«Бесконечная дистанция...

»
Глава 44.
Васильченко сидел чуть в отдалении, рядом с окном, задумчиво наблюдая за происходящим. За массивным дубовым столом напротив друг друга расположились двое мужчин: один из них — майор Иван Островский, другой — Егор Смирнов.
Майор Островский обладал способностью производить глубокое впечатление на окружающих. Его рост был едва выше среднего, короткие темные волосы топорщились ёжиком, а взгляд — внимательный и цепкий, словно рентгеновский луч, проникал, казалось, в самую душу. Даже Васильченко порой чувствовал себя неловко под этим острым взором, представляя, какие тайны способен раскрыть этот человек.
Смирнов оказался блондином с лёгкой улыбкой на губах. Выглядел он в данный момент расслабленным, почти равнодушным. Однако стоило присмотреться внимательнее, и начинало казаться, будто эта уверенность лишь маска, скрывающая внутреннее напряжение. Капитан отметил также и мелкие детали: слегка дрожащие пальцы рук, беспокойное движение ног под стулом, неуверенный тон голоса — всё указывало на то, что парень явно испытывал дискомфорт.
Тишина повисла в комнате Яркий свет от окна отбрасывал блики на покрытый коричневым линолеумом пол. Каждый звук усиливался в этой тишине, создавая атмосферу напряжения и ожидания. Наконец, нарушая затянувшуюся паузу, Островский заговорил:
— Расскажите, пожалуйста, что конкретно произошло...
Голос майора прозвучал спокойно и ровно, однако в нём ощущалось нечто большее, чем просто формальное желание узнать подробности события. Казалось, он уже знал ответы на все свои вопросы, и ему было важно увидеть реакцию собеседника, уловить малейшие нюансы поведения, которые могли бы пролить свет на истинные обстоятельства дела.
Смирнов вздохнул глубоко, пытаясь собраться с мыслями. Он пытался выглядеть невозмутимым, тем не менее в глазах явно читались растерянность и тревога. Очевидно, воспоминания о недавних событиях доставляли ему немало неудобства. Несмотря на внешнюю сдержанность, внутри него кипела буря эмоций.
Тем временем Васильченко продолжал наблюдать со стороны, оценивая каждый жест, каждое слово, каждую интонацию, стараясь собрать воедино мозаику событий и разобраться в запутанном клубке обстоятельств. Этот случай обещал стать одним из самых любопытных в его карьере.
— Я отдал Самойлову ключи от своей дачи, — тихо произнёс Смирнов, стараясь сохранить спокойствие, однако лёгкая тревога пробежала по его взгляду. — Сказал, мол, временное жильё нужно. А почему бы и нет?
Островский слегка склонился над столом, аккуратно переложил стопку бумаг, словно проверяя каждую деталь перед решающим ходом.
Смирнов замер, будто прикованный взглядом к рукам следователя, ожидая продолжения разговора.
— Спустя пару недель я пытался дозвониться до него, — напряжённо рассказывал Егор, нервно постукивая пальцами по столу, — но телефон молчал. Тогда я отправился туда сам... и увидел лишь здоровенную воронку посреди раскуроченного леса...
Васильченко внимательно следил за реакциями собеседника, чувствуя, что история гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд, но уловить скрытые мотивы мужчины пока не удавалось.
Майор в свою очередь поднял взгляд на Егора и спокойно спросил:
— Как давно вы знакомы с Денисом Самойловым?
Вопрос прозвучал буднично, почти равнодушно, словно речь шла о каком-то малозначительном эпизоде. Едва закончив фразу, офицер поднялся из-за своего массивного дубового стола, демонстрируя уверенную силу движений опытного силовика. Медленно развернулся спиной к собеседнику и направился к высоким книжным шкафам, заполнившим половину стены кабинета.
Несколько долгих мгновений повисло тягостное молчание. Шаги майора гулко отдавались эхом среди стеллажей с пыльными папками и аккуратно расставленными старыми книгами, придавая атмосфере особое напряжение.
Васильченко наблюдал за происходящим молча, прекрасно понимая значение момента. Окончив поиски на полке, майор медленно обернулся к Смирнову, вновь уставившись на того холодным взглядом. В глазах читалось ожидание откровенности.
— Мы познакомились… — торопливо заговорил Егор, стараясь говорить спокойно, хотя сердце бешено колотилось в груди. — В общем, он сосед моей девушки… Бывшей девушки.
