Дружеские отношения связывали Татьяну Пельтцер с Фаиной Раневской: обе обладали хорошим чувством юмора и при встрече нередко отпускали остроты в адрес друг друга.

Обе актрисы стали популярными уже в зрелом возрасте, у них никогда не было ролей романтических красавиц, да и зачастую блистали они только в эпизодах. При всем этом популярность их порой превосходила славу актеров первого плана. Фразы из фильмов, которые они придумывали прямо на съемочной площадке, становились крылатыми.

Фаина Раневская, Татьяна Пельтцер умели вызывать и добрые улыбки, и заливистый смех. А могли заставить и надолго замолчать в раздумье.… Образы, сыгранные этими блистательными комедийными актрисами, всегда будут вызывать восхищение.

По «химическому составу» и по энергетике, Пельтцер и Раневская были схожи. Эти две великие артистки были одинаково одиноки, с потрясающим чувством юмора и неуживчивым характером. – И мне и Вам всё время приходится играть старух, – с печалью в голосе как-то заметила Фаина Раневская. – Заметьте, мне – счастливых старух! – тут же парировала Татьяна Пельтцер. Пельтцер называла себя «счастливой старухой». В этом была ее жизненная правда: в семьдесят пять, играя самых разных старушек, она прыгала с забора, танцевала на кровле дома, каталась на крыше троллейбуса. Гениальная Фаина Раневская превратила в театрализованную трагикомедию даже собственную жизнь.

Писатель Глеб Скороходов был один из немногих, кто входил в круг близких друзей легендарной Татьяны Пельцер. Ему она поверяла свои тайны, о которых больше никто не знал. Так, она впервые рассказала Глебу, как однажды они поссорились с Фаиной Раневской. Эту историю он описал в своих уникальных мемуарах.

«После войны Пельтцер близко подружилась с вдовой Михаила Булгакова — Еленой Сергеевной. Это было голодное время. Но вдова писателя умела жить красиво. На встрече Нового, 1946 года она устроила дома настоящий маскарад и объявила конкурс на самый оригинальный костюм. Рихтер и Ростропович пришли в костюмах крокодилов. А Раневская — в собственноручно изготовленной шляпе из сена, имитирующей гнездо. Внутри гнезда сидела огромная птица. Произведя фурор, Раневская гордо уселась за стол, причем клюв птицы свесился прямо в тарелку ... И тут появилась Татьяна Ивановна в так называемом костюме «Урожай». На голове у нее был сплетенный из соломы венок. А на платье нашиты десятки баранок. Баранки же свисали с ее ушей в качестве сережек, унизывали запястья, как браслеты. Даже на носу крепилось кольцо из бублика. «А я только что приехала с сельскохозяйственной выставки», — милым голосом проронила Пельтцер, бросив победный взгляд в сторону Раневской. Раневская съязвила: "Как же вы позволяете себе так обращаться с хлебом? Еще не отменены продуктовые карточки..." Две дамы надулись и перестали разговаривать». Глеб Скороходов, услышав эту историю от Пельтцер, спросил у нее: «И правда, Татьяна Ивановна, где вам удалось раздобыть столько бубликов?» — «Где-где? На хлебозаводе! Там подруга работала... Я ночью туда приехала, и мы соорудили платье. А бублики, между прочим, не пропали, а были розданы всем гостям. Да и Фаина Георгиевна почти сразу потеплела ко мне, через несколько минут подошла и сказала в своем духе, кратко, но внушительно: «Гениально!» В результате они помирились…