры гуляют высоко в небе, поднимают песок и гоняют волны, но этот был совсем другим. Он прятался внизу, полз по самой поверхности планеты, едва колебля воздух, потому его почти невозможно было заметить. — Скорее всего, этот твой «Поверхностный ветер» возникает из-за особенностей погоды и неровностей ландшафта. — улыбаясь девушке, пояснил пилот. — Утром солнце греет южную часть планеты, днём — восточную, а ночью наоборот, отчего тёплый воздух чуть приподнимается, холодный оседает, и получался слабый, едва заметный поток, ползущий низко-низко над поверхностью. Такой ветер практически не ощущался никем и ничем, но именно он и мог определять жизнь многих существ на планете. Ант наскоро зафиксировал данное явление, произнеся короткую фразу на своём родном языке, и щёлкнул клавишей на рукаве. Спустя пару часов Ева ощутила резкий приступ голода. Её желудок сдавленно урчал, отзываясь эхом внутри организма, словно древний музыкальный инструмент, издававший жалобные звуки. Она растерянно посмотрела на пилота, сидящего рядом на корточках и увлечённо разглядывающего мелкие камни, разбросанные повсюду. Его лицо было сосредоточенным, глаза ярко блестели, отражая интерес исследователя, открывшего нечто важное. — А мы что, тут питаться совсем не будем? — осторожно начала Ева, стараясь не показаться назойливой. — Есть хочется, жуть. Пилот медленно встал на ноги, отбрасывая мелкие обломки камней, которыми занимался последние полчаса. Затем, задумчиво оглядевшись вокруг, сказал: — Давай пройдём ещё немного в том направлении... — он кивнул головой куда-то вперёд, туда, где горизонт терялся среди облезлых кустов и низких туманных облаков, нависших почти над поверхностью планеты, словно тяжёлые покрывала. — Потом поедим. Здесь атмосфера странная, не стоит рисковать... Его голос звучал твёрдо, хотя в нём слышалась едва уловимая неуверенность. Еву охватило чувство тревоги, смешанное с раздражением и любопытством одновременно. Что же такого особенного он заметил? — А там что-то изменится? — нахмурилась девушка, пытаясь уловить смысл его действий. Пилот внимательно посмотрел ей в глаза. Это был взгляд опытного путешественника, исследователя, привыкшего доверять интуиции больше, нежели разуму. — Изменится, — решительно заявил он. — Мне кажется, будто мы находимся на какой-то возвышенности... Плечи девушки слегка дрогнули от внезапного озноба. Ощущение неопределённости нарастало с каждой минутой, заставляя её чувствовать себя крошечной песчинкой посреди бескрайнего пространства. Она вздохнула глубоко, собирая волю в кулак, и, оглянувшись на мгновение назад, последовала за мужчиной дальше. Каждый шаг отдавался глухим стуком ботинок по сухой поверхности, покрытой мелкими трещинами и песком, перемешанными с камнями разных форм и размеров. Камни казались ей живыми существами, застывшими в неподвижности, ожидающими своего часа, чтобы вновь ожить и рассказать свою историю. Вокруг царили тишина и спокойствие, нарушаемое лишь редкими порывами «поверхностного ветра», играющего свою едва слышную мелодию одиночества и заброшенности. Перед глазами мелькали причудливые очертания окутанных дымкой окрестностей, создающих иллюзию призрачной реальности. Воздух становился всё прохладнее, ощущалось приближение ночи, когда природа раскрывается перед путниками своими тайнами и загадками. Видимость была низкой из-за постоянного тумана, который казался густым и тяжёлым, словно физический объект, препятствующий продвижению вперёд. Небо больше не горело пламенем и было полностью скрыто за этим туманом, и ни солнца, ни звёзд не было видно — лишь слабое диффузное свечение, словно рассеянный инфракрасный свет, пробивающийся сквозь облака. Гравитация была ниже земной, и передвигаться приходилось осторожно, балансируя на неустойчивой почве. Они прошли ещё совсем немного, не больше пары километров, когда заметили, что обстановка вокруг начала заметно меняться. До сих пор мир вокруг казался статичным, словно замороженным в тёмно-серой массе, но теперь стало происходить нечто иное. Невысокая стена сероватого тумана, висящего