Голос звучал неуверенно, выдавая волнение и страх перед последствиями сказанных слов. Перед глазами снова всплыли воспоминания тех времен, когда жизнь казалась простой и беззаботной. Теперь же прошлое возвращалось тяжёлым грузом ответственности и тревожных мыслей.
Васильченко внимательно слушал, сидя напротив приоткрытого окна, рассматривая улицу внизу. За окном шумел город, живший своей обычной жизнью, ничего не подозревающий о событиях, разворачивающихся здесь, в стенах старого здания управления.
— Имя девушки. Адрес, — голос Островского звучал твёрдо и уверенно.
— Ева, — тихо ответил Егор, глядя в серьёзное лицо майора. — Львович Ева Антоновна.
При упоминании имени девушки Васильченко буквально подпрыгнул на стуле. Всё тело напряглось, глаза распахнулись от удивления и тревоги одновременно. Мысли метались в голове, пытаясь осмыслить услышанное. Почему он раньше не слышал об этом субъекте? Где и каким образом информация могла проскользнуть мимо его внимания? Ведь он считал дело достаточно изученным, каждая деталь была учтена и проверена неоднократно.
Пока Егор диктовал знакомый капитану адрес, тот лихорадочно перебирал варианты действий. Эта новая информация казалась Кириллу ключевым звеном всей цепи событий, меняя привычную картину происшествия. Нервозность росла с каждой минутой.
— Он был в доме один или с ним мог быть ещё кто-то? — задал очередной вопрос Островский, продолжая следить за реакцией мужчины.
Егор почувствовал внезапную сухость во рту и нервно сглотнул. Пытаясь выглядеть спокойнее, он опустил голову и слегка прикрыл глаза, мысленно прокручивая возможные сценарии развития событий.
— Я не знаю... Один, — неуверенно промямлил он, инстинктивно скрещивая руки на груди, словно защищаясь от невидимой угрозы. — Мне об этом ничего не известно.
Эти слова прозвучали глухо и нерешительно. Майор уловил неуверенность в его голосе и мгновенно отреагировал, подавшись чуть ближе и жёстче взглянув на него сверху вниз.
— Другими словами, он заплатил вам некую сумму и велел не соваться туда, — уверенно произнёс Островский, не сводя с Егора пристального взгляда.
Смирнов замер, чувствуя, как внутри поднимается волна напряжения.
— Нет... Не то чтобы... Зачем ему, мы же друзья были, — еле слышно прошептал парень, отчаянно цепляясь за последнюю надежду избежать неприятностей.
Майор хмыкнул, демонстративно усаживаясь обратно за стол. Складывалось впечатление, что разговор идёт вовсе не о прошлом приятельстве, а о чём-то гораздо большем.
— Почему были? С ним случилось что-то? Вам известно, где он в данный момент находится? — внезапно сменил тон разговора старший сотрудник, вновь вставая из-за стола и поворачиваясь спиной к Егору. Тот едва заметно выдохнул. Тем не менее напряжение в воздухе никуда не ушло, наоборот, стало ещё сильнее и плотнее.
— Нет. Я не знаю, где сейчас Денис, — поспешил ответить молодой человек. — Уже около месяца на связь не выходит. Дома его тоже застать не могу.
От волнения пальцы дрожали, ладони покрылись испариной.
Однако, как бы сильно ни хотелось убежать прочь отсюда, Егор сделать этого не мог. Теперь вся надежда оставалась на профессионализм следователей и удачу.
Островский задавал Смирнову ещё какие-то уточняющие вопросы относительно самого дома, причин, по которым Егора не было в городе больше месяца. На этот вопрос Смирнов отчего-то сначала отвечать не хотел, бормоча что-то про свободу передвижений и личные дела. Видно было, что эта тема вызывает раздражение и нежелание углубляться в подробности. Но в конце концов под напором неумолимого взгляда майора он сдался и выдал версию, что отдыхал за городом. Васильченко едва сдержал усмешку. У него фазенда собственная была. А но не понять, где пригород осваивает. Тем не менее по всему было видно, что Смирнов предпочитал держать некоторые нюансы личной жизни подальше от посторонних глаз.
Тем временем внимание капитана привлекал другой аспект беседы. Оставляя предыдущие темы позади, Васильченко неожиданно бросил короткий вопрос:
— Наталья Чижова когда с вами в последний раз общалась? — как бы между прочим поинтересовался капитан, сохраняя нарочитое спокойствие и сосредоточенность.
