ПЛАНЕТА БЛАЖЕННЫХ

Корабль приземлился в штатном режиме. Я постарел на четыре года. Страшновато выбираться из уютного мирка, в котором ты привык существовать достаточно долгое время. Долгое, я усмехнулся, долгим оно было на Земле, где с времени моего отлёта прошло 250 лет. Я был первым астронавтом, решившимся на столь дальний полёт, сейчас, наверное, корабли нового поколения (или скольких-то новых поколений) не требуют такого разрыва во времени между жизнью пилота и тех, кого он оставил дома. Опыты прыжков в гиперпространство начались перед самым моим отбытием. Сейчас наверняка меня будет встречать делегация, возглавляемая представителем правительства США или даже ООН, кто его знает, может за это время страны объединились в одно конфедеративное государство. По телу у меня пробежала дрожь. Смешанное чувство страха перед неизвестностью и ожиданиями самого лучшего. Да, перед собой нечего скромничать, я герой. Я вернулся на родину, я жду объятий и поздравлений. На каком только языке, интересно теперь говорят? Мой язык для них должен скорее всего звучать так же архаично, как для меня язык Шекспира. Ну, я надеюсь, как-нибудь поймём друг друга. Я включил кнопку, подающую трап и открыл дверь. Никакой делегации не видно. Меня позабыли? Кто-то всё же стоит внизу, ждёт. Ещё спускаясь по трапу, я разглядел, что ожидавшие меня — роботы. Два робота-андроида, третий напоминает пылесос на тройных колесиках.
— Мистер Голдстайн? — спросил меня один из андроидов вполне себе нормальным человеческим голосом.
— Он самый, ребята — бодро ответил я, надеясь что робот управляется человеком или, по крайней мере, человек наблюдает за нами сейчас.
— Мне поручено встретить Вас и провести Вас к месту Вашей остановки.
— Спасибо, а кем поручено?
— Не понял вопроса?
— Ну, кто поручил Вас это сделать?
— Поручение вкладывается моей программой.
Чёрт меня побери, если я что-то понял. Но, выхода нет, я последовал за встречающими в небольшой открытый автомобиль.
***
Мы доехали до одноэтажного здания рядом с посадочным полигоном и вошли вовнутрь. Мне предложили сесть в просторном кабинете на небольшой диванчик, перед которым стоял журнальный столик. Через минуту въехал робот, предложивший мне еду. Я не стал отказываться. Еда была сочетанием привычной жаренной картошки и куска стейка и совершенно непонятной то ли каши, то ли пюре, впрочем, недурной на вкус. Похоже, говорить с официантом смысла не имело, я и не стал. Через полчаса мне предложили принять душ и я с удовольствием предоставил воде стекать по своему телу. Наслаждение, которого я был лишён 4 года, довольствуясь ультразвуковым душем. На самом деле, гораздо дольше, 4 года — это время моего бодрствования. После душа меня отвели в кабинет, в котором меня ждал ещё один робот-андроид.
— Мистер Голдстайн, рад приветствовать Вас от имени правительства на родине. За время, проведенное Вами в космосе на земле прошло 250 лет, три месяца и два дня. За этот срок на планете многое произошло и переменилось. Например, на месте Вашего дома ныне стоит фабрика по производству аппеаров. Взамен Вам предоставлен дом, размерами больше предыдущего в другом районе, поскольку Ваш район сегодня не используется для жилья. Ваша зарплата за все годы отсутствия переводилась Вам на счет, вместе с процентами и бонусами она сегодня составляет 432 804 503 юниона, валюты, которая пришла на смену национальным и региональным валютам, перерасчет проводился исходя из курса 5 долларов США за 1 юнион. У Вас дома сейчас находятся три робота-помощника: садовник, повар и уборщик. Ещё один робот будет исполнять роль Вашего личного секретаря и компаньона. Ему так же поручено ввести Вас в сегодняшние реалии, включая язык, поскольку Ваш английский звучит абсолютно архаичным по сравнению с симплом, идиомом на основе английского, который является официальным на большинстве территории Земли. Ещё раз, прошу принять поздравления правительства в связи с возвращением на родную планету.