у самого горизонта, неожиданно поползла вверх, словно стремясь захватить большую высоту. Плотность воздуха словно увеличилась, тяжёлой оболочкой облегая тела исследователей, даже через многослойные фильтры шлемов чувствовалась неприятная вязкость воздуха. Ева нервно тронула регулятор генерации кислорода, желая вдохнуть глоток чистого воздуха, но пилот заметил её попытку и отрицательно покачал головой, жестом показывая, что не следует делать этого без особой нужды. Концентрация кислорода в системе вентиляции оптимальна, волноваться не стоит. — Просто наш организм реагирует на изменение внешнего давления, — объяснил он, внимательно отслеживая её реакцию. — Ещё немного терпения, и неприятные ощущения пройдут. Девушка недовольно фыркнула, но решила следовать рекомендациям мужчины. Она прибавила шаг, словно хотела избавиться от неприятных мыслей и физических неудобств, но мышцы ног уже устали, голова была тяжелой, желудок сосал болезненно, будто прилип к позвоночнику изнутри. Именно в этот момент, когда нервы были напряжены до предела, перед Евой внезапно возник глубокий, отвесный обрыв. Чёрная пропасть открылась перед её ногами, круто уходя вниз, к невидимому подножию. Девушку охватила жуткая слабость, ноги подкосились, ощутимо кольнуло острой болью в затылке. — Осторожно! — вскрикнул пилот, вовремя схватив её за локоть, предотвращая падение. Она стояла, опершись на его руку, тяжело дыша, пытаясь вернуть контроль над телом. Над краем обрыва висел лёгкий серебристый туман, скрывая дно ущелья. Напряжённая тишина овладела местом, нарушаемая лишь тихим щелчком приборов на рукаве пилота да собственным учащённым дыханием. Паника отступила, но ужас остался острым клинком в сознании, напоминая о хрупкости человеческой жизни. Пилот осторожно отпустил её руку, обернулся и предложил осмотреть территорию вокруг, выяснить причину появления этой аномалии и решить дальнейшие действия. Пилот, рассмотрев пропасть со всех возможных ракурсов, уверенно заявил, что им необходимо спуститься вниз. Девушка переводила взгляд с обрыва на Анта и обратно, периодически ловя себя на мысли, не сошёл ли тот с ума. Спускаться в бездну, на дне которой неизвестно что, без специального оборудования и средств безопасности? Мысль о возможностях подобного предприятия привела Еву в шоковое состояние. Чернота бездны пугала, перспектива смерти в её глубинах маячила реальностью. Вдобавок не было никакой веревки, троса или крюков — разве можно совершить такое самоубийственное предприятие? — Смотри сюда, — спокойно проговорил пилот, указывая на боковой склон ущелья. — Видишь трещины на стенках обрыва? Почти все расположены параллельно, примерно на равных промежутках друг от друга. Таким образом можно попробовать безопасно спуститься вручную. Несмотря на свое недовольство и испуг, Ева послушно взяла рассмотрела указанное место подробнее. По мере изучения местности она увидела, что структура породы состояла из слоев, наложенных друг на друга, образовавших удобные карманы и уступы. Перспектива действительно казалась выполнимой, хотя безумно рискованной. — Опасаюсь, что эта порода недостаточно прочная, — высказала своё мнение девушка, указывая на трещину, выглядящую особенно шаткой. — Мы можем сорваться в любую минуту. Пилот утвердительно кивнул, подтверждая опасения подруги, но добавил: — Вероятность небольшая существует, согласен. Тем не менее, единственный способ добраться до дна — именно так. К тому же ты заметила, какая гравитация здесь? Даже если и сорвемся, не думаю, что это приведёт к печальным последствиям. Страх сковал внутренности, адреналин бил ключом, но девушка, словно загипнотизированная его словами, лишь кивнула в ответ. Медленно и осторожно они начали спуск, опираясь на небольшие кармашки и щели в стене, продвигаясь метр за метром вниз. Постепенно Ева втянулась в процесс, её руки привыкли к тяжести веса, мозг перестал думать о смертельной угрозе падения. Когда дорога достигла середины, страх отошёл на задний план, уступив место азарту открытия и желанию узнать истину, спрятанную в самом сердце