Стоя лицом к окну, капитан буквально спиной ощутил, как Смирнов едва ли не подпрыгнул на стуле после этого вопроса.
В кабинете, словно густое облако, давящее на плечи присутствующих, повисла тишина. Кажется, сама комната затаила дыхание, ожидая дальнейшего хода развития событий.
Васильченко не спешил, давая возможность своему собеседнику переварить возникшее напряжение. Наконец, повернувшись лицом к Егору, он увидел, что этот вопрос оказался для него неожиданностью. Смирнов заметно побледнел, однако внутренне он старался держаться достойно, скрывая чувство паники и растерянности.
Куски пазла складывались довольно неожиданно, но тем не менее они складывались. Нити событий переплетались друг с другом, образуя сложную сеть взаимосвязей и взаимозависимостей. Осталось выяснить самое главное — какое именно участие принимал каждый из этой интригующей компании в этой драматической истории.
Видя замешательство и неуверенность Егора, капитан решился ускорить процесс:
— Ну так что там насчёт Чижовой? — поторопил с ответом Егора капитан, намеренно подчеркивая свою заинтересованность в получении точной и полной информации.
Это был решающий момент, когда следовало проявить максимальную осторожность и точность формулировок. Любые неясности могли поставить крест на успешном завершении этого дела и вызвать новые проблемы.
Прошло несколько мучительных секунд, прежде чем Смирнов наконец собрался с духом и решительно посмотрел прямо в глаза капитану. Казалось, внутренняя борьба закончилась победой рационального начала над эмоциями и сомнениями.
— Я разговаривал с ней всего один раз, — тяжело вздохнув, признался Егор, слова давались ему с трудом, но теперь он говорил уверенно и принял вид серьёзного здравомыслящего человека, а не трясущегося над каждым словом изворотливого идиота.
Убедительность тона и выражение лица свидетельствовали о подлинности изложенных фактов. Скорее всего, действительно имела место одна короткая встреча, оставившая глубокий отпечаток в памяти мужчины.
Васильченко закрыл окно, обошёл стол и остановился напротив Смирнова, небрежно прислоняясь задницей к столу начальника. Никаких претензий — Островский поймёт и простит такое нарушение субординации ради общего дела.
— Я слушаю, — мягко, но требовательно произнёс он, приглашая рассказать подробнее о случившейся встрече и её последствиях.
Выходя из управления, Егор терялся в собственных мыслях. Казалось бы, всё началось вполне обыденно: он обратился в полицию с заявлением о том, что некий мужчина по имени Денис Самойлов устроил взрыв его дома. Он искренне надеялся, что полиция оперативно займётся поиском виновника и привлечёт его к ответственности. Вместо этого он столкнулся с совершенно другим сценарием развития событий.
Вся процедура превратилась в настоящий допрос, где каждый вопрос был тщательно продуман и сформулирован. Воспоминания о лицах полицейских, задающих вопросы, вспыхнули в голове свежими и яркими картинками. Они выглядели скорее роботизированными существами, лишёнными эмоций и непредсказуемости, нежели обычными людьми. Их взгляды и манеры говорили сами за себя — полное отсутствие симпатии и снисхождения, полная концентрация на цели и результате. Понятно, конечно, что это объяснялось особенностями профессии, где важна максимальная эффективность и дисциплина. Или же причиной всему специальные методы подготовки и тренировки, превращающие обычных людей в бездушные машины правосудия.
Мысленно вернувшись к беседе с сотрудниками, Егор отчётливо вспомнил взгляд майора, настолько холодный и жесткий, что невольно передёргивало при одном воспоминании. Два часа пребывания в управлении пролетели как одно мгновение, заполненное непрерывным потоком вопросов.
Всего пару раз за весь период общения упомянули инцидент с домом, остальные вопросы касались совсем другого аспекта жизни Егора. Подробности знакомства с Денисом, детальные обстоятельства его разговора с Натальей. Особенно абсурдным показался финал, когда капитан настойчиво уточнял причины расставания с Евой. Такое ощущение, что цель визита заключалась вовсе не в поиске Самойлова, а в сборе конфиденциальной информации личного характера.