Я поблагодарил его и правительство (интересно, Земли или все же США?) за всё и мы распрощались. Мне предоставили аэрокар, который отвёз меня домой.
***
Домой прибыли часа через два, покрыв полконтенента. Прогресс! Домик оказался приятным на вид, просторный и удобный внутри. Я поздоровался с роботами и завалился спать. Я устал, но сон не приходил. Я думал. И, да, я был обижен. Всё же в глубине души я расчитывал на то, что меня будут встречать как героя. Да, я богат, если конечно, инфляция не сделала мои деньги фантиками, что вряд ли. Но от меня даже не потребовали отчёта о полёте! Наверное за это время люди стали летать к другим системам так часто, что это стало обыденностью. Как бы то ни было, я же всё равно первый человек, полетевший к звёздам! Заснуть я так и не смог, вызвал секретаря.
— Как тебя зовут?
— Модель 354 АГ улучшенный. Собственного имени у меня нет. Но Вы можете подобрать любое имя, сэр.
— Хорошо, будешь Максом.
— Так точно, сэр.
— Макс, зови меня просто Эйб.
— Хорошо, Эйб.
— Так вот, приятель, давай слетаем вокруг города, я хочу посмотреть, много ли тут изменилось.
***
Изменилось практически всё. Кроме исторического Манхэттана я совсем не узнал Нью-Йорка. Всё остальное изменилось абсолютно. Стейтэн Айленд был превращен в какую-то огромную фабрику, которая и сожрала мой старый домик. Квинс и Бруклин совершенно соединились с графствами Лонг Айленда в одном сплошном ряду двух этажных особнячков. Та же картина была и в Бронксе, который слился с Йонкерс. Только кое-где виднелись здания другого типа, видимо торговые центры и церкви, которые уже в моё время считались старыми. Центральный Парк был расширен на весь Верхний Манхэттан, зато Средний и Нижний остались вообще без изменений, будто сохраненные для будущих поколений.
— Работают какие-нибудь бары сейчас? — спросил я Макса, взглянув на часы. Было уже 2 часа ночи.
— Конечно, Эйб, но личным роботам туда вход запрещён, а ты ещё не выучил симпла, я бы воздержался.
— А я не хочу воздерживаться, погнали.
Мы полетели вниз по Манхэттану и опустились у Таймс Сквер. Внизу тоже осталось все почти таким, как я помнил. Макс проводил меня до кабака и остался у двери.
— В случае надобности, нажми на браслет вот здесь, я смогу зайти вовнутрь, правила допускают вход для личных роботов в случае необходимости вывести хозяина. — сказал он, надевая мне матовую серую штуку на руку.
— Договорились, — ответил я.
***
В баре было немного народу, полупустой зал. Я заметил, что слева расположились кушетки, на одной из них лежал мужчина с чем-то вроде капельницы, подключенной к бедру. В руках он держал длинный стакан, наполненный жидкостью жёлто-зелёного цвета. Я подошёл к стойке бара. Барменом оказался андроид с четырьмя руками.
— Чё нада, миссар — с вежливой улыбкой спросил он. Я уже заметил, что лица андроидов умеют изображать эмоции.
— Что есть выпить? — поинтересовался я.
— Сорьки, чё?
Я показал жестом, что хочу выпить.
— А, пойло хоишь? Могу Дранки-кола, могу Вадяра-Джон, могу Синтекс.
— Виски? — спросил я.
— Виски-синтекс.