планеты. Спуск продолжался еще несколько долгих минут. Ант двигался осторожно, методично ощупывая каждую трещинку и карман в шершавой поверхности скалы. Камни царапали перчатки, ногти скрипели по известковым кромкам, пульс лихорадочно бил в висках. Любой неверный шаг мог стать фатальным — провалиться в чёрную пучину бездны не хотелось от слова совсем. Его мышцы напрягались, жилы на шее выступали бугристыми канатами. Самообладание было единственным спасением. Силуэт девушки, отставшей на десяток метров выше, внушал дополнительную ответственность — он понимал, что его ошибки станут её ошибками. Время будто застыло, каждая секунда растягивалась до бесконечности. Пальцы немели, суставы хрустели. Но он продолжал спуск, подчиняясь привычке исследовать любую интересную планету несмотря ни на что. И вдруг, будто подарок свыше, впереди открылся удобный выступ. Достаточно большой, чтобы разместиться, достаточно прочный, чтобы выдержать вес обоих исследователей. Этой маленькой площадки хватило, чтобы Ант испытал огромное облегчение. — Залезай сюда! — прокричал Ант, напрягая голос, чтобы пересилить собственное тяжелое дыхание и гулкое эхо, многократно отражавшееся от стен ущелья. Ева, истощённая усталостью и постоянным чувством голода, осторожно подтянулась к выступу, судорожно хватаясь за шершавую поверхность. Последние остатки сил иссякли, пальцы дрожали, ладони горели от напряжения. Страх поражения прошёл, сменившись благодарностью к пилоту и жаждой покоя. Прислоняясь спиной к шероховатому камню, девушка тяжело дышала, чувствуя, как кровь стучит в ушах, словно барабанный бой. Усталость напитала тело свинцовой тяжестью, конечности болели, словно десятки невидимых ножей впивались в мышцы. Губы дрожали мелкой дрожью, руки бессильно обвисли вдоль тела. Благодаря специальным шлемам, оснащённым новейшими инфракрасными фильтрами, они отлично видели всё, что окружало их в темноте. Светочувствительная составляющая экипировки позволяла детально рассмотреть мельчайшие подробности ландшафта: трещины в скалах, россыпь гравия, очертания редких грибовидных образований, возникающих то тут, то там. — Давай сделаем небольшую передышку, — спокойно проговорил он, обеспокоенно наблюдая за состоянием напарницы. — Повышение давления в атмосфере вызывает физиологический стресс, надо дождаться стабилизации состояния. Взглянув на датчик показаний здоровья, прикреплённый к манжете, девушка обнаружила, что уровень глюкозы упал до минимума, а частота сердечного ритма превысила норму. Симптомы нехватки питания и перегрузки организма били тревогу. Откинув голову назад, Ева прикрыла глаза, ощущая, как голод и усталость притупляли рефлексы, снижая концентрацию внимания. Боль от постоянного мышечного напряжения проникала до костей, не позволяя элементарно расслабиться. Изредка датчики шлема сканировали местность, отправляя информацию на центральную консоль управления, интегрированную в корпус защитного костюма пилота. Картинка отображалась чётко, хотя интенсивность освещения была минимальной. Пока Ева пыталась отдышаться и собраться с силами, Ант воспользовался короткой передышкой, чтобы проверить показания многочисленных датчиков, расположенных на внутреннем дисплее правого рукава. Цветовая индикация сменилась с тревожного красного на стабильный зеленый, свидетельствующий о нормализации уровня давления и достаточном содержании кислорода. Данные говорили однозначно: атмосфера на текущем уровне безопасна для непродолжительного нахождения без риска повреждения дыхательных путей или нарушения работы систем жизнеобеспечения. Уровень радиационного фона находился в пределах нормы, температура оставалась комфортной, и прогнозируемое время возможного ухудшения на данном промежутке не наблюдалось. Посмотрев на спутницу, внимательно следящую за действиями пилота, Ант ободряюще улыбнулся и кивнул: — Показатели хорошие, отдыхать можно спокойно. Давай попробуем подкрепиться. Ева согласно кивнула, облегчённо улыбнувшись в ответ. Рука мужчины потянулась к поясному подсумку, пальцы уверенно расстегнули застёжку, извлекая