Возникло ощущение, что в ходе допроса полицейские преследовали какие-то собственные интересы, отличные от заявленных целей. Все разговоры оказались поверхностными и бессмысленными, а факт взрыва так и остался незамеченным и второстепенным. Что вообще значат все эти расспросы? Для чего собирали столько бесполезных сведений? Вопросы остались без ответа, вызывая недоумение и раздражение. Ситуация развивалась неправильно, нелогично и непонятно.
Егор резко тряхнул головой, словно хотел стряхнуть с себя накопившиеся хаотичные мысли, затем быстро достал телефон и торопливо набрал знакомый номер. Тот, в свою очередь, издал длинный монотонный сигнал, который повторялся снова и снова, так и оставшись без ответа. Анна вновь игнорировала его звонки!
Психуя от бессилия, мужчина раздражённо пихнул телефон обратно в карман. Куда она опять запропастилась? Почему нельзя просто сидеть тихо и спокойно ждать его дома, не устраивая очередной абсурдный спектакль?!
Гнев вскипел раскалённой лавой, пульс участился, мышцы напряглись. Сжав кулаки до резкой боли, чувствуя, как ногти впиваются в кожу ладоней, Егор ускорил шаги, решительно направляясь вперёд, пытаясь хоть таким образом выплеснуть переполняющие его эмоции.
Анна потеряла счёт времени. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она последний раз брала в руки карандаш и позволяла рукам творить, подчиняясь внутреннему чувству прекрасного. Она находилась на набережной, сидя на широкой деревянной скамейке, установленной прямо у самого парапета. Позади шумел город, звучали редкие голоса прохожих и мягкий гул автомобилей, но всё это казалось таким отдалённым и незначительным...
Девушка держала в руках новенький альбом, страницы которого ждали первых прикосновений карандаша. Рядом стоял стаканчик с кофе и лежала небольшая коробка с разноцветными графитными стержнями, переливающимися матовым блеском. Анна удобно устроилась на скамейке, вытянув ноги вперёд и опершись спиной о прохладное дерево. Её поза была одновременно расслабленной и собранной: одна рука мягко придерживала альбом, вторая уверенно вела линию по белоснежной поверхности листа.
Озеро простиралось перед ней, сверкая серебристой гладью, тронутой лёгкой рябью от дуновения ветра. Вода отражала закатное небо, окрасившееся в нежные предзакатные оттенки. По берегам тянулись тротуары, выложенные брусчаткой, по которым неспешно гуляли горожане. Некоторые останавливались полюбоваться водной гладью, другие торопились по своим делам, оставляя за собой едва слышимые шаги.
Анна внимательно всматривалась в окружающую картину, отмечая малейшие нюансы игры света и тени. Тонкими штрихами она переносила на бумагу очертания мостов, силуэты зданий на противоположном берегу и фигуры случайных прохожих. Небо плавно переходило от насыщенной лазури к мягкому персиковому цвету, и девушка старательно пыталась уловить эти переходы, смешивая разные тона графита.
Время словно остановилось, растворившись в ритме движений её руки. Анна полностью погрузилась в процесс, забывая обо всём остальном в мире. Рисунок становился всё более детализированным, обретая жизнь под её уверенными штрихами.
Очередной штрих, очередная деталь — и вот уже на бумаге появился целый мир, полный света и теней, звуков и ощущений.
Внезапно что-то нарушило гармонию момента. Анна почувствовала легкое движение сбоку и услышала осторожный шелест одежды. Приподняв взгляд, она увидела симпатичную девочку лет восьми-девяти, скромно примостившуюся рядом на краешке скамьи. Ребенок смотрел на нее большими глазами, полными искреннего восторга и неподдельного интереса.
Анна замерла, захваченная врасплох внезапностью происходящего. Несколько мгновений она колебалась, не зная, как реагировать на незваного наблюдателя. Но вскоре поняла, что присутствие девочки не мешает, а наоборот, придает процессу особую теплоту и человечность.
Однако следующая фраза ребенка застала ее совершенно врасплох:
— Вы можете нарисовать меня? — прозвучал тихий, робкий голосок.
Анна вздрогнула, словно ее внезапно выдернули из сладких грез обратно в реальность. Она повернулась к девочке, встретившись взглядом с ее чистыми, доверчивыми глазами. В голове мгновенно промелькнул ворох мыслей: как объяснить ребенку, что она не готова прервать начатый пейзаж, что вообще она не уверена в своих силах портретиста...