Я кивнул. Взяв стакан с коричневой жидкостью, пахнувшей как знакомый мне скотч, но с примесью чего-то сладкого, я ушел в сторонку, сесть и понадлюдать за людьми. Сначала мне показалось, что вокруг одни андроиды, но нет, это были люди. Пожалуй, подумал я, нет, они не похожи на роботов, на кого же они похожи? И тут вспомнил. В юности школа устроила нам экскурсию в рамках профилактики наркомании. Нас водили в госпиталь, где принудительно лечили тех, кто сидел на игле и нюхал крэк. Даже после двух недель лечения у тамошних пациентов был взгляд, лишенный всякой осмысленности, и одутловатые лица, не выражавшие никаких эмоций. Люди в этом баре выглядели почти так же. Они передвигались словно зомби в дешевом старом фильме. Я сделал глоток из своего стакана и тут же поставил его на столик. Нет, вкус у него был сладковатый, но достаточно приятный. Я испугался, уж нет ли в этой жидкости наркотиков. Мне стало неуютно. Не имея возможности никого ни о чём спросить, ни с кем ни о чём поговорить, полностью ощущая себя чужаком, я почувствовал как на меня накатывает паника и захотел убраться отсюда как можно скорее. На выходе в меня врезался какой-то мужчина, почти на голову меня выше и раза в два толще.
— Буэ! — высказался он, скорчив рожу и обдав меня слюной.
— Сорьки — вспомнил я словечко, которое наверняка должно означать сожаление.
— Буэ! — повторил он с ещё более раздраженным видом, но я успел прошмыгнуть в дверь. Рядом с дверью меня ожидал Макс.
***
— Я тебя предупреждал, не нужно тебе было ходить туда.
— Да, ты был прав. Что это за бар, там что наркоманы собираются?
— Нет, наркомании как таковой не существует уже почти 70 лет.
Вот те раз, наркомании не существует. Интересно, как они этого добились? Мой секретарь продолжил:
— Компания Всемирная Фармация изобрела ряд препаратов, вызывающих эйфорию без эффекта привыкания. Так что наркомания побеждена.
— Ты должен мне рассказать об истории планеты за последние 250 лет.
— Конечно, но этого не понадобится. Завтра прибудет обучательная программа. А через 5 часов ты будешь знать все, что тебе нужно, язык, история, основные сведения о науке.
— Что за программа? Компьютерная?
— Не совсем, сейчас объясню как это работает.
***
Работала эта «программа» следующим образом: мне капали в вену какой-то препарат, одновременно с этим на голову надели шлем, который делал импульсные излучения, записывая в мою память нужную информацию. Я пребывал в легкой эйфории, отключённый от действительности. Когда всё закончилось, то капельница подала другой раствор, погрузивший меня в глубокий сон на полчаса, сделав с моим мозгом что-то вроде перезагрузки. Последний препарат вывел меня из состояния сна. Ещё минут десять я приходил в себя, а потом понял, что я знаю огромное множество вещей, абсолютно новых для меня. Я мог бегло говорить на симпле, который показался мне очень упрощённым вариантом английского, с очень ограниченным запасом слов для повседневного общения. Мне показалось, что этот язык — какая-то дикая смесь сленга и детского лепета. Следующим моим «воспоминанием» стала история Земли. Я вызвал в памяти по этому поводу всё, что в неё заложила программа. Примерно через тридцать лет после моего отлёта началась эра роботов. Конечно их изготавливали уже задолго до моего рождения, но их столь широкое применение началось именно тогда, когда я был в полёте. Роботы стали очень разнообразны и заполонили всё. Они практически заменили человека во всех областях. Началась массовая безработица. Первыми пострадали заводские рабочие и шахтёры. Потом роботы полностью вытеснили людей из сельского хозяйства. Наконец, дошла очередь до инженеров, учителей, военных, полицейских. Началось движение неолуддитов, ставших громить машины. Правительства разных стран уходили в отставку, поскольку на этот раз безработица стала принципиально непреодолимой проблемой. Но, как ни странно, в этом кризисе было найдено окончательное решение всех кризисов вообще. К власти повсеместно пришли левые, которые договорились с компаниями о вечном классовом мире. Поскольку очень немногие отрасли человеческой деятельности теперь нуждались в человеческой же рабочей силе, правительство потребовало от бизнеса платить огромные налоги, которые теперь тратились в основном на социальные пособия неработающим, то есть 85% населения планеты. Прошло два поколения, прежде чем люди осознали, что наступила эра окончательной стабильности. Система пособий была заменена на систему «Эден», которая устранила любое неравенство. Деньги стали распределяться на всех в таком количестве, что стало практически всё равно, владелец ли ты крупной компании потомственный безработный. Между прочим, это означало, что и моё богатство на самом деле фикция. Роботы к этому времени научились производить и усовершенствовать всё, включая самих себя. Они заменили человека везде, на всех производствах, в учебных заведениях, в полиции и армии. Сам собой исчез терроризм, сепаратизм, поскольку экономически все эти измы стали неинтересны ни одному человеку. Страны объединились в единое государство, просто потому, что роботам так легче управлять экономикой планеты. Единственной областью, где люди ещё были задействованы, оставалась политика. Роботам, лишенным амбиций и не стремящимся, в силу отсутствия оных, властвовать, политика была ни к чему. Я так и не понял, как формируется правительство. По идее, кабинет министров и его председателя назначает Всемирный Парламент, заменивший ООН. Сам Парламент состоит из двух палат: Сенат, представляющий бывшие страны-члены Объединенных Наций, и Ассамблею, депутатов которой избирали по одномандатным округам, установленным в зависимости от количества населения. Я написал в прошедшем времени, поскольку более ста пятидесяти лет назад избрательный процесс прекратился, просто потому, что люди перестали ходить на выборы. Как сейчас происходило формирование властных структур, я так и не понял. Видимо, на основе опросов общественного мнения.