маленький пакетик с продовольственными кристаллами, разработанными специально для выживания в экстремальных условиях дальних экспедиций. Внутри лежал компактный контейнер, наполненный небольшими кристаллами, каждый из которых обладал невероятной питательной ценностью, способной поддерживать силы организма целых пять-шесть часов подряд. — Тут важно помнить одно правило, — сказал он серьёзно, пристально глядя ей прямо в глаза. — Прежде чем съесть этот кристалл, тебе придётся снять шлем... Ни в коем случае не вдыхай местный воздух! Быстро положишь кусочек в рот и тут же надень обратно! Ева внимательно выслушала инструкции, ощущая напряжение каждой клеточкой своего тела. Медленно подняв руку к креплению шлема, она глубоко вдохнула последний глоток чистого воздуха и плавно освободила голову от защитного устройства. Мгновение — и мир вокруг исчез, окутав её непроглядной тьмой. Словно невидимая рука схватила сердце девушки и сжала ледяной хваткой. Паника начала охватывать сознание, тело мгновенно отреагировало учащённым сердцебиением. Однако, собрав волю в кулак, Ева спокойно и быстро отправила кристалл в рот, немедленно возвращаясь обратно в надёжность герметичного пространства шлема. Отдохнув на широком уступе, восстановив силы пищей и коротким сном, они вновь поползли вниз — теперь быстрее и увереннее, цепляясь пальцами за шероховатости каменных стен. Голода больше не было, тело снова слушалось, однако нервы оставались натянутыми до предела. Несколько десятков метров спустя внимание Евы привлекло нечто необычное: впереди мелькнул едва заметный отблеск света, будто далекий луч фонаря, пробившийся сквозь тьму пещеры. Девушка молча показала на странное свечение Анту, который тут же усилил инфракрасные фильтры своего шлема, внимательно изучая пространство перед ними. Вскоре стало понятно, что загадочный свет был лишь вершиной айсберга. Добравшись до края большого уступа, они увидели настоящее чудо: прямо в стенах пещеры, в трещинах и углублениях, раскинулось целое поселение. Перед ними предстал лабиринт строений, похожих на пчелиные соты. Дома были сделаны из натурального камня и минералов, добытых прямо из толщи породы. Получалось, что жильё вырублено прямо в скале, составляя единое целое с природой. Каждая постройка имела хитрую конструкцию: многочисленные отверстия выполняли двойную функцию — проветривали помещения и пропускали свет, создавая мягкое, мерцающее освещение. Создавалось впечатление, что дома выросли прямо из скалы, полностью гармонируя с окружающей средой. Некоторые здания были многоэтажными, возвышаясь над другими, формируя сложную трехъярусную систему. Местные обитатели жили, работали и взаимодействовали, пользуясь преимуществами естественного ландшафта. Такое мастерство строительства потрясло девушку. Никогда раньше она не встречала подобной интеграции архитектуры и природы. Открытие вызвало восторг и благоговение, поскольку перед ними находилась уникальная и до жути любопытная цивилизация. Главная площадь поселения оказалась открытой и просторной, предоставляя идеальное место для наблюдения за кипящей жизнью его обитателей. Рост местных жителей составлял около полутора метров, их фигуры были невысокими, гибкими и вытянутыми, словно созданные для быстрого передвижения по туннелям и узким проходам. Кожа была полупрозрачной, нежно-кремового оттенка, испуская слабое голубоватое свечение, напоминающее лампочку, закрытую матовым стеклом. Большие фасеточные глаза, расположенные высоко на черепе, казались выпуклыми и блестящими, словно линзы мощных телескопов, идеально приспособленных для восприятия инфракрасного спектра. Еву поражала эффективность организации общества: каждое существо знало своё место и выполняло задачи без видимого руководства или команд. Наблюдая за упорядоченной работой жителей, Ева не выдержала и прошептала: — Настоящий муравейник! Порядок и дисциплина потрясающие... Интересно, заметили ли они наше присутствие? Продолжение следует...
    4 комментария
    3 класса
Фильтр
  • Класс
  • Класс
  • Класс
  • Класс
  • Класс
  • Класс
Показать ещё