Но глядя на искреннюю надежду в глазах маленькой гостьи, Анна вдруг осознала, что отказать невозможно. Да и не хочется. Ведь детская непосредственность и вера в чудо способны вдохнуть новую энергию даже в самое утомленное сердце.
Улыбнувшись самой теплой улыбкой, Анна сказала:
— Конечно, милая! Давай сделаем так: ты выберешь самую красивую деталь нашего пейзажа — будь то лодка на озере, пушистый облачный замок или яркий фонарь на набережной — и мы вместе создадим твой портрет среди этих чудес. Что скажешь?
Девочка восторженно захлопала ресницами, сияя счастьем, и начала увлеченно перечислять самые красивые элементы увиденного пейзажа. Анна же, взяв чистый лист бумаги, приготовилась перенести на него не только внешность юной модели, но и всю ту волшебную атмосферу, которая теперь объединяла их двоих в этом особенном моменте творчества и взаимопонимания. Анна рисовала девочку добрых сорок минут, полностью погрузившись в творческий процесс. Штрих за штрихом она бережно наносила на бумагу каждую мелочь, стараясь передать не только внешний облик, но и душевную чистоту ребёнка. За это время они успели познакомиться и хорошо пообщаться. Девочка охотно поделилась, что дожидается своего дедушку, который почему-то немного задерживался. Анна внимательно выслушивала её рассказы, порой добродушно улыбаясь наивному детскому восприятию мира.
Тем временем вокруг уже образовалась небольшая группа заинтересованных зрителей. Прохожие останавливались, привлечённые талантом художницы и очаровательным сюжетом картины. Люди перешёптывались между собой, восхищённо комментировали мастерство исполнения и с нетерпением ожидали завершения портрета.
Наконец, картина была закончена. Получился превосходный образ — девочка выглядела живой, непосредственной, источающей детскую искренность и радость бытия. В этот момент к ним подошёл пожилой мужчина, оказавшийся тем самым опаздывающим дедушкой. Увидев портрет внучки, мужчина немедленно выразил желание приобрести рисунок. Анна смутилась, поскольку изначально вовсе не предполагала продавать своё произведение, а думала подарить его ребёнку на память. Мужчина же, в свою очередь, заметив её нерешительность, деликатно пояснил, что любой труд заслуживает справедливого вознаграждения. Его слова произвели впечатление на девушку, вызвав глубокое уважение и признательность. Приняв оплату, Анна ощутила неожиданное удовлетворение — впервые её художественное умение получило не только моральную оценку, но и материальное признание. Радость от первого заработка согрела душу и добавила уверенности в собственных силах. Тут же к месту событий подошла пара влюблённых, держа друг друга за руки и украдкой бросая взгляды на рисунки Анны. Молодые люди обратились к девушке с просьбой изобразить их так, будто они стоят на городском мосту. Предложение показалось необычным и привлекательным, однако поначалу вызвало у художницы сомнения — ранее она не имела опыта создания композиций с несколькими фигурами и сложной перспективой. Несмотря на неуверенность, желание порадовать молодых людей и стремление попробовать нечто новое взяли верх, и Анна приняла заказ, внутренне настраиваясь на предстоящий творческий эксперимент.
Егор ещё на лестничной клетке услышал дикие вопли попугая, доносящиеся из его квартиры. Означать эти звуки могли лишь одно: Анна отсутствовала. И, судя по интенсивности птичьих криков, не было её уже довольно долго. Резко распахнув входную дверь, он, не разуваясь, торопливо прошёл внутрь. Миновав прихожую, первым делом проверил спальню и ванную комнату — обе были пусты. Затем направился на кухню.
Попугай, заметив хозяина, мгновенно заткнулся. На кухонном столе лежал забытый Анной телефон, рядом с которым красовалась опустевшая упаковка корма для птицы. Ситуация более-менее прояснилась: девушка отправилась в ближайший магазин, оставив гаджет дома. Однако тот факт, что она до сих пор не вернулась, обескураживал. Ведь она прекрасно понимала, что голодный петух устроит истерику диапазоном этажей на пять. От ярости до паники прошло мгновение. Что-то пошло не так... Случилось что-то... Может, ей стало плохо? Сотни тревожных мыслей стремительно промчались в голове мужчины. Пытаясь взять себя в руки, он поспешил открыть холодильник, достал оттуда пару абрикосов. Быстро очистив фрукты от кожуры и косточки, сунул в клетку к попугаю. Тот даже не попытался его клюнуть, видимо, от голодухи.