***
— А есть аэрокары с ручным управлением? — поинтересовался я у Макса.
— Есть, но тебе сначала надо пройти программу по вождению, я не рекомендую, — ответил андроид своим приветливо-бесцветным голосом.
— Почему?
— Встроенный робопилот удобнее и безопаснее.
— Я хочу управлять сам. А можно выучить по книгам или файлам, но не проходить этой программы?
— Нет, поскольку программа заодно обучает практическим навыкам и вставляет ментальные ограничители.
— Что? — мне не понравилось, как звучит этот термин.
— Ментальные ограничители, человек, ведущий аэрокар не может превысить скорость или нарушить другие правила движения. Пока не была создана программа, смертность в воздухе была второй по величине среди причин гибели людей до 70 лет.
— А первой?
— Прыжки с небоскребов и мостов.
***
Я решил прогуляться пешком. В конце концов, должна же у меня быть какая-то свобода передвижения. Это, как оказалось не очень принято, но не запрещено. К тому же, кругом стояли велосипеды напрокат. Оплата производилась простым приложением пальца к автомату. Я взял один из них и поехал в сторону Манхэттана. По дороге на меня напали. Я думал, что это банда подростков, но этим мужикам на вид было за 30. Вооруженные палками для какой-то игры, они сбили меня с велосипеда и принялись молотить ими. Я вспомнил, что нужно делать в этой ситуации и нажал на свой аппеар, браслет, который повесил мне секретарь; тут же появилась трехмерная голограмма в виде пузыря и изображение девушки в нём. Девушка кивнула и отключилась. Избиение продлилось меньше двух минут, за это время примчался фургон с робокопами. Несколько выстрелов и вся банда мирно уснула. Их погрузили и фургон отлетел. Меня забрала «скорая помощь». Первым делом робомедики меня тоже усыпили, как потом объяснили, во избижание болевого шока. Отпустили меня через три или четыре часа, починенного. Я вызвал свой кар и улетел, чтобы прогуляться по Центральному Парку. По аппеару Макс сказал, что это наиболее безопасное место для прогулок, а возвращаться домой я не хотел. Иначе я превращусь в дрожащее существо, боящееся собственной тени.
***
Зоопарк разросся, заняв почти всю территорию старого Центрального Парка, места для прогулок располагались к северу, там, где когда-то был Гарлем и далее до самого Бронкса. Здесь действительно собирались только самые законопослушные граждане, да и трудно было бы здесь совершать преступления, робокопы парами стояли буквально через каждые сто футов. Люди гуляли в правильную сторону, на каждой дорожке было указано направление и предназначение. На север/ для пеших прогулок. На запад/велосипедная дорожка. Парк для кормления белок/ Кормите белок только в этом и других специально отведенных скверах. Сквер совокуплений/ совокупления за пределами сквера в парке запрещены. В оригинале было использовано слово, гораздо грубее звучавшее на английском, но в симпле ставшее вполне обыденным. Я оглянулся в сторону, куда направлял этот указатель и увидел широкое холмистое поле, с редкими деревьями, где лежали на траве пары. Девушка продвигавшаяся к скверу, подошла ко мне и спросила: «Миссар, ты свободен?». Я отрицательно помотал головой, тогда она подошла к другому мужчине, который оказался свободен, и они вместе пошли на поляну. Я двинулся дальше, читая указатели. В конце концов, мне захотелось взглянуть на карту, чтобы иметь представление об общем плане этого парка, я подошёл к робокопу с вопросом, где я могу найти такую карту?
— Нажмите на свой аппеар, миссар, и скажите о своём желании. — последовал ответ.
Так я и сделал. Передо мной появился тот же пузырь, что и в прошлый раз, потом пузырь растянулся в полотно и на нем изобразилась карта. Я стал читать названия мест. Площадка для боёв без правил/Внимание, убийства запрещены. Едальня/Рыбное меню. Кафе/Сладости и кофе. Бадминтон/Инвентарь можно получить на месте. Экстаз/Только лучшие разрешенные синтексы. Я побрёл дальше, вглядываясь в лица людей, которых обогонял по дороге. Все неторопливо шли в одну сторону, куда указывало направление знаков. Чтобы увидеть глаза, мне приходилось проходить вперёд и оборачиваться на людей. Их физиономии ничего не выражали, словно это были даже не просто маски, а те, с которых смыта краска. Отсутствующий взгляд или же напротив, неестественно возбужденный, словно под действием наркотика. Меня остановил полицейский робот.
— Миссар, идите в направлении и не смущайте сограждан.
Я кивнул.
— Коп, а как я могу вызвать свой аэрокар сюда?
— Аэрокары в парке запрещены за пределами стоянок, которые Вы можете найти на карте. Если Вы устали гулять, я вызову полицейскую одноместку, она перевезет Вас туда.
Я снова кивнул. Через пару минут я летел в маленьком аналоге аэрокара до стоянки, куда ещё через минут пять приземлился мой кар. Я был в подавленном состоянии и ненавидел планету, на которой мне предстояло теперь прожить до самой смерти. Космических полётов к неизведанным мирам не было. Мой был единственным. Машину времени тоже не изобрели. Мне захотелось напиться, но я вспомнил, что обычный алкоголь перестали выпускать много лет назад из-за отсутствия спроса, а пить синтетическое пойло, вызывающее эйфорию мне не хотелось.
***
Прилетев домой, я попытался включить шоурум, устройство, вроде нашего ТВ, но преображавшего всю комнату, словно погружавшего тебя в транслируемую трехмерную обстановку.
Передача была комедийная, судя по всему. Актёры, ну или объемный рисунок, их заменявший, шутили, судя по звучащему хохоту «зала», самой удачной шуткой были громкое испускание газов и иммитация того же звука ртом. Словарный запас на протяжении получаса ограничился четырьмя словами. Два междометия и два ругательства. Я отключил и попросил повара принести стакан простой воды.
— Тебе грустно, Эйб? — спросил Макс — я понимаю, может быть выпьешь эйфори?
— Нет, спасибо.
— Ясно. Это ностальгия, но тебе придется жить здесь.
— Макс, не морочь мне голову, — я перешёл на английский, потому что аналог этой фразы на симпле в моё время считался крайне неприличным, — я прекрасно это понимаю.
Мы замолчали. Через трехминутную паузу я спросил секретаря:
— Скажи, ты — андроид, но почему ты больше похож на человека, чем мои собратья?
— Ты ошибаешься, я — робот и на человека похож лишь внешне. У меня нет свободы выбора, все мои действия и даже эмоции определяются программным обеспечением. Я не могу оскотиниться, даже если очень этого захочу. Люди, напротив, могут и возвыситься до величайших высот и пасть до самых низких глубин.
— Ба, — я был ошеломлён его словами, — да ты философ! Или даже теолог…
Теология. Интересно, есть ли ещё религия на Земле?