Закрыв дверцу клетки, мужчина глубоко вздохнул. Тревога постепенно превращалась в мучительное чувство неопределённости, усиливаемое тишиной в квартире. Он мысленно прокрутил возможные варианты действий: обзвонить ближайшие больницы или обыскать район пешком... Время шло неумолимо вперёд, каждую секунду делая ситуацию всё более напряжённой.
Егор резко распахнул входную дверь своей квартиры, словно пытаясь поскорее вырваться наружу, подальше от удушливых стен. Спускаясь по лестнице, он едва сдерживал нервное напряжение. Сердце гулко стучало в груди, отдаваясь эхом в ушах, когда наконец он оказался внизу и быстро выбежал из подъезда навстречу прохладному летнему вечеру.
Остановившись возле старого раскидистого тополя, стоящего прямо напротив подъезда, Егор устало оперся спиной о шершавую кору ствола, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Вечернее небо начинало темнеть, окрашиваясь багровыми оттенками заката, предвещавшими скорую ночную прохладу. Время неумолимо утекало сквозь пальцы, и, взглянув на экран мобильного телефона, мужчина увидел, что стрелки давно перевалили за восемь вечера.
Голова была тяжелой и ватной, мысли путались и кружились хаотичным водоворотом. Прошлая бессонная ночь оставила горькое послевкусие усталости и тревоги, усугубившееся долгими часами мучительного допроса в полиции. Вспоминая каждое слово, каждый жест следователей, Егор невольно потер воспалённые виски кончиками пальцев, тщетно пытаясь упорядочить беспорядочные образы и восстановить ясность сознания.
Мысленно прокручивая события утра, он вновь услышал мягкий голос Анны, её тихие, полные безмятежного спокойствия слова. Что именно она сказала тогда? Кажется, речь шла о набережной... Да, конечно, набережная! Именно туда она хотела сходить вечером. Что ж, начнём оттуда.
Приняв решение, Егор решительно выпрямился, расправил плечи и вдохнул свежий вечерний воздух полной грудью. Теперь оставалось лишь одно — добраться туда как можно скорее. Рука молниеносно нырнула в карман, извлекая заветный гаджет. Экран вспыхнул ярким светом, пальцы уже лихорадочно скользили по клавиатуре, вызывая такси.
—————————
Ева замерла посреди просторного зала, где воздух казался почти осязаемым, легким и прохладным, словно утренний бриз над тихой речной гладью. Ни привычных витрин, ни бесконечных рядов полок — лишь мягкие диваны и уютные кресла, разбросанные островками среди мерцающих поверхностей. Столики были уставлены блюдами с ароматными угощениями, источавшими едва уловимые запахи далеких планет. Мягкий голубоватый свет исходил от центральной панели управления, окутывая пространство призрачным сиянием.
— Вот тебе магазин, — усмехнулся пилот, внимательно следивший за выражением её лица. Его голос прозвучал негромко, но отчетливо, подобно шепоту осенних листьев под ногами. — Совсем не похоже на магазины твоей планеты, но уверен, тебе понравится.
Она обернулась к нему, почувствовав легкий озноб ожидания, смешанный с любопытством. Её взгляд скользнул по гладкой поверхности сферы, стоящей в самом сердце зала. Внутри сферы переливались разноцветные искры, похожие на звезды в ночном небе.
— Что именно нужно делать? — спросила Ева, слегка касаясь пальцами холодного металла сферы. Подушечки пальцев ощутили легкое покалывание, похожее на прикосновение льдинки.
— Просто положи руку сюда, — ответил пилот, мягко направляя её ладонь на поверхность устройства. — И представь себе вещь, которую хочешь увидеть. Всё остальное сделает машина.
Ева послушалась, закрыв веки и позволяя мыслям свободно блуждать.
— Глаза открой, — тихо произнес пилот, наклоняясь к самому уху девушки.
Ева медленно подняла ресницы, словно пробуждаясь от глубокого сна. Перед ней возникло нечто невероятное — платье, сотканное из золотых нитей заката, струилось мягкими волнами, играя бликами теплого света. Оно парило в воздухе, окруженное легкой дымкой, будто само солнце спустилось с небес, чтобы подарить девушке частичку своей магии.
— Обалдеть... — выдохнула она, пораженная увиденным зрелищем. Ее пальцы невольно потянулись вперед, стремясь прикоснуться к этому чуду. Когда ладонь почти коснулась ткани, она вдруг утратила материальность, обратившись в холодную пустоту прикосновения. То, что казалось роскошным платьем, оказалось всего лишь иллюзорной голограммой, вибрирующей и нематериальной.
— Магазин использует технологии голографии, — спокойно пояснил пилот, наблюдая за ее изумленным лицом. — Он считывает твои пожелания через прикосновение и создает иллюзию похожих товаров, которые есть в наличии. Пойдем, покажу тебе кое-что поинтереснее.
Он взял ее за локоть и подвёл к огромному экрану, занимающему целую стену. Поверхность панели мерцала серебристым светом, испуская тонкие лучи, танцующие в пространстве. Пилот уверенно провел рукой по сенсорной поверхности, оставляя за собой следы ярких огней.
Луч скользнул по фигуре Евы, ощупывая каждую линию тела, проникая в самые скрытые уголки и изгибы её фигуры. Девушка вздрогнула, чувствуя странное тепло, разливающееся по коже. Через мгновение перед ней возникла ее собственная голограмма, одетая в то самое солнечное платье.
Образ двигался синхронно с движениями Евы, копируя каждое движение, каждую эмоцию. Глаза голограммы смотрели прямо на нее, наполненные жизнью и магией невероятных технологий.
— Теперь ты видишь себя такой, какой могла бы стать, выбрав этот наряд, — произнес пилот, глядя на отражение девушки. — Хочешь попробовать что-нибудь другое?
Ева медленно обошла вокруг голограммы, затаив дыхание. Каждая складка виртуального платья танцевала в воздухе, словно живая, отбрасывая причудливые тени на стены зала. Тонкая ткань переливалась оттенками закатного неба, играя всеми цветами радуги там, где солнечные лучи проникали сквозь прозрачные купола потолка.
Девушка всматривалась в мельчайшие детали: изящную вышивку вдоль подола, полупрозрачный шифон рукавов, нежный блеск бусинок, рассыпанных по корсажу. Казалось, что платье дышит вместе с ней, пульсирует в такт биению сердца, манит прикоснуться, ощутить его невесомость.
— Как это можно купить? — наконец спросила она, повернувшись к пилоту. Голос дрогнул от волнения, выдавая охватившие чувства восторга и трепета.
Мужчина подошел к панели управления и быстро набрал серию символов на светящейся поверхности. Экран ожил, показывая трехмерную схему склада, где маленький контейнер мигнул зеленым огоньком.
— Товар уже упакован и ожидает тебя на выходе, — сообщил пилот, отрываясь от экрана. — Осталось только забрать.
— А-а-а... — протянула Ева, лукаво заглядывая в глаза пилота. — А сколько денег ты можешь потратить?
Пилот увидел смущение в её взгляде, но не удержался от лёгкой улыбки. Подойдя ближе, он обнял девушку, уткнувшись лицом в её мягкие волосы, пропахшие ароматными травами и солёным ветром бесконечного океана.
— Здесь я не трачу ничего из собственных средств, — проговорил он тихо, прижимая её крепче. — Всё предоставляется владельцем планеты. Так что можешь смело скупать весь магазин. Правда, единственное ограничение — ты не сможешь забрать эти вещи с собой на корабль...
Ева разочарованно опустилась в удобное кресло, задумчиво глядя на плавающие в воздухе голограммы предлагаемых товаров. Её взгляд стал печальным, словно она прощалась с несбывшейся мечтой.
— А как долго мы будем гостить здесь? — спросила она, приподняв бровь и пытаясь скрыть своё расстройство.
— Ещё два дня, — ответил пилот, присаживаясь рядом. — Затем третий день уйдёт на дорогу обратно к кораблю.
Эти слова словно сняли тяжесть с плеч девушки. Она резко встала, расправила плечи и решительно махнула рукой.
— Ах! — воскликнула она, бросаясь к пилоту и обвивая руками его шею. — Раз уж так, гуляем на полную катушку! Будем наслаждаться каждой минутой, пока можем позволить себе всё, что захотим!
Её глаза загорелись азартом и весельем, отражая яркие всполохи голографических образов вокруг. Она кружилась по залу, выбирая один наряд за другим, смеясь и шутя, словно маленькая девочка в сказочной стране исполнения желаний.
Продолжение следует...