— А не поехать ли мне в темпл? — спросил я Макса, — Когда-то я появлялся там раз в год. Может раввин даст мне ответы на мои вопросы, или точнее запросы?
— Реформистские темплы сохранились лишь как памятники архитектуры, я не знаю ни одного, который бы был посещаем. Действующие религиозные общины сохранились, но лишь самых ортодоксальных направлений. Иудеи-харедим, католики-традиционалисты, православные греческого обряда, копты, мусульмане-суфии, амиши, квакеры, индусы и марксисты.
— Марксисты стали церковью?
— Только самые ортодоксальные, остальные исчезли.
— И много этих харедим-амишей-традиционалистов?
— Нет, мало, всех вместе около полпроцента населения планеты, то есть миллиона человек, им выделена резервация на территории вокруг Великих Озёр с центром в Баффало. — Ответил Макс. Я знал, что численность населения неуклонно сокращалась в последние 180 лет, когда размер пособия по программе «Эден» перестал зависить от количества детей в семье.
— Могу я слетать туда?
— Не советую, они не любят чужаков, а полицейских на территории резервации нет, так что и защитить тебя в случае необходимости будет некому.
— Может быть, я смогу защититься сам, вторая поправка ещё действует в Америке?
— Эйб, нет твоей Америки и уже давно. Есть Государство Земля. А кроме того, ну посуди сам, разве можно твоей расе доверить оружие? Ты же сам видел их. Единственное исключение — это резервация. Тамошнему населению разрешено иметь охотничьи ружья. А ты к нему не относишься.
— Всё равно, я хочу туда слетать.
— Хорошо, я буду ждать тебя в электрокаре у границы, дальше мне путь закрыт.
— Договорились.
***
Мы подлетели к границе резервации. Там, за кромкой дороги, отделённой невысокой бетонной оградой, какими раньше разделяли хайвеи. Я прошёл к воротам, через которые можно было попасть на ту сторону, не перелезая через ограждение. Вокруг никого не было и, преодолевая волнение (или страх?), я двинулся дальше. На мили вокруг дороги пролегали поля, где-то слышался гул мотора работающего трактора, с другой стороны, далеко было видно лошадь, тянущую плуг. «Какая-то архаика» — подумал я и вздохнув полной грудью, двинулся дальше, с удовольствием пыля ногами. Примерно через полчаса мне захотелось отдохнуть и я просто завалился на траву близь дороги. Вот она, матушка-природа. Клевер подо мною был мягок как перина, одуванчик, осыпавший свои парашютики от того, что я задел его рукой, двинул свой десант прямо мне в лицо, я чихнул и рассмеялся. Непонятная букашка, проползавшая по изумрудной травинке, доверчиво залезла мне на ладонь. Я был почти счастлив, соприкоснувшисб с той Землёй, которую покинул когда-то. Иголки кольнули мне в глаза и нос и я разревелся. Я плакал и был рад, что этого никто не видит. Мой восторг был прерван конским топотом. Я поднял голову и увидел на дороге двух верховых и телегу, из которой вышли два вооружённых крепких парня в смешной одежде, старомодной даже для моего времени. Один в джинсах и клетчатой рубашке, когда он подошёл поближе, я разглядел крестик у него на груди. Второй — в длинной рубахе ниже колен, из под которой были видны холщовые штаны, поверх рубахи теплый жилет, а на голове белая круглая шапочка с изображением каких-то башен. Подойдя ближе, тот что был с крестом обратился ко мне:
— Эй, мистер, Вы кто такой? — вопрос был задан по-английски.
— А…- я замялся — просто человек, ответил я на том же языке.
— Следуйте за нами.
Один из всадников что-то говорил по ручной рации, столь древней, что казалась мне по виду моделью, произведенной ещё в 20-м веке. Я поднялся и подошёл к ним. Тот, что в длиной рубахе повесил ружьё на плечо и обыскал меня. Потом мне жестом указали, что я должен сесть на телегу. До деревни мы добирались больше часа. Не могу сказать, что мне было спокойно и уютно. Парни не отвечали на мои вопросы, не улыбались на мои шутки, в конце концов тот, что в джинсах просто приказал мне заткнуться. Деревня выглядела аккуратной, добротной. Домики, участки вокруг них, собаки, бегающие по участку. Меня везли к центру. Там расположились церковь, как я потом узнал, католическая, мечеть и мэрия. Вот в мэрию меня и отвели. Встретили меня, как я понял для допроса, двое. Мужчина в длинном черном пиджаке, в синей рубашке с галстуком и второй, в джинсах, синей же рубахе и бляшкой с надписью «шериф» на груди.
— Присаживайтесь, — пригласил мэр. — Меня зовут Хэнк Гриффин, я мэр этой общины. А это — Джон Батчер, местный шериф. Представьтесь, пожалуйста, кто Вы и зачем решили посетить наши края.
— Меня зовут Абрахам Голдстайн, я астронавт, вернулся из полёта, в который отправился 250 лет назад. За это время Земля сильно изменилась и я понял, что мне не очень нравится каким стал мой родной Нью-Йорк, вот я и решил взглянуть, вдруг есть место, которое мне понравится больше.
Хозяева переглянулись. В глазах их было видно недоверие.
— Вы простите, кто? Сколько лет назад Вы отправились в полёт? И куда Вы летали?
Я принялся скучно объяснять, что когда-то люди мечтали полететь к звёздам, что я был первым, кто смог осуществить эту мечту, а потом оказалось, что и единственным. Что время в полёте течет по-иному, нежели на Земле. Шериф утвердительно покачал головой мэру и произнёс:
— Что-то такое я слышал в Университете в Баффало. Надо позвонить профессору Смиту, он ведёт курс физики…
Мэр недовольно кивнул и продолжил мой допрос:
— У Вас еврейское имя. У нас есть раввин с такой же фамилией, может быть даже Ваш родственник. Вы религиозны?
— Когда-то посещал темпл, но сейчас, говорят ни одной реформистской конгрегации не осталось.
— Не знаю о чём Вы, но если Вы еврей, то лучше всего будет Вас направить в Кирьят Шимшон, это ближайшее еврейское поселение. Пусть дальше с Вами разбирается Найагарер Ребе. В любом случае, вы не из свиноголовых, так что либо говорите правду, либо агент Правительства. И то и другое не опасно, даже если Вы агент, то когда вернётесь, то доложите, что мы мирно живём и не собираемся устраивать революцию.
Меня накормили очень простой едой, отварным картофелем, куриной ножкой и салатом, а потом снова отправили в дорогу на телеге.
***
Найагарер Ребе на самом деле звали р. Мойше Голдстайн. Смешно, но мы выяснили, что он происходит из потомков моего кузена, того самого чокнутого кузена Майкла, который ушел с головой в религию и уехал учиться в йешиву в Иерусалим, перед самым моим отлётом. Кирьят Шимшон был назван так в честь его внука р. Шимшона, который привёл сюда на поселение две сотни своих последователей. Эта деревенька сливалась с другой соседней деревней, где жили реформированные фундаменталисты, трудновыговариваемое название секты баптистов, появившихся в середине 21 века, решившей вести простую жизнь в сельской общине, вроде амишей, но абсолютно расходясь с ними (и со всеми прочими христианами) в теологии. В чём именно состояла разница, я так и не понял. Близкое расположение деревень давало преимущество обеим общинам, христианской и иудейской. Баптисты занимались фермерством, евреи же ремёслами и держали приусадебные хозяйства, которые не могли полностью обеспечить их продуктами, поэтому между общинами шла бойкая торговля. Мой престарелый пра-пра-правнучатый племянник объяснял своему неожиданно молодому предку устройство резервации. Она состоит из отдельных общин, состоящих друг с другом в конфедеративном договоре. Изначально здесь были поселения, мало общавшиеся между собой, крайне закрытые. Да и сейчас мало кто серьезно интересуется делами соседа.
Но общие проблемы требовали общих решений и главы общин договорились об общем устройстве резервации. Всего на Территориях (так они называют резервацию) существует 425 конгрегации и каждая имеет по одному представителю в Баффало. Не на постоянной основе, а на Конгрессе, так называют съезд депутатов, проходящем раз в год или же по срочному требованию. На постоянной основе в Баффало работают 25 магистратов, выбираемых по жребию на год. Поскольку дел, которые невозможно решить каждой конгрегации на месте не так уж и много, этого хватает. Их основным занятием является координация жизни обшин и те редкие случаи, когда Территориям приходится иметь дело с Правительством, к которому жители резервации относятся с плохо скрываемой враждебностью.
***
Мы сидели дома у р. Мойше, в гостях, кроме меня было пара его приближенных и преподобный Джеймс Браун, руководитель соседней общины Нью Капернаума.
— Конечно тебя задержали, — говорил Найагарер Ребе, — сюда несколько раз пытались прорваться свиноголовые.
— А разве можно так говорить об образе и подобии Творца, — перебил я его.
— Можно. — посуровел Мойше. — Эти люди в тупой злобе пытались напасть на нас и убивать. Даже не потому, что мы другие, а потому, что им хочется убивать, а робокопов здесь нет не только через каждый квартал, но нет вообще. Они пресытились, у них нет никаких забот и хлопот. Они легко получают всё, что нужно животному. Кров над головой, еду, питьё, секс, наркотики. Вот они и превращаются в животных.
— Погоди, Мойше, какие наркотики, — сказал я и осёкся, помощники моего потомка сурово взглянули на меня, не услыхав титула «рав» перед именем своего наставника. Но я продолжил после заминки, — о каких наркотиках речь? Наркоманию победили давным-давно…
— Что ты называешь победой? Ну да, придумали вещества, которые если бросить не вызывают физической боли. А ты видел, как они воют, если их лишить привычной дозы, воют не от боли, а от страха, что эйфории больше нет? Как они визжат, не получив обычного своего кайфа? У них нет смысла жизни иного, чем получать наслаждения и уберегаться от страданий, поэтому лишение первого и подверженность второму их пугает до смерти. Ты вообще в курсе, что и как происходило на Земле, пока ты шлялся в космосе?
— В общих чертах да. Программа дала представление об истории.
— Официальная легенда, а не действительность.
Ребе рассказал мне, как ему видилась история человечества в последние века. Да, доступность благ сделала ненужными войны. Большинство фанатиков, сражавшихся за свои идеалы, какими они их понимали, попросту сложили оружие, получив всё и бесплатно. Но бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Люди перестали быть людьми. Вчерашние фанатики стали превращаться в отъевшихся и хрюкающих животных. » Ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч!» — вставил преподобный Браун. Доступность секса сделала совершенно неинтересным деторождение. Численность населения стала резко падать. Медицина научилась продлевать жизнь человека до 200 лет, оставаясь репродуктивными, но это не помогло, потому что женщины почти перестали рожать, к тому же убийства и самоубийства от нечего делать приняли масштабы эпидемии. Когда религиозных людей изгоняли и заперли в резервации, те даже порадовались, потому что здесь им позволено жить так, как они хотят, и никто не зовёт их врагами прогресса и не преследует за это, как то было до исхода «мракобесов и фанатиков» на Территории. Да о каком прогрессе идёт речь? Полёты в дальний космос прекратились сразу после того, как начались, прекратились даже пилотируемые полёты на орбиту. Университеты закрылись, даже «программами» обучаться никто не хочет. А зачем? Человек уже с рождения получает всё, что захочет, безо всякого труда, любых, самых малейших усилий. Художники, учёные убежали на Территории почти сразу следом за верующими, они заселили два района в Баффало, поставляют людям свои услуги, преподают в Университете. За пределами резервации родиться физику или искусствоведу практически нереально. Весь прогресс, ради которого изгоняли верующих, исчез сам собой. Последние сто пятьдесят лет не появилось ни одного изобретения, кроме новых наркотиков, не вызывающих физического привыкания. Спрос среди жителей Государства Земля поддерживается новыми упаковками и дизайном старых вещей.
— А откуда ты всё это знаешь, вы же не бываете за пределами вашей Конфедерации.
— У нас бывают перебежчики....
Продолжение по ссылке: https://qasob.wordpress.com/2016/01/03/планета-блаженных/